Информация для размышления
Третий международный фестиваль поэзии «Киевские Лавры» проходил с весьма плотной – до семи выступлений в день! — программой. На него съехалось около 150 поэтов из Украины, Белоруссии, России, Грузии, Эстонии, США, Канады. Мероприятия фестиваля пересекались с форумом издателей Украины, проходившем в эти же дни под девизом: «Книга – это оружие!»
Свои проекты на фестиваль, который проходил с 21 по 25 мая, привезли литературные журналы «Знамя», «Октябрь», «Новый мир», «Современная поэзия», «Воздух», издательства «НЛО» (Москва), «Время» (Москва), «Дом Дмитрия Бураго» (Киев), «Геликон+» (Санкт-Петербург), «Двуречье» (Харьков), «ФОЛИО» (Харьков) – и многие, многие другие. Один перечень кураторов, представителей литплощадок и гостей фестиваля занял бы половину страницы.
«Киевские Лавры» всегда остаются «вне политики», в том числе и языковой, ставя перед собой единственную задачу – показать пеструю, но увлекательную мозаику современной русской, украинской и белорусской поэзии.
Внешняя и внутренняя, финансовая и идеологическая свобода фестиваля – равная заслуга двух организаторов – Александра Кабанова и Владимира Костельмана. Первый – главный редактор журнала культурного сопротивления «Шо», изумительный поэт, добровольно взвалил на себя обязанности координатора фестиваля, и, как гласит легенда, поклялся на куске сала никогда не читать на «Лаврах» своих стихов (а жаль!). Второй – успешный бизнесмен, поэт, лидер культовой украинской рок-группы «Ремонт воды», уже третий год спонсирует это уникальное для Киева культурное событие.
«Природа, погода, водка, девушки» – или открытие фестиваля поэзии
Что такое фестиваль поэзии? Большая тусовка, которая спускается с гор, слезает со своих Олимпов и пальм, бросает башни из слоновой кости, чтобы радостно окунуться в булькающий фестивальный котёл общения-чтения-братания.
Масштаб «Киевских Лавров» огромен. На Украине ему нет равных. И даже на фоне многочисленных ныне российских поэтических фестивалей, это – гигант, монстр, настоящий ковчег, нагруженный по самые борта диковинным поэтическим зверьём, где, действительно, всякой твари – по паре.
Что привлекает поэтов в Киев? «Природа, погода, водка, девушки… Шучу», — так ответил в одном из своих интервью Александр Кабанов, главный вдохновитель фестиваля, благодаря которому «Лавры» часто именуют «Кабанов-фестом». Но в этой шутке сокрыта сладкая изюминка правды. В Киеве в конце мая зацветают каштаны, и сами киевляне признают, что это – лучшее время года. А горилка, галушки и гарные украинские дивчины всегда были для поэтов совершенно неотразимы.
Революцию опознают по первому залпу «Авроры», тон и размах фестивалю задает открытие. Поэтому я опишу его со всеми подробностями.
Действие проходило в весьма респектабельном «Конгресс-Холле». Участники толпились у входа, радостно махали друг другу руками и тут же доставали стратегические запасы огненной воды. Ибо алкоголь – топливо, на котором летит вперед любой поэтический паровоз. Но пока еще не наступило грозное похмелье, все были румяны, улыбчивы, веселы и бодры.
Александр Кабанов мелькал среди гостей, его беспрерывно целовали, обнимали, затаскивали в дружеские кружкИ и пытались напоить из крУжки (он стойко отмахивался бутылкой минералки). Возбужденная пресса, вооруженная объективами и микрофонами, бегала за ним по пятам.
Наконец, хоть и с большой неохотой, поэты втянулись внутрь «Конгресс-холла». Впрочем, весьма официальный зал не прибавил им пафоса. И почетный гость из Монреаля — Бахыт Кенжеев — тут же организовал посиделки на боковой лестнице, с неизменной фляжкой, пускаемой по рукам.
Кабанов прочел по бумажке приветственную речь, слегка напугав гостей тем, что речей у него заготовлено аж три штуки. Однако, «взглянув на просветленные от киевской жары лица», решил озвучить только «романтико-финансовую часть». Из нее народ узнал, что замечательный журнал культурного сопротивления «Шо» упорно держит оборону против попсы и глянца. И, как настоящий боевой отряд, действует на культурном фронте не только словами, но и делами.
Тут главный координатор сбился с революционной чеканки на белый стих, и задушевно поведал, что на деньги, вложенные в фестиваль, вполне можно было бы съездить всей редакцией ко всем океанам, где упасть в ласковые объятья загорелых карибских девушек.
