Недавно смотрела старый фильм «Ко мне, Мухтар!» с Юрием Никулиным в главной роли. И заливалась слезами. Потому как другую заглавную роль в фильме играла бесподобная овчарка Мухтар, напомнившая мне моего питомца — ньюфа по кличке Зорро, закончившего свой собачий век четыре года назад.
Как он ко мне попал? Точнее — я к нему в лапы? Очень просто.
Чего не сделаешь ради любимого дитя. Дочь, достигнув совершеннолетия, заладила, как маленькая: «Хочу собаку …». И ещё уточняла: «Большую и не злобную».
На гулявших за окнами ровесниц с сенбернарами, догами и лабрадорами она смотрела глазами, полными слез. Каждый божий день повторяла: «Будет у нас собака, перестанем ссориться…». Миротворца нам, правда, тогда не хватало. А тут еще коллега на работе начинала день с рассказа о забавных выходках своей любимицы породы ньюфаундленд, что в народе зовется водолазом. Коллега и подкинула адресок четвероного претендента на престол в нашей двухкомнатной квартире. Одним дождливым осенним вечером пришлось все-таки им воспользоваться.
Дружное и симпатичное семейство летчика гражданской авиации вынуждено было отдать своего двухмесячного ньюфика по кличке Зорро в хорошие руки. Держать собаку в семейном общежитии, где они жили, не полагалось.
Все же меня не покидала надежда, что мы вернемся домой вдвоем. Но долговязый, черный, как смоль, большеголовый щенок с выдающимся на хитрой морде породным носом направился прямиком к будущей хозяйке — моей дочери. Преданно заглянул ей в глаза, и лизнул протянутые к нему руки. Ох, и стало мне понятно: пути к отступлению отрезаны.
Заплатив за Зорро символическую сумму (брать породного пса бесплатно плохая примета), мы вызвали такси. Мне продолжало «везти».
Водитель, увидев нашего щенка-гиганта, стал рассказывать про свою колли, которую кто-то бросил, а он подобрал, и которой они с женой посвящают теперь все свободное время. Поэтому, дескать, им стало некогда скучать, ворчать и ссориться … Глаза дочери победно и счастливо блестели, руки нежно обнимали ньюфа.
***
Переступив порог нового дома, щен сходу дал понять, что мыть и чистить его и пространство вокруг него — мартышкин труд. Постоянно вытирал свою слюнявую морду об обивку стульев, кресел, дивана … Любил полежать под оконными шторами, изрядно их вымазав, а иногда и выдернув. Мы изо всех сил старались поддерживать чистоту, тратили на это уйму времени. Но пух от длинной шерсти Зорро проникал всюду, наподобие тополиного, только не белый, а черный.
За ньюфом приходилось ухаживать, как за падишахом (этого требовала его порода): часто расчесывать, чтобы шерсть не свалялась, умывать по утрам, протирать его огромные очи специальным раствором, обязательно играть, как с ребенком. И, конечно, — выгуливать утром и вечером не меньше двух-трех часов в день, иначе он не даст покоя. И, разумеется, — отменно кормить дважды в день густым супом на мясном бульоне, приготовив еду в пятилитровой кастрюле. А еще в течение дня — угощать питомца говяжьими косточками …
***
Скоро в свиту слуг черного деспота попал и будущий зять. И он исправно выгуливал пса, который, слушался его лучше, чем нас с дочерью, (что значит мужская солидарность!).
Ну, а когда после свадьбы единственной дочери, которой Зорро все же не помешал, хотя вовсю старался, я великодушно объявила, что беру собаку под свою опеку и в свою квартиру, молодожены не возражали. Доводы всех устроили: будущему первенцу такое неопрятное соседство нежелательно. Зорро вроде даже не заметил смены власти и места. Пес к тому времени уже разобрался, кто из всех нас для него надежней и выгодней: всегда досыта и вкусно накормит, и погуляет с ним подольше, и приласкает.
Наш Зорро не был гурманом: он мог есть все подряд, даже то (во время прогулок), что было когда-то чьей-то едой. За такую безобразную неразборчивость приходилось водружать на его большой нос намордник. Но крепкое на вид сооружение из кожи и металла он через пять-десять минут, как скорлупку, сбивал себе на ухо или на лоб.
Всеобщий любимец быстро усвоил, что за любые непослушания отделается легким испугом. Самое памятное из них — побег.
