Шекспир же — воистину «наше всё» на все времена, какое б из них ни было на дворе. Вот и показалось, что тот капустник мог бы лечь, даже без швов, и на день нынешний. Разве что автор рискнул где-то добавить всего-то пяток-два строк, ремарки, да по паре имен, реалий и терминов-цитат, время коим было еще впереди…
На сцене — все участники спектакля, кто сидит, кто лежит. Молчат. Пригорюнились. Слушают голос знаменитой некогда певицы: «Сколько раз тебя пытали: быть России, иль не быть. Сколько раз в тебе пытались душу русскую убить…». Вскочил Режиссер, хлопнул в ладоши. Смолкла-оборвалась фонограмма песни.
Режиссер: — Во! Нет повести печальнее на свете — добавлю, и актуальней! — чем это вечно российское: быть или не быть, блин! Народ! Наш театр просто обязан замахнуться на Вильяма нашего Шекспира. Отдайте Гамлета славянам, как сказал поэт! Срочно ставим «Гамлета»!
Народ: — Ни хрена себе!
— Не потянем!
— Я Гамлет? Холодеет кровь…
Режиссер: — Не трусить! Объясняю задачу. Ставим современно. То есть — полу-умно, эротично, криминально, смешно и с песнями. Всё, как в жизни. Берем по пунктам. Полу-умно. Значит, без Гамлета нельзя. Гамлет есть — Сергей! (Тот неуверенно улыбается.) Эротично. Значит, нельзя без Офелии. Офелия — Женя! (Та улыбается женственно.) Ну, тебе будет просто. Главное — коронная фраза: «Принц, я от вас подарочек ношу!». Дашь всю глубь и всю драму. Это тебе не колечко там, — тут подтекст! Подарочек носишь (жест) от, так сказать, любимого, понимэ? Можешь подложить там что-нибудь, чтоб слегка выпирало, не портя фигуру. Дальше. Смешно и с песнями. Смех Шекспира — наш смех. Народный. Мы сейчас на каком моменте? Мы с вами расстались с прошлым. Отрясли прах проклятого социализма, с ног, с рук и с прочего… Схоронили, так сказать. А кто-то умный сказал: с прошлым расстаются смеясь. Не над социализмом, конечно, — проехали уже, не актуально. Смеясь — вообще. Стёбная жизнь пошла, бляха-муха! Пляска на костях, это клёво и эпатажно. Значит, носитель смеха — кто? Тот, кто хоронит! Значит, нельзя без Могильщика. Он — представитель и символ народа. Но, несмотря на это, должен быть как бы обаятельным. Значит — что?
Голоса: — Хазанова пригласим…
— Петросяна…
— Нашел обаятельных из народа… Уж тогда Бульдога Харламова.
— Олега Липовецкого!
— Жирика, Жирика, Жирика!
Режиссер: — Ерунда! Кто самая обаятельная-привлекательная часть народа?
Голоса: — Воры в законе!
— Кандидаты в депутаты!
Режиссер: — Добавлю: вызывает улыбку. Доброе такое хе-хе. На душе легчает, словом.
Голоса: — Опять же депутаты. Губернаторы. Премьеры тоже.
— Подымай выше — президенты.
— Ничего себе — вызвало добрую улыбку! Это кто у нас такой добряк?
— Смех сквозь слезы…
— Зато на душе легче, — хоть посмеяться…
— Смейся, паяц, над разбитым корытом. Ужо тебе!
Режиссер: — Не смешно! Я серьезно.
Голос: — Тогда — бабы…
Режиссер: — Во! Подчеркиваю: не гламурихи, не девочки с Тверской, не бесполые «Мисс Чего-то там», не бизнесвуменши. Наши милые безвестные труженицы — школ, офисов, прилавков, скромного домашнего секса. Значит, могильщик — Рита.
Могильщик: — А что! Я согласная. Жизнь такая — всех бы мужиков закопала!
Режиссер: — Решено. Только с песнями — не просто абы как, а увязать с сюжетом и идеей. Чего знаешь подходящего? Желательно — фольклор. И с криминальной красочкой.
Могильщик: — Вот ходит-бродит Гамлет с пистолетом…
Режиссер: — Годится! Итак, Гамлет, Офелия, Могильщик. Там еще у Шекспира Король с Королевой. Это — политика. А политика нам всем — что?