— Но вместо этого, – (тут Кабанов значительно покосился в зал), — отмечая постепенное «обыдление» Киева, закрытие книжных магазинов и литературных площадок, мы основали международный фестиваль поэзии «Киевские Лавры».
На этом речь кончилась. Присутствующие дружно согласились, что «бороться с обыдлением» – хорошо и правильно, и что ласковые карибские девушки подождут.
После этого настал торжественный момент вручения литературной премии. Символ ее – сборно-разборная статуэтка, на которой два стихотворца в лавровых венках, с задумчивыми лицами, сидят за одним столом, напротив друг друга. Нет, они не соображают, где взять еще горилки. Они олицетворяют «единство славянских поэтов – русских, украинских и белорусских». Награжденные вольны выбрать себе любую половинку – ведь никак не обозначено, кто из бронзовых сидельцев русский, а кто — украинец.
С украинской стороны победителем стал поэт и куратор поэтической серии «Зона Овидия» Тарас Федюк, не так давно награжденный Шевченковской премией, а с русской – поэт Борис Херсонский (живущий, между прочим, в Одессе – так что обе статуэтки остались на Украине). В этом году к благородной бронзе прибавился еще и денежный приз, что, несомненно, добавит премии популярности.
Дальше началось чтение стихов. Фестиваль-то поэтический – чего ж еще надо для счастья? По очереди читали лауреаты прошлых «Лавров» – Бахыт Кенжеев, Сергей Жадан, Алексей Цветков, их сменяли Владимир Гандельсман, Тарас Федюк, Борис Херсонский — и прочие, прочие, прочие.
Мне очень запомнился Жадан – молодой, худенький, невысокий, руки в карманах – читающий на украинском вроде бы спокойно – без рыка и эффектных жестов – но потрясающе сильно. Тот случай, когда все понятно без перевода, когда слова берут за горло – и долго не отпускают:
Невидимые и непостижимые,
наши с тобой голоса поднимаются в космос.
Сколько туманных, сладких намеков
оставили нам в наследство духи любви.
Лучше геройская смерть, чем холодная старость.
Спи спокойно, товарищ по борьбе,
я доношу твой найк,
я верну долги,
я буду пользоваться твоей трубой,
отвечая на звонки,
и когда позвонят твои родители,
я скажу, что ты ненадолго вышел,
но скоро вернешься,
и тогда они заплатят за все.
(перевод Игоря Белова)
Прекрасен был Алексей Цветков:
но вот работник лома и метлы
отчаявшись терпеть и как бы в шутку
нам объявил сложив приборы в будку
что жизнь прошла что мы теперь мертвы
и стало жалко тратить пот и труд
и стало слышно в тихом плеске леты
как маленькие детские скелеты
в песочнице совочками скребут.
И не менее прекрасен — Бахыт Кенжеев:
Спи, прелестница, плавай под ивой. Я не рыцарь на черном коне.
Снежный ветер – архивный, ревнивый – кружит сонную голову мне,
и свистит, подбивая итоги, призывая мгновение: «стой!»,
чтобы я, утомленный с дороги, бросил камешек свой золотой
у порога, вздохнув: далеко ты затерялся – песчинкой в пыли,
тусклой бусинкой из терракоты, обожженной могильной земли.
В финале на сцену поднялась весьма популярная группа «Ундервуд». И это было здорово! Великолепный взрывной финал несколько затянутых «чтений». А тексты «ундервудовских» песен прекрасно вписывались в контекст русской поэзии. На это выступление в зал набилась азартная молодежь, кто-то приплясывал между рядами, а многие поэты, утомленные стихами, переместились поближе к бару или уже мирно задрёмывали на плече у соседа.
Звездный зал среди базара
Я не буду описывать всю фестивальную программу – да это и невозможно. Орда поэтов кочевала с площадки на площадку по обезумевшему от политической рекламы городу — среди палаток, агиток, флажков и плакатов (надвигались выборы мэра).
Пожалуй, самым «многополярной» фестивальной точкой стал Киевский планетарий, превращенный в двухэтажную вещевую ярмарку. И там, среди шмоток, белья, тряпья, натыкаясь то на презентацию соковыжималок, то на распродажу галош, среди неумолчного шума и толп покупателей, блуждали в поисках «Звездного зала» ошарашенные поэты. Этот зал, отделенный от шмоточного развала только дверью – сумеречный, с гигантскими разноцветными глобусами планет – принимал настоящих поэтических звезд. Даже целое созвездие. На ступеньках планетария встретились все приглашенные «монстры слова» – Бахыт Кенжеев, Владимир Гандельсман, Алексей Цветков, и, сверкнувший, как стремительный метеорит, Тимур Кибиров, только накануне получивший в Москве «награду за наивысшие достижения в области поэзии» — премию «Поэт».
