Дмитрий Новиков

Про Горчева

Дмитрий Горчев. Фото Ирины Ларионовой
Дмитрий Горчев. Фото Ирины Ларионовой
Не могу поверить, что наступило это время. Казалось, ещё пару недель назад мы сидели ночью на дороге в Репино, что под Петербургом, оба пьяные и талантливые. И Димка говорил мне (он был менее восторженный): «Ты понимаешь, не обольщайся писательством. Не будет славы, кроме посмертной. Не будет ничего, кроме пару раз пойманной искры, когда ты ощутишь вдруг себя равным богу. И всё».

Он умел быть очень кратким и точным. И ехидным. И смешным. И добрым. И очень смелым — такое редко говорят живым мужчинам. Сейчас я понимаю, насколько тяжело ему было — интеллигент, вынужденный грубить; русский, отвергнутый собственной страной; всеобщий любимец, стесняющийся любви к нему как вещи незаслуженной.

Мы смешно подружились. Напились на почве любви к созданию литературы у него на квартире в Питере. Утром проснулись, а жена его, Катя, уже всё убрала и ушла на работу. Мы ходили злые, похмельные, незнакомые друг другу, по чистому полу. Хотелось курить, но не было. А ещё стеснительно перед незнакомым, в общем-то, человеком. Наконец я не выдержал:

— Горчев, а ты куришь окурки из помойного ведра?

— Конечно, курю! — обрадовался он.

А потом мне очень хотелось заманить его на север. Чувствовал, что он поймает там важное. Хотя и знал, что будет это тщательно скрывать. Недаром он говорил мне про очередной мой восторженный северный рассказ: «Всё чудесно. Только умоляю, умоляю тебя — больше никогда не пиши слово «великолепный».

Когда ехали хоронить его, то было много знаков. Почти цитаты из его книг. Не верилось, но они повторялись раз за разом. Я окончательно уверился во всём, когда Диму отпевали — на его мёртвых губах была всё та же горчевская ехидная улыбка — мол, оставайтесь здесь, а я посмотрю сверху, как будет происходить ваша дальнейшая жизнь.

Дима Горчев — мой любимый русский современный писатель. Вопреки многим, более успешным и скользким, сохранивший живительное чувство самоиронии. Посмертно. Я до сих пор не могу поверить, что наступило то время, когда я должен писать это…