Народ: — Обрыдла!
Режиссер: — Точно! Значит, Короля с Королевой мараем. Пенсионера этого, Полония, чтоб под ногами не путался, убьем до начала спектакля. А вот Папу, ну, эту… тень Отца, — оставим. Во-первых — уже покойник, нет проблем. Если увидят скользкий намек на бедняг-ветеранов, отмажемся. Во-вторых — отцы и дети, вечный конфликт поколений, предки заварили кашу, потомкам — расхлебывать. Всех остальных — в хор. Как у древних греков: давать комментарий и создавать атмосферу. У хора был Корифей — вроде запевалы и дирижера. Татьяна, будешь Корифеем! Задача элементарная. Берем какую-нибудь знаменитую фразу из пьесы, например: — О ужас, ужас, ужас! — и даем хору. Отлично создает атмосферу. Попробуй.
Корифей: — А ну, глас народа! На митинг! («Хор» сбился в кучу.) Равняйсь! Смирно! По отмашке! (Дирижирует. Хор, кто в лес, кто по дрова: «О ужас, ужас, ужас…»)
Режиссер: — Ужас. Ничего, споетесь. Главное — не тянуть. Энергичней. Громче! Жутче!
Корифей: — Народ, сплотись! Настройсь! Чётко по команде!
Хор (гаркает): — О! Ужас! Ужас!! Ужас!!!
Режиссер: — Вот. Голос молвы — голос бога, как сказал древний грек Гесиод. Теперь костюмы. Это не проблема. Кстати, где завпост?
Завпост (выдвигаясь из-за спин): — А чего? А чего? Как что — сразу завпост! Костюмы? Еще про декорации вспомните! А денег нет, это вам не совковые времена с дотациями, рынок на дворе, самодеятельность — вот сами и делайтесь, пожалте на подножный корм (прим. 1). А уж это министерство, извините за выражение, культуры…
Режиссер: — Тихо! Говорю, не проблема! Офелия — и так годится, без всех ты, любушка, нарядов хороша. Для Папы — кстати, Папа, по всем статьям, ты, Толик! — что-нибудь историческое, из домашнего подбора. Для хора — тогу сварганить, одну на всех, и дешево, и модерново. Могильщику — что-то народное, попроще, и — чтоб трудовой атрибут. Главное — Гамлет. Все-таки — принц. Белогвардеец ихний. То есть теперь для нас — хороший человек. И — наш белогвардеец, в четвертом поколении, то есть свой, родимый, с родимыми, так сказать, пятнами патриотизма. Но — чтоб гены читались. Элементы благородства. Ясно? Давай, Саша, — чтоб через минуту костюмы были.
(Завпост убегает, бормоча: «Кой черт занес меня на эту галеру…»)
А мы — начнем. Главное — коротко. Ударим, так сказать, сестрой по таланту. За основу берем самое знаменитое: монолог «Быть или не быть», и — по его канве…
Папа: — А мне что делать? Так, по сцене ходить?
Режиссер: — М-да… Значит, так. Папа — больная совесть старых поколений, дошедших
и доведших сыновей и внуков до жизни такой. Дадим ему фразу-рефрен, чтоб сразу видна
была вся трагедия нации, но и чем-то напоминала по стилю о сыне…
Из хора: — А если так: «Ту дринк о нот ту дринк»?
Режиссер: — Ёмко! Глубоко! Попробуй.
Папа: — В ту дрынк ё нот ты дрынк?
Режиссер: — Примерно так. Ну, где костюмы!
Завпост (вбегает, нагружен): — Вот: для тени папы, гробаря и хора, чего мог — достал самое лучшее. С принцем пока проблема.
Режиссер: — Решай быстрей. Одеваться!
(Одеваются. Папе — старая шинель, Могильщику — фартук в цветочках, лыжная шапочка, детская лопатка. Хор, тесной кучкой, — закинут простыней или скатертью.)
Режиссер: — (Папе) Есть историзм! (Могильщику) Есть трудовой колорит! И народно. И трогательно. Вызовет добрую улыбку. (Хору) Ничего, скульптурно. Принцу — ждать не будем. Принесут, — переоденем на ходу. По местам! Начинаем! Хор!
Корифей и Хор: — О ужас! Ужас! Ужас!
Режиссер: — Пошел Могильщик!