В «Звездном зале» состоялся спонтанный (и лучший, пожалуй, из услышанного) вечер двух поэтов – Андрея Родионова и свежего победителя «Лавров» – Бориса Херсонского (в рамках проекта издательства «НЛО»). Родионов, с перекошенной зверской рожей, рычал и метал в зал свои раскаленные рифмованные гвозди, выдернутые из современного бандитского и бомжовского мира. И, вперебивку – мягко, негромко – читал седовласый Херсонский — чуть отстраненные, библейские, философские вещи. При этом оба автора с нежностью передавали друг другу микрофон, и даже подыскивали для чтения общие темы. Тут особенно ясно было, что поэзия – разная, и это – хорошо.
*
Несомненно удался «Критический минимум», который провели литературный клуб «Классики 21-го века» и московский салон «Булгаковский Дом». Соль была в том, что вслед за поэтами на сцену выходили критики и пытались тут же разложить на косточки прозвучавшие строчки и всеми танками проехаться по дымящему стихотворному полю.
Больше всего почему-то досталось поэту из Симферополя Андрею Полякову, причем, несколько испугавшись самих себя, критики под конец «принялись доказывать друг другу, какой Поляков, все-таки, хороший поэт».
В конце действия поэт Арсений Гончуков из Нижнего Новгорода пожелал «продолжения банкета», закричав из темных глубин зала, что критика была «детсадовской», и вообще, всех критиков надо отправить на мыло. Евгения Вежлян принялась бесстрашно возражать ему со сцены. Дискуссия завершилась, когда Гончуков неожиданно предложил выдвинуть в мэры Киева поэта Бахыта Кенжеева. Электорат инициативу отверг: «Киев мы ему не доверим!»
*
Прекрасна была презентация журнала «Знамя» в Киевском Доме актера. Правда, больше всего запомнились не поэты, а куратор — Ольга Юрьевна Ермолаева, которая до последнего отбивалась от наседавшей на нее возбужденной «женщины из администрации». Сия женщина тянула к себе микрофон и требовала «немедленно освободить помещение». Ольга Юрьевна микрофон не отдавала. Поэты в зале с некоторой оторопью следили за ходом борьбы. У Ольги Юрьевны был «телефон человека из посольства», у ее противницы – в спину дышащий баянист, выступление которого накладывалось на презентацию «Знамени». Победил баян. Ольга Юрьевна ушла не сломленной, но политический скандал раздувать не стала.
*
Совершенно незабываем Сергей Жадан, вокруг которого постоянно закручивались творческие вихри. Он, словно Фигаро, появлялся то тут, то там, и всегда за ним, как за кометой, тянулся хвост молодежи.
Вместо «традиционных чтений» Жадан провел настоящий рок-концерт, представляя свой проект «Готели Харькова». Надо было видеть этот дворик возле Печерской Лавры, набитый танцующими и вопящими подростками, среди которых толкались несколько потерянные поэты старшего поколения, не принимавшие участия в программе. Поэты же помоложе и поактивней – прыгали вместе со всеми, среди огромных луж, под песни группы «Собаки в космосе».
Тут уж, как писал классик «смешались в кучу кони, люди» – и украинский рок, и фестиваль поэзии, и форум издателей, и публика с бульваров.
А самым незабываемым было видение в предпоследний день на ступеньках планетария главного организатора фестиваля – Александра Кабанова. Шаркающей походкой он поднялся наверх, затравленно оглядел кучки активно спорящих, курящих и выпивающих литераторов, и, с непередаваемой печалью в голосе, вздохнул:
— Много поэтов… Очень, очень много поэтов…
Мы – гипербореи, северный народ, а они – евреи, все наоборот!
«Очень, очень много поэтов» – главный плюс и главный минус прошедшего фестиваля.
Мозаика, сложенная организаторами, показала поэзию «от Москвы до самых до окраин», если можно посчитать окраинами Нью-Йорк и Монреаль, Санкт-Петербург и Вашингтон, Харьков и Минск, и даже остров Мадагаскар, с которого прибыл поэт Игорь Сид. Не слабее географического был и жанровый охват. В самом начале, на открытии, со сцены прогремел актуальный Всеволод Емелин, со своей балладой «О молодом скинхэде»:
Мы – гипербореи, северный народ,
А они – евреи, все наоборот!
