Революционно-авантюрный роман и филателистическая трагедия
В конце января 1928 года на острове Кулосаари, или Брендё, как называют его по-шведски, в районе роскошных городских вилл, куда в начале XX века сбежала от решительно наступающего технического прогресса уставшая от столичного шума и многолюдья хельсинкская элита, появились необычные жильцы.
Владельцы кулосаарских вилл — промышленники и политики, деятели науки и искусства, юристы и врачи — были людьми отнюдь не бедными. Они жили в домах, построенных блестящими архитекторами Л. Сонком, Б. Юнгом, А. Линдгреном. В этих великолепных виллах, выросших среди живописных островных сосен и скал, царили комфорт, достаток и респектабельность. У причалов поскрипывали снастями дорогие яхты, во дворах томились в ожидании выезда элегантные авто. Богатством Кулосаари удивить было сложно. Но человеку, только что вступившему во владение огромной виллой и тремя большими участками земли, удалось вызвать завистливые пересуды у местных жителей.
Немолодой мужчина маленького роста, с голубыми глазами и тонкими чертами лица, временно поселился с супругой и маленьким сыном в хорошем отеле на острове и стал энергично, с размахом заниматься ремонтом и обустройством своего приобретения.
Вилле не было еще и десяти лет, она была в прекрасном состоянии, но новоиспеченному владельцу этого было недостаточно. Он хорошо представлял себе, что ему нужно: роскошный дом с утонченным комфортом в безопасном месте. Эта цель жила в его мыслях долгие годы, для достижения ее он шел порой на невероятный риск, претерпел всё, что ему довелось претерпеть, и преуспел в самых опасных авантюрах. И вот он, великолепный плод его усилий — прекрасная вилла на небольшом острове неподалеку от центра Хельсинки.
Спустя десятки лет жительница Кулосаари, чье детство прошло по соседству с необыкновенной виллой, вспоминала : «Их участок был полностью окружен забором, даже с совершенно нежилой, заросшей лесом стороны. Со стороны Келккамяентие были трехстворчатые декоративные кованые ворота. Между их витых черных прутьев выделялись изящные литеры «F». Подобные ворота я видела только у королевских замков из сказок… Со стороны Хопеасалментие были другие, меньшие и всегда запертые кованые ворота. Сквозь щели ворот можно было видеть только крутую и длинную каменную лестницу, вдоль которой росли розы. Из окон второго этажа своего дома мы видели большой сад. Ухоженный сад, среди журчащих фонтанов и кустов роз которого возвышался многоэтажный, выкрашенный в желтый цвет огромный дом с мансардой.
Однажды мы пробрались в этот чарующий сад, в котором были клетки, еще большие, чем на Коркеасаари (там расположен Хельсинкский зоопарк. — Л.Х.), в которых прыгали белки. Теннисный корт, который зимой превращали в каток. Бассейн, в котором вода была красивого бирюзового цвета».
Как-то в сумраке августовской ночи маленькой соседке довелось наблюдать великолепный праздник в поразившем ее воображение саду: «Нижняя терраса была полна людей в вечерних костюмах. Около фонтана играл оркестр. В свете прожекторов танцевал молодой светловолосый Олег в белом балетном костюме моряка. Представление завершилось фейерверком. Видя все это, мы были уверены, что сказочный принц действительно живет в этом доме».
Наивные детские предположения были не так уж далеки от истины. В доме по соседству жил не сказочный принц, но сын настоящего короля. «Короля бриллиантов» — знаменитого ювелира Карла Фаберже.
В Финляндии эта фамилия была известна хорошо. И не только благодаря мировой славе ювелирной фирмы, но и потому, что именно финские и скандинавские ювелиры всегда были ее основной профессиональной силой. Карл Фаберже, полагавший, что ценность изделия определяется прежде всего мастерством ювелира, высоко ценил своих работников, искусство их оплачивал достойно, условия для работы создавал идеальные. Мастера отвечали хозяину уважением и преданностью — работать у Фаберже считалось большой честью.