Могильщик: — Я еще загримироваться не успел!
Режиссер: — По ходу домажешь! Давай!
Могильщик (крася губы, лихо поет): — Вот ходит-бродит Гамлет с пистолетом
И думает, кого бы-то убить.
Он, Гамлет, недоволен целым светом,
И думает он, быть или не быть!
Хор: — О ужас, ужас, ужас!
(Режиссер дает знак Гамлету.)
Гамлет (скороговоркой): — Быть или не быть — таков вопрос…
Режиссер: — Стоп! Что ты верещишь? Это же Шекспир! Глубину дай! Густо! Мудро!
(показывает) Что благородней духом? Покоряться
Пращам и стрелам яростной судьбы,
Иль, ополчась на море смут, сразить их?.. Понял? Давай.
Гамлет: — Быть? Или — НЕ быть?..
Завпост (врываясь): — Достал!
Режиссер: — Сто-оп! Репетиция — это святое! Театр — храм! А ты — по живому Вильяму сапогами! (Видит у того красные женские танцевальные сапожки. Пауза.) Это — что?!
Завпост: — А чего? А чего? Где я вам дворянское от Версаче возьму? На один каблук денег не хватит. Одолжил в своей бывшей школе, в танцкружке. Сами говорили — чтоб с элементами благородства.
Режиссер: — А там что?
Завпост: — Вот! (Показывает: это камуфляжная военкуртка, с налепленными там и сям бантами-триколорами.) А чего? Сами говорили — наш принц. Свой. С патриотизмом. Но чтоб современно и круто. Ленты, между прочим, на свои покупал.
Режиссер: — Ч-чёрт! А в этом что-то есть! (неожиданно целует завпоста) Молодец! Заслужил: становись к народу, в хор!
Завпост (растрогался): — Спасибо!
Режиссер: — Оденьте его!
(Принцу напялили куртку, засучили штанины — примерить сапоги.)
Гамлет: — Смеетесь, да? Да мне в эти сапожки и большой палец не всунуть!
Завпост (его осенило): — Тогда — босой! И современно, и круто!
Режиссер: — Ну… Надо посмотреть, не будет ли перебора…
(Того сообща разули. Он стоит в носках — драных, торчат пальцы. Все смотрят. Пауза.)
Режиссер: — Это… лучше снять, может? Так сказать, поставить точку, раз уж в ногу со
временем… (Ему стягивают носки.) Э-э… Неплохо, но… Как-то не очень благородно, гены не чувствуются…
Офелия: — Я знаю! (Кидается к сумочке.)
Режиссер: — Ну-ну?.. (Офелия достала какой-то наборчик, присела перед Гамлетом.) Ты что это удумала?
Офелия (быстро малюя красным): — Простенький благородный педикюр.
(Гамлет смущенно хихикает, голос из народа: — Во дает!..)
Режиссер: — Смело! Свежо! Ладно, успеешь докрасить, не будем терять времени. По местам! Принц, а ну — страстный монолог!
Гамлет (в камуфляжке с бантиками, штаны засучены, алеет пара ногтей на босых ногах; напыщенно): — Быть или не быть — таков вопрос!..
Режиссер: — Стоп! Не пойдет! Образ и текст не совпадают. Просится как-то ядрёней, по-нашенски. Ощути! Вскочи в образ! Настройся! (Гамлет пыхтит — настраивается.) А теперь — давай! Импровизуху! Чтоб всё — по Шекспиру, но всё — по-нашему!
(Гамлет вытаращил глаза, открыл рот. Вмешивается Офелия.)
Офелия: — А как же я? Если он текст изменит, — когда мне вступать? Как я пойму?
Режиссер: — По смыслу! Интуицией работай! Внимание! Начали!
Хор: — О ужас, ужас, ужас!
Гамлет (ядрено): — Быть — или к ляду эту «быть»? Вот ребус…
Режиссер: — Молодец! В десятку! Клёво!
Гамлет (подхватил): — Что клёвей тут? Дыхалку подставлять
Под вилы и дубьё бухой судьбины,
Иль с ломом попереть на море злобств,
Сшибиться — и кранты. И отключиться.
И точка. Дескать, выруб — и хана
Трясучке и свербенью нутряному,
Симптомам СПИДа…
Офелия: — Принц! Я от вас подарочек ношу!
