Там, где не запирают дверь

 

{hsimage|Наталья Лайдинен и Эшли Баррет, Нью-Йорк, 2011 ||||} Нынешний год станет, возможно,  последним в более чем двадцатилетней истории обменов школьниками между Петрозаводском и Амхерстом. В США падает интерес к русскому языку, из прагматичных соображений школьники предпочитают учить китайский или испанский, позитивных новостей о России из СМИ практически не поступает. 

 

 

Время нашей поездки в США было непростым, но интересным: только что произошел распад Советского Союза, на глазах менялась система мироустройства, никто толком не понимал, что происходит, но все были еще полны оптимизма. Ветер перемен постучался в каждую дверь и каждую голову.

Не могу сказать, что именно этот приезд в Америку раскрыл мне глаза на окружающую действительность или двери в мир. До этого в составе группы подростков-журналистов я уже побывала в разных городах России и в Финляндии. Но участие в обмене стало для меня тем незабываемым опытом, который обогатил мою душу, повлиял на дальнейшее течение жизни.

{hsimage|Встреча с российскими участниками обмена, Амхерст, 1991 ||||} Неожиданно для себя я четко поняла, что не хочу оставаться в Америке с целью получения высшего образования, хотя предпосылки к тому были. Несколько недель, проведенных в американской школе, где я выбрала для себя самые разные предметы, начиная от литературы и заканчивая экономикой ведения домашнего хозяйства, наглядно продемонстрировали мне, что уровень петрозаводской спецшколы с изучением иностранных языков №17 нисколько не ниже уровня престижной американской школы. Более того, по целому ряду показателей российское образование показалось мне гораздо шире, глубже, а главное – интереснее и разнообразнее.

Конечно, такой свободы поведения и обсуждения различных тем с педагогами на уроках, которые демонстрировали американские учащиеся и их наставники, нам тогда и не снилось. То же самое можно сказать и о техническом оснащении учебного процесса и школы в целом. Очень понравились комфортность классов и учебных кабинетов, возможность выбора школьных курсов и вариантов объема их изучения в рамках программы. Но что касается применения аналитических и сравнительных навыков, ориентации в мировой истории, культуре, литературе, – в этом петрозаводская школа демонстрировала, на мой неискушенный взгляд, очевидные преимущества.

Да, у нас на уроках физкультуры не было возможности выбирать между теннисом, боксом, аэробикой, футболом, борьбой или плаванием. Но при этом в нашей школьной библиотеке произведения мировой литературы содержали полный объем авторского текста и пользовались активным спросом у учеников. Петрозаводские столовские булочки и котлеты не шли ни в какое сравнение с американским фаст-фудным роскошеством в школьной столовой, зато даже мои весьма скромные познания в алгебре позволяли с легкостью щелкать задачки выпускного американского класса, над которыми подолгу корпели заокеанские сверстники.

В США я впервые воспользовалась электронной почтой и удивилась широте возможностей, которую открывал компьютер для обычного пользователя. Наши школьные уроки информатики с упором на программирование оказались в конечном итоге полезными лишь для тех, кто намеревался поступать в технические вузы, остальным пришлось самостоятельно овладевать прикладной компьютерной грамотой.

А вот чему я откровенно позавидовала – так это выбору иностранных языков, которые предлагались для изучения в американской школе – не только французский и испанский, но и русский, китайский, японский… Причем преподавали их преимущественно приглашенные носители языка, а учебная программа подразумевала регулярные познавательные стажировки в разных странах.

Это для нас поездка в Амхерст была особенной, диковинной, а американские школьники давно привыкли к тому, что у них  постоянно по обмену учатся сверстники из разных стран. Поэтому на иностранцев в школе внимания никто не обращал, учебный процесс не нарушался, чего не скажешь о ситуации в петрозаводской школе, когда «на ушах» круглосуточно стояли буквально все – начиная от директора и заканчивая родителями.