***
Сбежал Зорро не от плохой жизни. А по зову плоти. На минутку спустила его с поводка, чтобы порезвился. Была весна, и пес умчался за «барышней», которую где-то для себя учуял. Бегала в поисках Зорро, как потерянная. Я даже представить себе не могла, что успела так привязаться к этому негоднику. Что же делать? Вдруг вспомнила, что не далее как полмесяца назад опубликовала в газете, где трудилась, заметку про открывшуюся в городе гостиницу для брошенных или потерявшихся животных, её содержали несколько добровольцев. Однажды мне даже пришлось оставить там на трехдневную побывку и своего пса: командировка от газеты, куда денешься? Неуверенно набрала телефонный номер гостиницы. И … не поверила тому, что услышала. Оказалось, им позвонил какой-то человек, сказал, что ведет домой беглого ньюфа, оставил свой адрес на случай, если отыщутся хозяева.
На такси быстренько направилась в одну из городских окраин в районе Пятого поселка.
О счастье! Посреди двора у собачьей будки, в плотном кольце ребятишек, как король, возвышался потеряшка. Увидев меня, он вовсе не ринулся в объятья. Он прекрасно себя чувствовал в окружении восторженной от его достоинств ребятни.
А дело было так. Не догнав предмет своей страсти, Зорро оказался на остановке и заскочил в троллейбус. Кондуктор не выпихнула его, и наш беглец целый день просидел с ней рядом. Вел себя примерно, развлекал пассажиров смиренным видом гиганта. Когда у кондуктора кончилась смена, она не знала, куда деть незваного гостя. Тогда последний пассажир (как же нам повезло, что им оказался отец семейства Алексей Маликов) предложил свою помощь. Он повел собаку с собой. Он же догадался позвонить в приют для животных, потому что случайно прочитал про него в газете.
Больше побегов у Зорро не было.
***
Внушительный вид нашего ньюфа впечатлял многих. Одни дружелюбно восклицали: «Ой, какой медведь, красавец!». Сердитые бабули ворчали с укоризной: «Это сколько же такому слону еды надо!» Многие прохожие просто удивленно улыбались и оборачивались вслед. Кстати, смотрелись мы, наверное забавно, несоразмерно. Мне с моим небольшим ростом и далеко не мощным сложением больше бы подошло водить на поводке маленькую тявку, а не огромного мохнатого большеголового ньюфа. Разбитные мужички, мечтающие опохмелиться и закусить, задиристо шутили, не слишком, впрочем, приближаясь: «Глянь, какой шашлык идет!». А Зорро только дружелюбно вилял хвостом: ему нравились все люди. Особенно после многочасового заточения в квартире.
Наши прогулки не всегда были мирными. Когда я, отвлекшись чем-то, не успевала фиксировать поводок, Зорро с такой скоростью бросался на давно намеченный объект, что удержать его было невозможно. Обычно объектом нападения становился кобель, которого на воле выгуливал хозяин или хозяйка. Завязывалась яростная схватка, на снег (если была зима) летели клочья шерсти. Я в полуобморочном состоянии носилась вокруг, пытаясь схватить Зорро за ноздри и заткнуть их, чтобы он выпустил крепко закушенное ухо соперника. С большим трудом удавалось разнять. Потом приходилось покаянно выслушивать справедливые упреки или брань хозяина потерпевшего ротвейлера или боксера.
Мой драчун при этом поглядывал на меня виновато. Но я знала: он счастлив. Правда, после его побед мне несколько раз приходилось брать номерок к хирургу или невропатологу по поводу растянутых мышц какой-либо части тела или травмированной поясницы.
После боев он ел с волчьим аппетитом и отсыпался. После боев он несколько дней был как шелковый, заглядывал мне в глаза, клал свою огромную голову мне на колени. Слушался так, что я невольно вспоминала о его благородном происхождении.
В паспорте Зорро, выданном Псковским клубом собаководства, значилось, что мать его звали Гердой. Отца — Жокар-Фонбаем. Самого Зорро — Зораном. Родители получали на экстерьерных выставках собак только Золотые медали. В Зорро-Зоране текла кровь его английских, немецких и югославских предков. Словом, пес вполне был готов к настоящим делам и подвигам, но случая не выпадало.