Режиссер: — Куда?! Рано!
Офелия: — Вы же говорили — по смыслу!..
Режиссер: — Не тот смысл! (Гамлету) Не расслабляться! Не рвать нерв! Дальше!
Гамлет: — …Это не лафа ли?
Уйти в отключку…
Режиссер: — Пошел Папа!
Гамлет: — …И балдеть?
Папа (с бутылкой): — Дрынк о нот в ту дрынк?
Гамлет: — …Балдеть!
(Пьют.)
Режиссер: — Долго! Долго пьете! Не по-русски! Держать нерв! Ну! «И видеть сны, быть может»!
Гамлет: — И добалдеть до шиза? Вот где ступор!
Режиссер: — Хорошо!
Хор: — О ужас, ужас, ужас!
Гамлет: — Какой бредняк придет в последний кайф,
Когда от ёрза плоти мы в отрубе?
Офелия: — Принц, у меня подарочек от вас!
Режиссер: — Цыц!
Офелия: — Так ведь по смыслу!
Режиссер: — Уберите ее! Держи нерв!
(Гамлет потерял мысль, лихорадочно ищет слова.)
Папа (утешая расстроенную Офелию): — Дрынк о нот ту дрынк?
Офелия (всхлипывая): — Дрынк…
(Пьют.)
Режиссер: — Где наш лапушка-гробокопатель? Ну-ка, вдохнови принца, видишь — зажим у него.
Могильщик (поет, приплясывая): — Офелия, евонная девчонка,
Спятила маненечко с ума,
Эх, потому как Датская сторонка
Да для народа хуже, чем тюрьма!
(Гамлет вдохновился, видно — готов. Режиссер дает знак хору.)
Хор: — О ужас, ужас, ужас!
Гамлет (вошел в пафос): — Сказал еще Некрасов: было время
И похужей, да не было подлей.
Кто снёс бы стёб и вонь продажной прессы,
Брехню вождей, чиновный беспредел,
Трудящим — кукиш, богатеям — масло,
Культуре — гроб, образованью — кол,
А на закуску и для оптимизма —
Попсовый ор осточертевших звезд
И споров дурь о прошлом и грядущем!
Чтоб я так жил!..
Режиссер: — Ты это… не переходи на личность. Пятый пункт отменен, не забывайся.
Гамлет: — Чтоб кто другой так жил!
С югов пришлец…
Режиссер: — Кончай, сказал! Уже за грань! Не сей рознь! К сути! Интернациональной!
Гамлет: — …Да кто бы упирался
Под гирей жизни, нищим и в соплях,
Когда бы когти рвать не забоялся:
А вдруг не лучше нашего — тот свет,
Откуда эмигрант уж не вернется?
Вот так мы труса празднуем, скулим,
В своих углах забившись, а смелеем —
Ну, разве только выбравшись на митинг
Да в интернетах. Тут-то всяк из нас —
Брут, Пестель, Жириновский и Жванецкий,
Всех кроем всласть — соседа, Думу, власть,
ГАИ, законы, суд и матерь нашу —
Державу!..
Режиссер: — Эй, увлекся! Договорились же — о политике не будем. Спустись на землю!
Гамлет: — …Не щадим и тещ, и жен!..
Режиссер: — Мелковато. Хотя… от великого до смешного… Как интермедия — годится. Да и к Вильяму пора вернуться, вечные вопросы, мужчина и женщина… Валяй.
Гамлет: — …Вот взять больную, бля, альтернативу:
Любовь и секс!
(Пауза.)
Режиссер: — Ну! Вот когда ее выход — ее нету!
Офелия (ее развезло): — Прынц! Башли на подарочек! О’кей?
(Режиссер хватается за голову.)
Хор: — О ужас, ужас, ужас…
(Гамлет молча свирепеет.)
Офелия: — Эй, принц, не жмись!
Гамлет: — Пошла ты! В монастырь!
Офелия: — Мужчина, не грубите!
Гамлет: — Вся страна
Прогнила на хрен скрозь, а вам — подарки?!
Могильщик (пробует загородить Офелию): — Спятила и в воду сиганула,
Не снимая траурный наряд…
Гамлет (отмахнул ее, навис над Офелией): — Подарки вам?! Так я — не олигарх!
Не взяточник, не мастер по откатам!
Не страж орднунга, оборотень в лычках!