Когда спокойную жизнь Кулосаари всколыхнули разговоры о новом, сыплющем деньгами соседе, самого владельца ювелирного дома Карла Фаберже уже не было в живых. Он умер в 1920 году в Лозанне, практически нищий и глубоко разочарованный. Полыхающую революционным огнем Россию богатейший ювелир покинул с одним саквояжем в руках. Какие только предположения не строились по поводу содержимого этого саквояжа! А в нем оказалась лишь пара белья.
Потомок французских гугенотов, за четыре поколения «онемечившихся» в Германии, имеющий шведского деда и бабушку-итальянку Карл Фаберже считал себя русским и не спешил уезжать из России. Куда ему было ехать из города, где он родился, вырос, познал славу? Он постигал ювелирное искусство в Дрездене и Франкфурте, изучал работы мастеров Франции и Италии. Но именно линии петербургских проспектов и площадей дали ему знание о гармонии, а фантастические оттенки цвета, проступающие на стенах дворцов в свете петербургских закатов подарили палитру его невероятным ювелирным шедеврам.
Что он без Петербурга? И несмотря на то что знаменитая фирма Фаберже была в ноябре 1917 года конфискована новой властью и перешла в руки комитета работников, Карл Густавович продолжал работать в мастерских и выходить к редким клиентам в магазине. На сворачивание производства и отъезд его толкнуло только дошедшее до Петрограда в июле 1918 года страшное известие об убийстве царской семьи.
Даже тогда знаменитый ювелир, подобно многим, надеялся, что обезумевшая страна вот-вот придет в себя, и он сможет вернуться в свой дом на Большой Морской. Потому, уезжая, передал этот дом, в котором разместились жилье и хранилище, мастерские и магазин, в бесплатную аренду швейцарской миссии. Фаберже принес в миссию семь чемоданов с золотом и платиной, полагая, что дипломатические правила обеспечат его собственности неприкосновенность. В здании оставалось ценностей на 7,5 миллионов рублей золотом.
Расставался Фаберже и еще с одной ценностью. В Петрограде оставался Агафон — отцовская гордость и боль, любимый сын, два года назад со скандалом покинувший семейное предприятие.
У Карла Фаберже были основания гордиться своими сыновьями. Все они продолжали семейное дело, с юных лет руководили филиалами ювелирного дома. Старший, Евгений, отвечал за дела в Петербурге, Александр — в Москве, Николай был главой лондонского отделения. Агафон же вместе с отцом заправлял всеми делами фирмы.
Утонченный эстет, непревзойденный знаток камней, Агафон Фаберже сделал блестящую карьеру — уже двадцати двух лет от роду в 1898 году он исполнял обязанности оценщика Его Императорского Величества по доверенности отца, получил должности эксперта Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца и оценщика Ссудной казны. Парижская выставка 1900 года принесла ему золотую медаль, а ювелирному дому новых клиентов по всему миру. Владеющий пятью языками Агафон Карлович представлял фирму при королевских дворах Англии, Швеции, Норвегии и Сиама.
В 1897 году он женился на дочери богатого рижского купца Лидии Трейберг. Свадебное путешествие было кругосветным, полным невероятных впечатлений, но больше всего молодого супруга очаровал Восток. Вскоре Агафон Фаберже приобрел репутацию одного из лучших в России знатоков искусства Индии, Китая и Японии. О его восхитительной коллекции ковров, фарфора, каменных статуэток Будды, китайских и японских фигурок, ваз, гравюр, японских гард от мечей «цуба», нецке ходили легенды.
В 1907 году, после рождения четвертого сына Агафон Карлович получил в подарок от отца дачу в Левашово под Петербургом. Гости называли эту дачу «малым Эрмитажем» — столь великолепны были украшавшие дом антикварная мебель, старинные ковры и гобелены, фарфор и бронза, гравюры, иконы, миниатюры, скульптуры. Особую же гордость хозяина составляли хранившиеся на даче два уникальных собрания – драгоценных камней и марок.