{hsimage|Regional High School, Амхерст, 2011 ||||} Но вернемся к истории обменов и человеческим судьбам. В далеком 1991-м я и представить себе не могла, что спустя двадцать лет я снова приеду в Амхерст уже совсем в другом качестве и меня пригласят выступить перед студентами, изучающими журналистику в университете Массачусетса, что я вновь буду жить в своей американской семье, пройдусь по знакомым улицам в центре городка и не замечу практически никаких перемен… Тем более и представить себе не могла, насколько будут рады меня видеть самые разные люди, и все время я проведу в общении со старыми и новыми друзьями!

На веранде уютного дома с окнами в лес я встретилась с инициатором обмена школьниками с американской стороны – Джудит Вобст. На столе у хлебосольной преподавательницы – красная рыба, баклажанная икра и яйца под майонезом, – Джудит давно неравнодушна к русской кухне. На полках вокруг – расписные ложки,  подносы и деревянные доски. Кажется, что дом американской учительницы весь пропитан русским духом!

{hsimage|Джудит Вобст и ее творчество, Леверетт, 2011 ||||} А недавно у нее проснулся новый талант: под руководством профессионального художника Вобст начала писать иконы и намерена продолжать обучаться этому искусству. Она с гордостью показала мне свои работы. Многолетнее общение с Россией и русскими не прошло бесследно для прагматично-романтичной американки. А в русскую культуру она влюблена уже давно, восхищается фольклором и иконописью, цитирует русских классиков, просит почитать стихи.

Изучать русский язык Джудит Вобст начала в девятом классе школы, в далеком 1963 году. «Я выбрала русский язык, поскольку уже знала необыкновенное русское слово «картошка!» — улыбается она.

Джудит практически не изменилась с момента нашей последней встречи: такая же подтянутая, энергичная, веселая. Изменилась ситуация вокруг. 

— Дети и в США, и в России становятся более материалистичными, — с грустью констатирует Джудит. – Некоторые школьники из Петрозаводска больше интересуются шоппингом, чем культурой и учебой. А прагматичные американские школьники с большим удовольствием учат те языки, которые пригодятся им в их будущей деловой жизни с учетом очевидных перспектив экономического развития Латинской Америки и Китая.

В конце 80-х и начале 90-х все было наоборот. Интерес к России в США был высок, люди хотели узнать как можно больше о необычной стране, которая только что показалась из-за распахнутого железного занавеса. В школах сохранялся стабильный интерес к изучению русского языка.

Джудит Вобст преподавала в амхерстской средней школе (Regional High School) с 1974 года, причем еще до 1989 года ей удалось несколько раз побывать в Советском Союзе и даже привезти школьников на экскурсии.

 

— Грустно, что в те времена было ограничено общение с обычными людьми, мы жили в отелях и не имели возможности соприкоснуться с реальной жизнью, — вспоминает Вобст. – Тогда у вас были очень строгие  правила.

Новость о начале реальных обменов школьниками между Петрозаводском и Амхерстом в 1989 году была встречена с большим энтузиазмом по обе стороны океана. Немалую роль в этом процессе сыграла тогдашний завуч по английскому языку петрозаводской школы №17, педагог-энтузиаст Татьяна Михайловна Мартыненко. Школы стали официальными партнерами, программа  успешно развивалась. Всего за эти годы было осуществлено 11 обменов школьниками, через которые прошли десятки российских и американских подростков.

 

— Затрудняюсь сказать, что из всех обменов запомнилось лично мне больше всего, — делится Джудит. – Интересно было присутствовать на уроках в петрозаводской школе и самой их проводить. Я с удовольствием посещала занятия по гуманитарным предметам. У меня был замечательный опыт общения с русскими педагогами и их семьями, возможность откровенного разговора, как об образовании, так и о различных проблемах, стоящих перед нашими странами.