***
Но однажды … Мы степенно прогуливались тихим зимним вечером. Снег падал и сверкал в лучах фонарей, и медленно таял на черной шубе довольного затянувшейся прогулкой Зорро. Неожиданно пес рванул в сторону. Я едва успевала за ним. Пес привел меня на площадку, что недалеко от школьного двора. Он рычал: происходящее ему не очень нравилось. Мне — тоже. Несколько подростков тузили мальчика лет десяти. Сорванцы, человек пять, повалили мальчишку на землю, колотили его, пытались что-то отнять. Неизвестно, чем бы все тут кончилось, если бы не Зорро. Увидев громаду- пса, компания бросилась врассыпную. А побитый мальчик лежал на снегу и плакал. Зорро лизал ему лицо и голову. Мальчик сначала испугался пса, но скоро понял, что тот его спас. Немного очухавшись, мальчишка рассказал, что напавшие хотели отнять у него деньги и мобильный телефон, что он один у мамы, что мама его лежит в больнице и ждет звонка. Мы с Зорро проводили мальчика до дома.
Конечно, мой пес совершил благородный поступок и заслужил поощрения. Купила в магазине брикет мороженого. И Зорро проглотил лакомство тут же, молниеносно, зажмурившись от наслаждения.
Иногда соседка просила меня встретить с Зорро (в качестве самой надежной охраны) ее дочь, поздно возвращавшуюся с занятий.
А еще Зорро разогнал несколько пьяных драк в нашем квартале. Прибывшая милиция пожала ему за это лапу, ведь участковым даже протокол не потребовалось составлять: все участники побоища попрятались, видимо, приняв большущего, мчавшегося к ним Зорро за вырвавшегося из клетки льва. При всем при этом замечу, что наш ньюф ни разу не укусил человека. Ни разу. По своей природе он — спасатель людей.
А с сородичами мужского рода дрался, не скрою. Не сразу я поняла, почему? Опытный «собачник» мне объяснил, что пес, чувствуя мой страх, таким образом защищал меня. Ему ведь невдомек было, что мой испуг был вызван тем, что вот сейчас он бросится в схватку с себе подобным. Что и происходило. А надо было просто не пугаться. Глядишь, и разошлись бы мирно.
***
{hsimage|С Зорро в Кижах ||||} В последнюю пятилетку жизни Зорану сказочно повезло. Появилась возможность устраивать его на лето в деревню на острове Кижи. И хотя историческая родина нашего ньюфа канадский остров Ньюфаундленд, где он по своей породе должен был бы помогать рыбакам вытаскивать сети и прочее, на остров, то есть в родную стихию, он все же попал. Здесь он даже «получил работу» охранника дома православного подворья. Своим габаритным видом он, конечно же, отпугивал незнакомцев. Но все же стал не столько работником, сколько любимцем братьев и сестер подворья, сотрудников музея-заповедника «Кижи».
Он носился по заповедному острову, как ветер, и полюбил встречать теплоходы с туристами. Вот уж где Зорро достиг своего земного рая. Туристы, в основном иностранные, увидев его, приветственно виляющего роскошным хвостом, угощали хитреца купленными тут же в киосках сосисками и пирожками. Многим хотелось сфотографироваться на фоне экзотичного красавца. Так что фотографии с изображением ньюфа из Карелии растиражированы по всему миру.
Когда на знаменитый своими деревянными церквями остров приезжали высокие гости — российские президенты, премьеры, — местная милиция активизировалась. Не в последнюю очередь, по отношению к вездесущему ньюфу. Тем более что у милиционеров был на него свой зуб. Зорро настойчиво обхаживал их овчарок-девочек. Настоящую возлюбленную он, наверное, так и не встретил. Потомством, наверное, не обзавелся. Хотя, кто знает: иногда он часами исследовал остров Кижи.
Так вот, во время высоких визитов нам было настоятельно предложено держать «своего пса на крепкой привязи». Так что ни с Ельциным, ни с Путиным, ни с Касьяновым Зорро сфотографироваться не посчастливилось.
***
{hsimage|С Зорро в Кижах ||||} В последние годы пес болел разными опухолями. Мы не жалели денег на лечение и операции. Он перенес их три. Дважды ему ампутировали часть его пышного хвоста. На третий раз Зорро остался совсем без хвоста. Но продолжал смешно вилять маленьким его остатком.
Болел Зорро в городской квартире. Предчувствуя печальный исход, дочь не поленилась снова привезти его на остров, где пес немного ожил. Даже появилась надежда, что протянет еще. Но путешествие в места, где он вкусил радости свободы, оказалось последним.
Любовь, заботу и уход — это все, что наш пес получал от нас. Похоже, поэтому и прожил так долго (14 лет). Обычно ньюфы живут не больше десяти.
Четыре года, как не стало нашего Зорро. Воспоминания о разных приключениях с ним еще долго будут общими в нашей семье. Еще долго будут объединять нас, делать добрее друг к другу и ближе. Для этого, наверное, судьба и посылает под опеку братьев меньших. Мы спасаем их, а они — нас.