Я вам, путанье племя, честный бомж!
Их бин дас новый русский пролетарий!
И зуб даю — мне нечего терять,
Опричь иллюзий предка-декабриста,
Гнилой гуманитарщины цепей!
Шекспира вам?! Да на своей Рублёвке
Его вы на растопочку — в камин!
Да вы!.. Да я!.. Ужо вам! Показать
Бессмысленный, как классик завещал,
И, по его ж рецепту, беспощадный,
Классический, короче, русский бунт?!
Хор (визжит): — Ой, ужас, ужас, ужас!
Могильщик (отчаянно): — И тут на кровь Гамлета потянуло,
И начал он корёжить всех подряд!
Гамлет (Офелии): — Молилась ли ты на ночь?! (Душит ее.)
Офелия: — Караул!
Режиссер (до того находился как бы в столбняке, ожил, пытается оторвать принца от Офелии): — Ты что творишь!
Гамлет (тем временем додушил Офелию): — Заткнись, интеллигент! (Корёжит его.)
Режиссер: — Не верю! (Озвучивает ремарку.) Умирает. (От себя.) Умираю. (Умирает.)
Все остальные: — Ай, ужас, ужас, ужас, ужас, у…(оборвали)
Один голосок (заканчивает): — …жа-ас…
Гамлет (всем, яростно): — А вы, немые зрители финала,
Как Пастернаком сказано, в его
Не очень, кстати, точном переводе!
Вам — всё бы комментировать?! Вам всех
Ху…лить бы — от министров до детсада?!
У, вирус оппозиции! Страна
Обильна, мол, да нету в ней порядка?
А ну-ка, бандерлоги, все — ко мне!
(Все, кто еще жив, — под гипнозом, шажком в рапиде, подходят.
Кроме Папы: тот в уголке авансцены подстелил тем временем шинельку,
помог мертвой Офелии перейти и лечь — в прежней позе. Улегся сам.
Гамлет, над затылками, влез на стул, с лопаткой, отобранной у Могильщика.)
Порядок вам? Стабильность? Это — враз!
По вертикали!
(Мах лопаты. Все разом бухаются на колени.)
И горизонтали!
(Соответствующий мах лопаты. Все дружно легли ниц.)
Кто-то (тоненько завыл): — О у…
Гамлет: — Умри! Изменникам России —
Каюк!
Корифей (лежа): — Народ, безмолвствуем!
Все: — Ага…
(Пауза. Фонограмма — голосок акапелла выводит: «Поле, русское по-оле…». Стихает.)
Гамлет (удовлетворенно): — Всё — по Шекспиру: дальше — тишина.
Ну, президент, помянь мои грехи!
(Немая сцена. Гамлет: вздета лопатка, поза мужика со скульптуры Мухиной.)
(Ожил.) Аплодисменты!
Трупы! На поклоны!
(Все встают, кланяются.)
Папа (жестом призвал к тишине; когда стихли аплодисменты, — к коллегам по сцене):
— Ту дрынк о нот ту дрынк?
{hsimage| ru.123rf.com||||}
Все: — Об чем вопрос! (Уходят, горланя песню:
«Эх, потому что Датская сторонка да для народа хуже, чем тюрьма!..»
Больше на поклоны не выходят, даже если будут овации публики.)
Автор был рад случаю передать теплый и благодарный привет помянутым здесь былым друзьям-актерам того спектаклика (имена в тексте подлинные): Сергею, Женечке, Рите, Танюше, папе и сыну — Анатолию и Саше, и всем-всем, кто не помянут поименно. Удач вам, здравия и вообще хорошей бы жизни, мои хорошие!
[1] Как ни покажется нынче странным, в советские времена организация, при коей существовала самодеятельность, обязана была в эту самодеятельность денежки, хоть и голодным пайком, а — вкладывать. Потому с концом времен кончился вскоре и разлив того творчества масс, не до него было в лихие девяностые — ни хозяевам жизни (ныне им-то тем более — до того ли?), ни самим массам. Сегодня тут просится купюра в тексте (случись невозможное: выйди это безобразие где-то на сцену), но для любознательных сей исторический штришок пока здесь сохраняю. Завпост, кстати, кто не знает: зав. постановочной частью, отвечает за всю матоснастку, была такая должность и в НТ. — Примечание автора.