{hsimage|Джудит Вобст с мужем и Мидж Барретт смотрят фотографии из альбома, посвященного обменам, Леверетт, 2011 ||||} С точки зрения российских участников обмена интересно было все: грандиозный Нью-Йорк и великолепные осенние пейзажи Новой Англии, учебные занятия и совместные игры, общение со сверстниками и шумные вечеринки. Для меня, пожалуй, самой важной частью пребывания в США стало живое общение в семье, в которую я попала по обмену. Для штата Массачусетс эта семья достаточно типична: интеллигентные успешные родители Мидж и Гленн Барретты, в которых намешано множество кровей, трое детишек, младшему из которых, Нику, на момент моего пребывания был всего годик. С моей сверстницей  Эшли мы проводили почти все время: вместе ездили в школу на школьном автобусе, ходили в классы и в столовую, встречались вечерами с другими учениками. Говорили открыто обо всем, делились девчачьими секретами. Никаких проблем общения в семье не возникало, я чувствовала настоящее тепло и живой интерес.

Для всех участников нашего обмена незабываемым стал Хэллоуин в доме у моих американских родителей. Длинноволосая черноглазая Мидж переоделась в костюм ведьмы и сделала всем желающим яркий соответствующий празднику устрашающий макияж. На просторной веранде разложили огромные тыквы, каждый вырезал что-то свое, необычное. Потом в них вставили свечи. Зрелище было потрясающее: на фоне {hsimage|Тыквы на Хэллоуин, Амхерст, 1991 ||||} медленно остывающего заката над осенним лесом – горящие глаза рыжих тыкв. И наше творчество: вырезанные в тыквах серп и молот, зубастые персонажи ужастиков, трогательные сердечки. И мы все вместе, поющие на разных языках, объединенные мистическими огнями этого памятного вечера.

Эшли во всем поддерживала меня, а ее родители нежно заботились обо мне, как о собственном четвертом ребенке. Старались вкусно накормить, показать самое интересное в окрестностях Амхерста, согреть своим теплом вдали от моего родного дома. Мы вместе путешествовали, ходили за покупками, нянчили маленького Ника, отдыхали. С первого дня я почувствовала удивительную связь с этой семьей.

— Когда я провожала тебя двадцать лет назад, я рыдала и не знала, как тебя отпущу, — призналась эмоциональная Мидж, встречая меня на вокзале несколько недель назад. Как в старые добрые времена мы снова ходили с ней вместе по осенним аллейкам Амхерста, поднялись к Пагоде Мира, построенной недавно.

 

Мидж – удивительная мудрая женщина с широким взглядом на мир — стала мне настоящим другом. Всю жизнь она занимается благотворительными проектами, воспитывает детей, ведет дом. Ей я спокойно рассказала обо всех моих житейских неурядицах и радостях, столь же откровенно семейными новостями со мной поделилась она. Двадцать лет пролетели незаметно, как ни банально это констатировать, а теплота и глубина отношений осталась прежней.

После моего возвращения в Россию в 1991 году мы поддерживали связь, время от времени переписывались, регулярно созванивались. Три года назад после долгого перерыва встретились в Москве с американской подругой Эшли, она закончила отделение по связям с общественностью в престижном колледже и стала специалистом, работающим в индустрии моды и красоты.

Она приехала в российскую столицу на благотворительный вечер с участием известного дизайнера Валентино и не узнала Москву.

 

— У вас дорогих бутиков едва ли не больше, чем в Нью-Йорке, а я помню время, когда Москва была совсем другой! — смеялась она.

Оказалось, что мы с ней начали разговор с той же ноты, на которой закончили в ранней юности и не могли наговориться, все сидели и сидели в русском ресторанчике на Страстном бульваре. Эшли с удовольствием ела борщ и блины, вспоминая вкус знакомых блюд. «Бабушкины блины» — это ее память о России. До приезда Эшли очень боялась, что похудеет, а после возвращения из России оказалась, что она даже поправилась. Так сердечно и хлебосольно встречали русские семьи американских гостей в условиях почти фатального отсутствия продуктов в магазинах.