Деньги, роскошь, личное счастье, заслуженное уважение… Но в 1916 году судьба нанесла своему баловню первый удар. История была некрасивая — в фирме обнаружились крупные хищения, и выглядело все так, что виноват в пропаже денег Агафон. Разразился скандал, отец бросил в лицо сыну обвинение в краже, а тот, бесконечно оскорбленный, не стал оправдываться. Ушел из дела и из семьи навсегда.
Разгневанный Карл Фаберже так никогда и не узнает, что пропавшие деньги пристали к липким рукам человека, которому он безоговорочно доверял, — преступление его бывшего сотрудника Отто Бауэра раскроется только через десять лет. Совершив кражу, Бауэр постарался подставить Агафона, поскольку понимал,что из всех сыновей Фаберже именно тот обладает деловой хваткой, разбирается в финансовых тонкостях и способен контролировать нечистого на руку работника.
После скандала, в 1916 году ювелир Фаберже учредил вместе с несколькими сотрудниками акционерное общество, наделив акциями трех сыновей – Евгения, Николая и Александра. Агафона в акционеры не позвали. А в 1917-м Карл Густавович составил завещание, в котором, распределив нажитое между женой и сыновьями, долю изгнанного отписал его детям.
Обида на отца и братьев надолго поселилась в душе Агафона Карловича, но с делами он прекрасно справлялся и самостоятельно. Открыл антикварный магазин — антиквариат всегда интересовал его больше ювелирного искусства. После февральской революции 1917 года торговля в магазине шла оживленно. Испуганные состоятельные граждане рухнувшей империи, покидая Россию, в спешке избавлялись от имущества. На ценный товар тут же находился спрос — нуворишей, желающих приобрести атрибуты роскошной жизни, появилось достаточно.
Октябрьский переворот, после которого Петроград захлестнула волна налетов и грабежей, вынудил Фаберже магазин закрыть. Но только временно, до июня 1918-го. Всегда несколько склонный к авантюризму Агафон Карлович понимал, что при всей опасности сложившейся в стране ситуации перспективы для операций с антиквариатом открываются фантастические. Мог ли он, с его деловой хваткой не использовать идеальный момент для того, чтобы улучшить качество своих коллекций и пополнить товарные ресурсы?
Риск был велик. В апреле 1918-го антиквару пришлось столкнуться с Петроградской ЧК, которая обвинила его в присвоении вещей из Зимнего дворца. К счастью, он смог предъявить бумаги, свидетельствующие, что вещи эти куплены были еще до октябрьских событий у квартировавшего в Зимнем графа Бенкендорфа.
Ситуация разрешилась, но тут же встал вопрос о необходимости срочной отправки за границу жены и сыновей. После убийства Урицкого большевики объявили красный террор, и сыновьям Агафона Карловича, двое из которых успели уже повоевать в армии Юденича, оставаться в России было смертельно опасно. Осенью 1918 года Фаберже, обожавший жену и своих пятерых сыновей, простился с ними и тайно переправил семью в Финляндию. А сам с удвоенной энергией принялся за дело — он поставил перед собой цель вывезти из России наиболее ценную часть своей коллекции, чтобы обеспечить себе и любимым домочадцам жизнь за границей на достойном уровне.
Задача была практически невыполнимая, ведь 19 сентября 1918 года Лениным был подписан «Декрет о запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного значения». Но Агафон Фаберже и мысли о возможности расставания со своей коллекцией не допускал.
Когда в декабре 1918 года власти закрыли все антикварные магазины, Фаберже устроился переводчиком в датское посольство. Через полгода его арестовали по доносу и обвинили в том, что, устраивая в голодном Петрограде роскошные застолья для писателя Горького и наркома Луначарского, он пытался продать им по спекулятивной цене драгоценности, принадлежавшие датскому коммерсанту Плуме. Как «особо опасный элемент» Фаберже был отправлен в концлагерь. В первые же дни после ареста ЧК разорила его дачу — искали припрятанные сокровища.