В переполненном «лавровом» ковчеге хватило места и евреям, и гипербореям поэтического слова. Хотя, судя по воспоминаниям о двух прошлых фестивалях, нынешний явно качнулся в сторону «классицизма», оброс мясом и шкварками «традиционной поэтики». Не было свободного микрофона, у которого раньше мог появиться кто угодно, хоть тень отца Гамлета, не было и откровенных слэмовых битв. Зато были другие эксперименты – драйвовый концерт «Ундервуда», рок-исполнительница Умка, читающая со сцены свои тексты, «зажигалка» Сергея Жадана с украинскими рокерами, поэты с раскрашенными лицами на проекте «Без фильтра», совместное – строчка на украинском — строчка на белорусском – чтение того же Жадана с Андреем Хадановичем на поэтической акции «Прощание слов,янки».
Однако, стремление «объять бездну» привело к закономерной перегрузке. И к концу фестиваля активные поначалу участники воспринимали любой рифмованный текст, как пытку, стеная следом за Кабановым: «Много, очень много поэтов!»
И – вот удивительно – поэтов было много, а простых читателей, не-поэтов – мало. Народ со стороны набегал, как правило, туда, где поэзия пересекалась с театром, с рок-музыкой — то есть туда, где появлялись элементы шоу. Однако, главную аудиторию составляли сами поэты, их друзья и подруги. Аудиторию немаленькую, но, как верно заметила одна девушка, «очень замкнутую и закрытую». Сами для себя пишут – сами себе читают – сами себя слушают. Ну что ж, «мода на поэзию», о которой не устает говорить Александр Кабанов, не может родиться на пустом месте. Будем считать, что поэзия – и какая! – в Киеве уже есть, а следом за ней появится и мода.
Красные трусы и белки с проспекта Перемоги
Мне трудно рассуждать о «культурном вкладе» или «исторической миссии» «Лавров», потому что этими вялыми газетными штампами никак не описать такое буйное, сочное и немного безумное действо, как пятидневный поэтический фестиваль. Одно могу сказать точно – поэты друг другу скучать не давали. Например, Бахыт Кенжеев торжественно преподнёс Александру Кабанову огромные красные трусы, разрисованные черными лосями. Этот оригинальный сувенир передал через него другой канадский поэт — Леша Акулович. Честное слово, красные трусы – это звучит гордо, они вполне могли бы стать неформальным символом фестиваля, призом «самому брутальному» или «самому любимому девушками» стихотворцу. Существует же «желтая майка лидера», почему бы не прижиться «красным трусам поэта»?
А какой чудесный отзыв оставил о фестивале в своем «Живом Журнале» весьма известный московский культуртрегер Данил Файзов:
«По возвращении из Киева могу сказать одно — я — белка. В следующей жизни мы будем жить в пансионате «Пролисок» на проспекте Победы (или, по-местному, — Перемоги) …Мы будем взбираться на сосны, есть орехи и смеяться над следующими поколениями русских поэтов, не понимающих своего счастья…»
Жаль, я не жила на проспекте Перемоги, и так и не встретила своего беличьего счастья.
Зато мне было очень приятно, когда, узнав что я из Карелии, поэты начинали вспоминать своих карельских знакомцев. Игорь Кручик и Алексей Остудин передали пламенный привет Григорию Салтупу. А Андрей Коровин, организатор Волошинского фестиваля в Коктебеле, очень хвалил нашего Владимира Захарова «за гениальные рассказы».
И, под конец, вместо морали, приведу ответ Владимира Гандельсмана на мой вопрос:
— Что вы думаете о современной поэзии?
— А что о ней вообще думать? Я вам лучше прочту…
И прочел.
Я в неоплатном пред тобой долгу
за оголенность слова до весла,
которым толщу океана гну.
Прощай навеки, ты меня спасла.
Я знаю, с кем я разговор веду,
и если слышен в голосе металл,
то к это к непосильному труду.
Я видел куст – он кровью истекал.
Не узришь ты ни скорбного лица,
ни слез моих, их бездна подо мной,
горбатое усилие гребца
не знает этой немощи земной.
Не до друг друга, мы теперь – одно,
везде тебе пристанище, как мне
изгнание повсюду суждено…
Отзывы о фестивале
Владимир, группа «Ундервуд»:
— Мы попали сюда благодаря Саше Кабанову, с которым подружились несколько лет назад. Он рассказал про журнал «Шо», про «Лавры»… Все это нам как-то прикипело — и мы на первом же фестивале выступили просто под гитару в клубе «Бабуин». Теперь мы снова здесь.