— Для меня карельская зима 1992 года стала незабываемой, — рассказывает моя американская подруга. – Мы ехали в Петрозаводск, все вокруг было белым от снега, стоял сильный мороз. Мне даже специально сшили теплое меховое пальто для поездки в Россию. Но нас согревало понимание того, что вскоре нас встретят ставшие такими близкими русские друзья. Никогда не забуду тот дом на окраине Петрозаводска, любящих русских родителей, бабушку, маленькую сестренку Катю…

 

Кстати, подросшая Катя тоже побывала в Амхерсте по обмену через несколько лет, с огромным удовольствием провела день в гостеприимной семье Барреттов и получила свои незабываемые впечатления от поездки.

Для меня российско-американский обмен 1991-1992 годов стал знаковым в плане того, что угол зрения на мир изменился. Я всем сердцем прочувствовала, с каким теплом меня встретили за океаном незнакомые, но так быстро ставшие родными люди, как они старались окружить меня вниманием и заботой, открыть красоту Америки, поделиться своими знаниями и опытом. Ниточки нашей близости, протянувшиеся через время, оказались сильнее любой политики. Мы все знали: что бы ни происходило в наших странах, никакие катаклизмы не затронут  теплых человеческих отношений.

А еще из Америки я привезла тогда томик стихотворений замечательной поэтессы Эмили Дикинсон, домик которой мы посетили в Амхерсте, и ее поэзия вдохновила меня на долгие годы. В рамках специальной профессиональной программы я прошла стажировку в одной из местных американских газет. Тем не менее именно находясь в Америке, я поняла, что стала еще большим патриотом своей страны, что учиться и жить я все-таки хочу только в России. Это было одним из самых важных открытий в моей тогдашней жизни.  

— Ты – наш ребенок, это твой дом, приезжай в любое время! — так проводили меня в этом году мои американские родители, а осенние костры холмов Новой Англии вновь пылали неповторимыми красками. И мы снова расплакались, а потом рассмеялись, вспомнив о том, что Мидж и Гленн пообещали мне обязательно приехать в Карелию повидаться с моими родными.

{hsimage|Наталья Лайдинен и Ник Барретт, 1991 ||||} …Двухлетняя дочка Эшли, кудрявая хохотушка Айви, живущая с родителями в Нью-Йорке, целый день сидела у меня на руках и радостно нянчила рыжеволосую русскую куклу в национальной одежде, которую я привезла ей в подарок из Петрозаводска. Мы с Эшли вспоминали, что точно также сидел у меня на руках годовалый Ник. «Ты представляешь, Айви говорила о тебе сегодня!» — удивила меня американская сестра на следующий день после моего отъезда. Так же вспоминал меня Ник, когда я много лет назад уехала из Амхерста. Время идет – многое повторяется, люди остаются людьми.

Для ровесницы Айви, Катиной дочки Вероники, в подарок из музея детской книги Амхерста передали детские сказки на английском языке. Никто не сомневается, что она обязательно тоже будет изучать этот язык. Карапуз Ник стал двухметровым красавцем Николасом, студентом Массачусетского университета. Больше всего на свете он интересуется психологией, спортом и человеческими отношениями. А средний брат Джон вошел несколько лет назад в семейный бизнес и уехал работать в Китай на предприятие Гленна Барретта, где делает большие успехи в управлении производством. Такие у нас в этот раз выдались семейные новости.

Общение между семьями Лайдинен и Барретт продолжается. Как говорят другие участники обменов разных лет, они в большинстве своем тоже поддерживают связь с теми, кто участвовал в проекте. Бывшие школьники встречаются в разных странах мира, продолжают общаться. Джудит Вобст внимательно следит за судьбами ее выросших подопечных в России и в США и готовится написать книгу об истории обменов, которые стали событием в истории не только отдельных семей, но и наших городов.

Для большинства участников обменов встречи со школьниками из другой страны, знакомство с незнакомой культурой и стилем жизни, погружение в незнакомую реальность стали серьезным импульсом для дальнейшего движения и развития. Очень жаль, если обмен между школами действительно прекратится. Но мне радостно думать, что в Амхерсте в большом светлом доме Барреттов, где никогда не запирают дверь, горит свет и меня всегда ждут близкие люди, ставшие родными двадцать лет назад.