Культура, Художественная галерея Дмитрия Москина

В океане собственного духа. Юрий Линник об Александре Трифонове

Александр Трифонов в своей мастерской. 1980-е
Александр Трифонов в своей мастерской. 1980-е

Замечательный карельский художник Александр Александрович Трифонов скончался 20 мая на 76-м году. Публикацию его памяти подготовил Дмитрий Москин. 

Юрия Линника знают в первую очередь как философа, поэта, писателя. Но он оставил и значительное искусствоведческое наследие. Последняя написанная им и изданная за счет заказчика книга называется «Кузьма Петров-Водкин и его школа в Галлеев-галерее». Петрозаводск. Полимусейон. 2017. А до нее были десятки статей, эссе, книг о художниках разных времен и народов. Из отечественных – это книги о Н. Рерихе, художниках-космистах группы «Амаравелла», Ф. Инфантэ, В. Колейчуке и др. 

Местных художников, то есть проживающих и работающих в Карелии, Юрий Владимирович знал, конечно, бывал на выставках, листал книги и каталоги… Но выделял среди них лишь двух творцов: Тамару Юфа (книга «Тамара Юфа». Полимусейон. Петрозаводск. 1997) и Александра Трифонова (эссе «Александр Трифонов». Альманах «FELICHITA». Полимусейон. Петрозаводск. 2013.)

 Предлагаю перепечатку эссе о Трифонове и несколько фотографий из моего архива.

                                                                                              Дмитрий Москин

Юрий Линник

Александр Трифонов

 

Творчество Александра Трифонова убеждает меня в истинности той дерзкой, где-то эпатажной мысли, развиваемой философией постмодернизма, что первичные импульсы искусство получило вовсе не от внешней реальности, а от спонтанной работы грезящего, активно воображающего – или даже галлюцинирующего – сознания.

Имманентное фантазирование!

Оно могло иметь большее значение, нежели впечатления, получаемые через органы чувств.

На первом плане – грёза, спроецированная вовне; а на втором – сквозь флёр иллюзии – объективный мир.

Именно такое соположение уровней мне видится в картинах Александра Трифонова.

Он идеалист?

И даже чуть ли не солипсист?

Раньше за это били дубинкой. Но вот ошеломительное открытие генетики: выбор между двумя моделями бытия – этот мир самодостаточен (и поэтому ты материалист: держишься эмпирически достоверного) и этот мир неполон (и поэтому ты идеалист: чаешь иного, трансцендируешь) –  предзадаётся наследственностью. Какой смысл в спорах на вековечную  тему? Надо мириться с глубинной раздвоенностью человечества. В ней много позитива.

Есть художники-экстраверты: они с наслаждением и упоением воплощают реалии вещного мира.

И есть художники-интроверты: им нравится психонавтика – плавание в океане собственного духа.

Первые – в большинстве, вторые – в меньшинстве. 

Зачем их сталкивать лбами?

Александр Трифонов – интроверт и грёзовидец, визионер и мечтатель: он смотрит в себя – и ведёт своего рода трансляцию из глубин души, открывая зрителю доступ в её утончённый и парадоксальный  мир.

Мне импонирует этот мир.

Иногда хочется переселиться в нечто подобное.

Как бы эмигрировать!

Да, да: именно бежать – скрыться там – найти покровительство.

Эти ощущения мне представляются весьма эвристичными в аспекте приближения к феномену Александра Трифонова.

Думается, что сильнейшим поведенческим импульсом у мастера является своеобычная самозащита – он строит укромную раковину для себя.

И эта раковина неожиданно оказывается сомасштабной Универсуму!

Вспомним, как заворожённо Михаил Врубель глядел в перламутровую бездну Haliotis – творчество нашего мастера ассоциируется у меня с фантастической раковиной.

Это игра.

Игра в бисер.

Нет ничего серьёзнее её.

Ещё мне кажется, что Homo ludens Александр Трифонов ностальгирует по детству – время в своих картинах он обращает вспять, дабы внове пережить новизну начальной поры.

Тогда мы верили в сказку!

Александр Трифонов восстанавливает эту веру.

В слове инфантильный я не вижу ничего уничижительного.

Детскость креативна.

В сюрреализме Александра Трифонова иногда улавливается нечто похожее на младенческий наив. И это хорошо! Это ценно.

Мы забыли свои колыбельные сны.

Александр Трифонов помогает нам их вспомнить. Его творчество похоже на платоновский анамнесис. Да, именно так – без преувеличений. Ведь за детскими снами проступает премирное.