Фестиваль — серьезное мероприятие, и своротить его по силам только такому мощному человеку, как Кабанов. Саша взвалил на свои плечи огромный пласт нечеловеческого труда. Я по-настоящему горжусь тем, что мы с ним земляки — оба родом из Херсона. Он для меня очень близкий человек и любимый поэт.
Нам важно было во всем этом участвовать, потому что мы относимся к языку очень внимательно. Я не знаю, насколько мы сами поэты… Но все, что касается искренности и красоты слова – для нас интересно и важно.
Поэтому «Киевские Лавры», как сосредоточие великолепных русских и украинских поэтов – это, конечно, первостепенное событие. Здесь все, кто нас радует необычайно — и великолепный Сережа Жадан – практически классик, и Борис Херсонский, и Алексей Цветков, и Бахыт Кенжеев, и Гандельсман и все-все-все… И, конечно же, самый одухотворенный, самый почитаемый – Тимур Кибиров.
Дмитрий Дмитриев, куратор литературного салона «На Самотеке»:
— На нашем вечере выступали потрясающие поэты, например — Максим Амелин, живой переводчик Гомера, лауреат кучи премий — и «Антибукера», и «Нового Мира» и «Московского счета». Еще – Марина Бородинская, чудесный поэт и переводчик, еще — великолепная Ольга Сульчинская.
Впечатлений много. Сергей Жадан на открытии был прекрасен. А лучше всех, на мой взгляд, смотрелся лауреат прошлых «Лавров» — Алексей Цветков.
Я высидел открытие до конца, ждал выступления Дмитрия Лазуткина, который пишет на двух языках – русском и украинском. И, честно скажу – вообще, стихи в таком количестве слушать невозможно. Даже если они гениальные. Даже если там Бродский по очереди читает с Мандельштамом. В планетарии понравилась Умка, которая не только пела, но и читала со сцены.
Борис Херсонский:
— Мне легче высказаться о фестивале пользуясь словами, которыми описывают научные конференции: представительная, присутствовали ведущие специалисты, доклады были актуальны, кулуарное общение – приятно и плодотворно. И, если применять стандарты конференции к фестивалю — то он прошел не просто хорошо, а блестяще.
Но между научной конференцией и фестивалем есть существенная разница. Конференцию ученые устраивают для самих себя. Фестиваль предполагает вовлечение публики. И, если вспомнить об этой детали, то настроение несколько портится. Человеку моего поколения трудно представить, что на вечере «Нового мира», одного из самых любимых мною журналов, будет так мало людей. То же относится к большинству фестивальных мероприятий. Ну что же, остается признать реальность. Мы продолжаем в известной степени «писать в стол». Самым ярким впечатлением для меня был поэтический марафон в здании киевского планетария — ярмарка в фойе, стихи в Звездном зале, первое, второе и даже третье дыхание… Три московских «площадки» — журнал «Воздух», «Культурная инициатива» и издательство «НЛО», что называется, «жгли». Очень понравилась программа «Критический минимум», прекрасно прошли вечера ведущих московских журналов. И, конечно, встречи со старыми и новыми друзьями. Не забыть бы прекрасный концерт бывшей крымской, а ныне — московской группы «Ундервуд»!
ЛАВРУХА!
(цитаты с фестиваля поэзии «Киевские Лавры» 2008)
— Киев – мать городов русских… Кстати, почему мать, если он, получается, отец?
*
— Даже если приедет Бродский, мне некуда будет его воткнуть…
*
— Это же Киев, тут даже скамейки скрипят по-киевски!
*
— Я почитаю немного автора, которого никогда не пригласят в Киев на фестиваль…
— Неужели такие есть?!
*
— Стишок называется «Мемуар»… А, стоп! Он называется – «Мрамор»!
*
— У меня волосы под мышками не растут с детства…
— О, как далеко заводят разговоры о литературе!
*
— Что женщины? Они просто по-другому устроены анатомически, а в сущности – такие же дуры, как мы.
*
— Мы можем попросить Тимура Кибирова что-нибудь почитать…
— (голос из зала) Пусть он представится и расскажет о себе!
*
— Поляков – очень даже экспериментатор, он все время экспериментирует. Например, раздал критикам одни стихи, а прочитал другие.
*
— Наташа — человек очень психически здоровый. Нас смутило именно ее психическое здоровье.
*
— Утром у нас поэтический вечер…
*
— А в «Пролисках» поют птички и бегают ёжики…
— Они ж всю ночь не бухали!
*
— Не куратор, а прокуратор!
*
— Я хочу вам прочесть…
— Бейте его книгой!