Агафон Карлович провел в концлагере больше года. Его, «буржуазную контру», пытали, морили голодом, трижды водили на расстрел. Из лагеря 44-летний Фаберже вышел седым, изможденным стариком, в котором никто из знакомых не мог бы признать бывшего холеного эстета.
Квартира и дача были реквизированы. Вышедшего из тюрьмы с сильно подорванным здоровьем антиквара приютила бывшая бонна его пятерых сыновей Мария Борзова. Необъяснимые порой происходят с людьми метаморфозы — всем известна была любовь Агафона к жене и детям, есть свидетельства тому, что, отправив их заграницу, он использовал любую возможность послать им денег, писал полные заботы письма. Но в жизни появилась новая женщина, и исчезли из сердца и мыслей «милая Дю», как нежно называл он первую жену, и любимые Петя, Путя, Толя, Гога… Он помнил о своих обязательствах, отправлял средства через своего поверенного, но никогда больше с семьей не общался. Расторг брак с отказавшей в разводе Лидией Трейберг в советском ЗАГСе и там же заключил гражданский союз с Марией Алексеевной Борзовой. Через четыре года у них родился сын Олег.
Здоровье Фаберже в тюрьме было сильно подорвано, ужас, пережитый в ожидании расстрела, всплывал в ночных кошмарах, но азарт в его душе не угасал. Для человека с деловой хваткой все страхи меркли перед новыми возможностями — в Советской России начиналась эпоха НЭПа.
За несколько нэповских лет Фаберже успел основательно пополнить свою коллекцию. При том, что немало времени у него отняла работа на советское правительство и очередное пребывание в тюрьме.
В 1920 году по инициативе Ленина было создано Государственное хранилище ценностей (ГОХРАН), куда направлялось все реквизированное золото, драгоценные, камни, серебро. Уже в конце 1921 года в ГОХРАНе обнаружились крупные хищения. Несколько десятков работников были расстреляны. На одно из освободившихся мест оценщиком был приглашен имевший славу лучшего специалиста по камням Агафон Фаберже. И он согласился, выставив свои условия: достойный оклад, гарантии для семьи и возврат всего у него конфискованного — квартиры, мебели, антиквариата и коллекции марок.
Видимо, большевикам очень нужен был именно этот эксперт. По личному распоряжению Троцкого, возглавлявшего засекреченную Комиссию по изъятию ценностей, Агафону Карловичу вернули все конфискованное имущество.
Казалось бы, жизнь наладилась — семья жила в роскошной шестикомнатной квартире, супруга не работала, у малыша была няня. Служба в ГОХРАНе, дававшая возможность ни в чем себе не отказывать, продолжалась пять лет, и закончилась для Агафона очередным арестом. Имел неосторожность в стенах немецкого консульства пожаловаться, что в Москве его обманули, заплатив за работу не теми вещами, что обещали.
Шесть месяцев тюремного заключения вынудили Фаберже пойти на сделку с ГПУ.
Теперь условия ставили большевики: он выйдет на свободу, если согласится регулярно поставлять сведения о делах своих друзей из посольства и консульства Финляндии — посланника Антти Хакцеля и консула Пааво Хюннинена. Фаберже условие принял, но, оказавшись на свободе, тут же сообщил о возложенных на него обязанностях посланнику и консулу, и те сами стали снабжать его для доносов совершенно бесполезными сведениями. В любой момент этот обман мог быть раскрыт, шутки с ГПУ были плохи, и Агафон Карлович все чаще думал о побеге из России.
Через друзей в финском консульстве и благодаря поддержке Карла Фацера ему удалось получить разрешение на въезд в Финляндию, в финское же консульство он понемногу перевез значительную часть своего имущества — фарфор, ковры, картины, бронзу. Эти вещи затем постепенно были перевезены дипломатами в Финляндию. Можно было прощаться с Россией.
