Перед глазами в режиме нон-стоп мелькали черно-белые кадры их прощания. Бывает ли расставание красивым? Его слова холодным лезвием отрезали их настоящее, превратив в прошлое, которое осталось в Старом городе.
Рассказ
Тебе, с благодарностью
Память человека подобна альбому с фотографиями. События, происходящие в жизни, — отпечатки. Черно-белые и цветные, матовые и глянцевые фотографии, пейзажи, портреты, жанровые сценки…На одних снимках уже нельзя ничего разобрать, все расплылось, пожелтело, потемнело, на других все по-прежнему четко, но краски изменились, стали неестественными, как будто придуманными…
Вышгород
Вышгород. Еще не сумерки, но краски дня начинают сгущаться, тени становятся все более резкими. Острые шпили церквей, крыши старого Таллинна. Вечное противостояние устремленности ввысь человеческого духа и оранжевого притяжения земных радостей…
Вдали, в наплывающей дымке, как трехступенчатая ракета – шпиль Нигулисте. А чуть правее – Олевисте, упирающаяся своим шпилем-«клинком» прямо в небо, смотрит свысока на дома Старого города. Куда им до нее? И все-таки невозможно оторвать взгляд от этих теплых крыш солнечного цвета. Кажется, оранжево-красные, малиновые, коричневато-охристые крыши домов теснят друг друга, словно говорят: «Посмотрите на нас!» А может, дома сбились вместе, чтобы устоять под натиском Нового города, окружившего плотным кольцом старинные здания, башни и церкви Таллинна?
Счастливый трубочист
– Нужно повернуться три раза вокруг своей оси, только нельзя заступать за края этого люка, – сказала влюбленная в Старый город гид Анника симпатичной паре у старинного люка на Ратушной площади.
– Наши желания – троянский конь…Никогда не знаешь, куда они могут тебя завести, – задумчиво произнесла женщина. И все-таки послушно закружилась, а ее желания – вихрем за ней. Одно из них – неизменно: «Пусть близкие будут живы и здоровы!» А другое, тоже очень важное для нее – не произнести, ведь оно недостижимо…
– А почему вы не загадываете? – с удивлением спросила неугомонная Анника у ее спутника.
– Это желание неисполнимо, – проговорил он, эхом отвечая мыслям женщины.
… – А это скульптура счастливого трубочиста… – Анника подводит их к статуе человека в камзоле с большими пуговицами, некоторые из которых начищены до блеска.
– Интересно, почему именно трубочист приносит счастье в дом? Может, он выметает не только сажу и грязь, но и душевный сор? – спросила женщина.
– Да вы просто читаете мои мысли! – продолжает восторженная Анника. – Считалось удачей встретить на улице трубочиста, особенно влюбленным…Можно потереть пуговицу камзола, и ваше желание непременно исполнится, или усилить те, загаданные на Ратушной площади.
И они прикасаются к ярким, натертым чужими желаниями пуговицам камзола, а женщина, обнимая за холодные плечи трубочиста, опять загадывает… спотыкаясь о то, сокровенное, которое исполнить невозможно.
Каток
…Космический пейзаж, охотники в сопровождении собак… А где-то в глубине картины – средневековые люди катаются на коньках… Почему она вспомнила именно в Таллинне картину Брейгеля «Охотники на снегу»? Ах, да, они в тот момент проходили мимо катка, прямо рядом со средневековой церковью Нигулисте.
Смех, обрывки фраз, шершавые звуки, издаваемые скольжением лезвий коньков о лед… Их разговор под страстную и изысканную музыку Пьяццоллы…
Он: и зачем только я предложил ей прокатиться на коньках? Она ж не стоит на них, и мне не даст покататься.
Она: и зачем только я согласилась пойти кататься с ним на коньках? Я ж на них с детства не стояла. Покажу себя во всей красе. Ну, так и есть: ба-аах!
За вечер она еще не раз испытала силу земного притяжения и совсем не мягкой ледовой посадки.
Он: Знаешь, что мне нравится больше всего в катании на коньках? Полет!
Она: Да, и мне. Только я почему-то лечу по направлению к земле…
И вдруг неожиданно для себя она почувствовала легкость. Что это было? Суровый средневековый собор, невесомый снег, музыка…
Она: Я так хочу танцевать!
Он: Я не умею танцевать!
Она: Зато умеешь кататься на коньках. Давай попробуем!
…Каток – это их отношения на лезвии конька, взлеты и падения, парение, болезненные фантазии, иллюзии…
Вируские ворота
…Она стояла у Вируских ворот, держа в руках подаренные им белые тюльпаны. Перед глазами в режиме нон-стоп мелькали черно-белые кадры их прощания. Бывает ли расставание красивым? Его слова холодным лезвием отрезали их настоящее, превратив в прошлое, которое осталось в Старом городе.
За ее спиной темные каменные кулисы – ворота, справа от нее – стена цветочных лавок. Незыблемое и эфемерное, вечное и преходящее…Взгляд ее скользил по ярко освещенным витринам, за которыми скрывались от холодного зимнего воздуха розы, герберы, разноцветные тюльпаны, прячущие свои бутоны в листья. Как бы ей хотелось в тот момент спрятаться за сильным мужским плечом…Она взглянула на цветы, безнадежно поникшие в ее руках…
Стремительно удаляющаяся фигура – совсем скоро она превратится в точку…И всё?
Да, сейчас всё, сейчас есть только слезы, обида, отчаяние и боль. Но милосердное время – она уверена в этом – оставит в прошлом черно-белый клип их ссоры, раскрасит мир красками и наполнит светом. И тогда она перелистает в памяти таллиннский альбом.
…Вот они на смотровой площадке Вышгорода – весь мир у их ног, а теперь на площади Карьявярава натирают бронзовые пуговицы счастливого трубочиста…Стоп-кадр! Теплый свет фонарей, золотисто-охристый лед, музыка, они стремительно мчатся на оранжевых коньках по льду. Она раскинула руки, словно птица, он крепко держит ее за талию, кажется, еще немного – и они оторвутся от земли…