Белые кубы в картинах мастера могут быть ассоциированы с аналогичными геометрическими телами у Рене Магритта и Владимира  Вейсберга. Во всех трёх случаях они знаменуют нечто метафизическое. Однако у Александра Трифонова им придаётся дополнительная коннотация, ничуть не занижающая и не умаляющая высоких смыслов: по сути это кубики – в них играют боги и дети, вечность снимает различие между ними.

Вот в картине художника возникает светоносная ярусная конструкция.

Ну чем не детская пирамидка?

Но только не здесь и не сейчас,  а где-то там – в ином всегда.

В работах Александра Трифонова присутствует поэзия. Та самая, о которой Михаил Лермонтов сказал однажды: «…значенье темно иль ничтожно». Но ведь гипнотично в своём воздействии на нас!

К живописи Александра Трифонова хочется применить такое нетривиальное словосочетание: лирический сюрреализм. Да, в ней много острых углов – и шипов, колючек. Но это от реакции на окружение. А внутри себя она по-детски чиста, улыбчива. Что-то очень располагающее есть в той стеснительности, с которой она открывает себя зрителю – скромность и смиренность неисповедимо получают в ней пластическое выражение. Это ли не удивительно?

Творчество Александра Трифонова может быть трактовано как окно в бессознательное. Вы настроились увидеть в нём травмы и неврозы? Этого вдоволь есть у каждого. Однако теневое у художника вытесняется светлым. Иногда он рассказывает о своих страшных снах. Но преобладают позитивные сны-сказки, мажорные сны-фантасмагории.

Художник творит свой мифогенез.

Морфей и Гипнос чутко направляют этот процесс.

Далеко не все сны поддаются истолкованию. Да и нужны ли таковые?

Самоценна свобода, присущая художническим снам – их размытость и неопределённость, их спутанность.

Рассудок тут ещё ничего не отфокусировал.

Нет логики, нет порядка.

Но как эта среда благоприятна для зачатия небывалого!

В картинах Александра Трифонова воссоздаётся эта среда. Она питательна для творческого поиска.

Вот рядом: одуванчики – и готика.

Почему рядом?

Инвариантом является истаивание материи в них?

Готовность к отрыву от земли и воспарению в лазурную невесомость?

Подобные ассоциации по несказуемой и недоказуемой смежности – зыбкие, странные, произвольные – и осуществляющиеся в явно неевклидовом пространстве –   характерны для просоночного состояния. Не из него ли черпает Александр Трифонов?

Два чёрных треугольника на горизонте – много рябящей воды – и нечто похожее на лоно, лучащееся в глубине: зачем объяснения? Пусть их место займёт суггестия.

В  сновидческих картинах мастера нарушены привычные отношения. Да возникнут на их месте новые связи! Вместе с художником вы можете участвовать в пересоздании космоса.

Эскапизм есть форма эстетизма.

Александр Трифонов – эстет и эскапист. 

Мастер отверг обыденную действительность – катапультировался из неё в мир своих видений. Созданный им мир кажется хрупким, уязвимым. Но на самом деле он кристаллически прочен. Прозрачные грани выдержали натиск воинствующего непонимания.

Александр Трифонов утвердил свою свободу – своё право быть демиургом автономной Вселенной, которая никому неподотчётна.

Это было трудно сделать в условиях тотально неумного, враждебного искусству режима. Собственно, такой система остаётся по сегодняшний день. 

Тонкий и деликатный мастер явил абсолютную твёрдость в стоянии на своём.  

 

Александр Трифонов в своей мастерской. 1980-е
Александр Трифонов в своей мастерской. 1980-е
Александр Трифонов. 1980-е
Александр Трифонов. 1980-е
Александр Трифонов. Развеска работ. Конец 1980-х
Александр Трифонов. Развеска работ. Конец 1980-х
А.Трифонов и В.Иваненко. На выставке. Конец 1980-х. гг. img526-min
Александр Трифонов и Владимир Иваненко. На выставке. Конец 1980-х
А.Трифонов и Г.Стронк. Начало 2000-х. гг. P1012330-min
Александр Трифонов и Георгий Стронк. Начало 2000-х
Александр Трифонов и Людмила Трифонова с внуком Арсением. Остров Кижи. Начало 2000-х
Александр Трифонов и Людмила Трифонова с внуком Арсением. Остров Кижи. Начало 2000-х