В ночь на 10 декабря 1927 года контрабандисты перевезли через границу по льду Финского залива на санках Агафона Фаберже, его супругу Марию Алексеевну и четырехлетнего сына Олега. Побег удался только с третьей попытки, и во время этой попытки беглецов обстреляли советские пограничники. Однако все обошлось, лишь отец семейства был легко ранен в руку.
Контрабандисты доставили Фаберже в Куоккалу, а спустя два дня за ними прибыли друзья, которые отвезли их в Хельсинки.
Поначалу Фаберже поселились в самом дорогом хельсинкском отеле — Seurahuone, рядом с железнодорожным вокзалом. Так же, как десять лет назад Карл Фаберже покинул Россию с одним саквояжем, сын его бежал налегке. В руках лишь небольшой мешок, в мешке — смена белья, три зубных щетки да две любимых игрушки маленького Олега. Но к новой жизни за границей Агафон с помощью друзей из финского консульства, вывозивших его собственность под видом имущества дипломатов, подготовился куда основательнее своего отца. И в первые же дни начал хлопотать о покупке дома, затем о его перестройке, потребовавшей немалых средств. Оказалось, например, что в Финляндии совершенно невозможно приобрести достойную обстановку для нового жилища, и семья, получив нансеновские паспорта, отправилась в Париж в поисках антикварной мебели.
Дом обставили роскошно, в соответствии с утонченным вкусом хозяина, но гостей в нем бывало немного. Общения с русскими эмигрантами Фаберже избегал, в их среде расползлись сплетни о жизни богатого соотечественника в Советской России, его сотрудничестве с ГПУ и сомнительных методах пополнения коллекции. Связи с родственниками Агафон Карлович восстанавливать не стремился. Первая жена, оставшаяся после расставания с супругом с пятью сыновьями и все послереволюционные годы вынужденная бороться за выживание, ни разу ни в письмах, ни в записях финского периода не упоминается. Братья Агафона тоже не интересовали.
Жизнь на идиллическом финском острове была безбедной и комфортной, но после полных событий и риска десяти лет в послереволюционной России казалась удручающе пресной и скучной.
Фаберже приобрел дорогой автомобиль и обзавелся водителем. Семья часто и подолгу путешествовала по Европе. Но главной отдушиной Агафона Карловича была филателия.
Собирать марки он начал в возрасте девяти лет по наставлению отца, желавшего пробудить в мальчике интерес к коллекционированию. Интересом Агафон не ограничился, филателия стала для него настоящей страстью.
Агафон Фаберже владел самой крупной в мире коллекцией финских, польских и русских почтовых марок – более трехсот тысяч экземпляров! В его коллекции было непревзойденное собрание «земских марок России» и марки российских колониальных владений в Леванте.
Еще в 1928 году, сразу после бегства из России Агафон Карлович стал в Хельсинки членом Общества филателистов, в 1930-м поехал на международную выставку в Берлин. События филателистического мира делали его жизнь ярче, но этот с детства притягательный мир его и погубил.
Поселившись на Кулосаари, Фаберже не остановился на трех первоначальных земельных участках и стал докупать прилежащую к вилле землю. Неприятности начались, когда вдруг обнаружилось, что за все прошедшие годы своего владения господин Фаберже ни разу не заплатил не только подоходного налога, но и налога на недвижимость. Доверяя юридическое оформление всех дел своим консультантам, он полностью положился на их профессионализм и порядочность. И совершил налоговое преступление.
Затем Агафон Карлович был обманут собственным поверенным, уполномоченным получать займы, в обеспечение которых закладывалась коллекция исключительно ценных марок. Получив несколько подписанных бланков расписки без текста, тот воспользовался ими для получения нескольких займов на весьма внушительную сумму за счет Фаберже.
Это события нанесли серьезный удар по финансовому положению семьи. Содержание огромной виллы требовало больших средств, и Агафону Карловичу неоднократно предлагали продать самые ценные экземпляры из его коллекции марок, чтобы решить свои проблемы и обеспечить благополучие семьи на долгие годы. Но он отказывался наотрез, заявляя, что продаст коллекцию лишь тому, кто сможет приобрести ее целиком и передать в музей.
В 1933 году Фаберже привёз в Вену на выставку главную часть своей коллекции. Коллекционеры были потрясены, увидев редчайшие почтовые марки староитальянских государств, Нового Южного Уэльса, Аргентины, Норвегии. Фаберже выставил свою коллекцию земских марок, русских левантийских марок, марок царства Польского и Великого княжества Финляндского. Пораженные англичане предложили Агафону Карловичу заём на 18000 фунтов под марки, которые должны были храниться в Лондоне. Ситуация с долгами была критическая, он вынужден был согласиться.
Расплатившись с кредиторами, Фаберже отчаянно пытался собрать средства для выкупа марок: заложил дом, мебель, но денег не хватало. Тогда он передал знакомым для продажи в США четыре старинные скрипки, восемь резных фигурок фирмы Фаберже и жемчужное ожерелье жены. Знакомые исчезли, а позже открыли в Нью-Йорке собственный антикварный магазин.
Коллекцию выставили на Хармерский аукцион. Всё, что удалось сделать Агафону, — отодвинуть срок проведения торгов. И тут в Европе началась война, в которой с 1941 года Финляндия участвовала на стороне Германии. Больше у Фаберже не было никакой возможности повлиять на судьбу своей коллекции, находящейся на территории страны-противника. Коллекцию разделили на четыре части, основными покупателями стали американцы и англичане. Денег за свои марки Агафон Фаберже так и не получил.
В 1940 году похожая на дворец вилла была продана с молотка. Фаберже переехали в скромную съемную квартиру в Хельсинки. В ней Агафон Карлович прожил еще 11 лет. Кто знает, что вспоминал он, разочарованный, навсегда растерявший свой азарт, сидя в антикварном кресле и рассматривая свою прекрасную коллекцию, оставшуюся у него только на фотоснимках? Быть может, день, когда отец принес ему его первую марку. Или фантастический подарок от одной из петербургских фирм. Решив избавиться от старой документации, они прислали Фаберже два вагона старых писем в конвертах. Какое это было счастье, разбирать эти роскошные завалы, сколько сокровищ они таили! Или другой подарок — живого, хорошо обученного слона, которого преподнес ему на Цейлоне магараджа в благодарность за ту радость, которую художественные изделия Фаберже доставляли его царственной семье в течение многих лет. Забрать подарок в Россию помешала начавшаяся первая мировая, а ведь на даче в Левашово для слона уже строился загон. Левашово, «Маленький Эрмитаж». Разрыв с отцом, преданную «милую Дю» и мальчиков. Дрожь в коленях по пути на расстрел и почти слепоту от работы со сверкающими камнями ГОХРАНа. Спасительную мглу над замерзшим Финским заливом и залитые светом комнаты нового финского дома. Жизнь.
В этой жизни случилось еще счастливое примирение со старшим братом. Обиды позабылись, и в 1950 году Евгений даже приехал погостить в Хельсинки. Это были хорошие дни, полные родственного тепла и долгих разговоров. Братья виделись в последний раз, через год Агафона Карловича не стало.
Они лежат на православном кладбище в Хельсинки. Могилу эту найти несложно — черную мраморную плиту с именами Агафона, Марии и Олега венчает каменное яйцо Фаберже.
А роскошная вилла на Кулосаари по-прежнему полностью окружена забором. Вот только никакой таинственности в ней больше нет, и вряд ли кто-то может подумать, что в этом прекрасном доме живет сказочный принц. Сказочные принцы не живут в китайских посольствах.
От автора. При подготовке этой публикации использованы материалы:
Laura Kolbe. Kulosaari — unelma paremmasta tulevaisuudesta
Олег Фаберже. Блестки
Ulla Tillander-Godenhielm. Faberge ja hänen suomalaiset mestarinsa
Рупасов А.И., Скурлов В.В., Фаберже Т.Ф., Бернев С.К. Агафон Фаберже в красном Петрограде
Документальный фильм Faberge: A Life of Its Own
