В этом году исполняется 80 лет со дня расстрела карельской крестьянки Евдокии Алексеевой
Так случилось, что в 2016 году тема репрессий 1937-го — 1938 годов в Карелии вошла в мою жизнь и до сих пор не покидает меня. О погибших в те годы родственниках-карелах я в детстве иногда слышала от мамы, от ее тети, знала, что есть в нашей родне члены семей врагов народа, что есть и родственники, сбежавшие в Финляндию с белофиннами.
А в 2016-м я узнала о существовании Поминальных списков Карелии, где среди жертв нашла многих родственников и их односельчан. А еще прочитала книгу Ивана Чухина «Карелия – 37: идеология и практика террора». И у меня будто глаза открылись.
В книге этой я особо выделяю один эпизод, который острой болью отзывается в душе: история карельской крестьянки Евдокии Алексеевой из деревни Мунозеро. Со дня ее расстрела 26 октября 2018 года будет 80 лет.
Каждый раз, как вспоминаю о ней, думаю и о своей бабушке. Они жительницы одной деревни, наверняка знали друг друга, и судьбы их поначалу были схожи. Однако, моя бабушка на 14 лет моложе Евдокии, оттого их жизни после 1919 года сложились по-разному.
Выдержка из книги И. Чухина «Карелия – 37: идеология и практика террора»:
«Примером может служить дело рядовой колхозницы, жительницы деревни Мунозеро Петровского района Евдокии Алексеевой. В 1919 г. она была арестована и десять месяцев просидела в Бутырской тюрьме как заложница за своего мужа, бежавшего в Финляндию с белофиннами. В феврале 1924 г. ГПУ Карелии произвело в её доме обыск и изъяло товары ширпотреба финского производства. Контрабанду доказать не удалось, но все материалы хранились в архиве вместе с данными о первом аресте. Пригодились они в 1938 г., когда Е. Алексеева была арестована и расстреляна как финская шпионка».
Этот эпизод потряс меня: так могла бы закончиться и жизнь моей бабушки, первый муж которой в то же самое время ушел в Финляндию с белофиннами. Но бабушка моя была бездетна, о воссоединении с мужем не мечтала и, отбыв неизвестное мне количество времени в заключении, под давлением органов отреклась от мужа. Тем спасла себя, а заодно и дала возможность появиться на свет всем ее будущим детям, внукам и правнукам… А то меня не было бы на свете. Вот он, парадокс: нет в жизни ничего абсолютно черного, как нет и абсолютно белого.
Вот что написано о Евдокии Алексеевой в Поминальных списках Карелии:
«Алексеева Евдокия Степановна, 1883 г. р., место рождения: д. Мунозеро, Петровского р-на, карелка, беспартийная, колхозница. Проживала в д. Исаева сельга Петровского района. Арестована 22.07.1938 г. Особой тройкой НКВД Карельской АССР от 10.10.1938 г. Осуждена по ст. 58-6. Расстреляна 26.10.1938 г. под селом Пудож. Реабилитирована Военным трибуналом Северного военного округа 24.12.1957 г.»
А вот в тех же списках, только годом раньше, ее сын:
«Алексеев Александр Алексеевич, 1911 г. р. в д. Мунозеро-погост Петровского района, где и проживал, карел. беспартийный, рабочий. Арестован 25.10.1937 г. тройкой НКВД Карельской АССР от 11.11.1937 г. Осужден по ст. 58-1а-2-10-11. Расстрелян 14.11.1937 г. Реабилитирован прокурором Карелии 31. 03.1989 г.»
Пепел Клааса стучит в мое сердце… Но куда же мне «нести печаль свою»? Как докричаться, достучаться, дозваться? Вызвать у людей интерес к этой теме, разбудить, заставить думать сонные мозги потомков, спящих у телевизоров. И остался бы этот эпизод только жгучим пеплом, стучащим в сердце, но, видимо, все в подлунном мире не бывает просто так. Есть продолжение у этой истории.
Так вот, в 2017-м я пошла учиться на курсы карельского языка и встретилась там с Галиной Родионовой. Знакомству предшествовало обсуждение на уроке карельских названий городов и деревень. В ответ на мой вопрос о карельском названии Спасской Губы учительница заявила, что село Спасская Губа не ливвиковское, и у него нет карельского названия. Этот ответ, а по сути, просто отговорка, вызвал мое возражение, которое поддержали несколько голосов из класса.
Так я узнала Галину родом из Исаевой Сельги. Галина училась и жила в Спасогубской школе в 50-60-е годы. Слово за слово, я, как обычно, навела разговор на тему репрессий, и – бывает же такое – Галина оказалась внучкой Евдокии Алексеевой! Родилась Галина в 1948-м, через 10 лет после казни бабушки. О датах ареста и расстрела бабушки, об обвинении в шпионаже ничего не знала. Рассказала я ей о книге И. Чухина, дала прочитать эпизод о Евдокии Алексеевой. Ее слова: «Тебя мне бог послал!» А что может быть лучшей наградой?
Вот так я получила возможность узнать о судьбах ее бабушки и деда Алексеевых.
Алексеева Евдокия Степановна, урожденная Курганова, карелка, колхозница, мать четверых детей.
Евдокия и Алексей родились и жили в Мунозере. Алексей Андреевич Алексеев (Олексиайнен), 1888 г.р., ушел в Финляндию в 1919 году вместе с младшим братом Семеном. Взял с собой двух сыновей, старшего Васю и Сашу, 1911 года рождения. Детей за границу не пропустили, вернули назад с обозом! Бедного Сашу потом в 1937-м схватили и расстреляли за год до казни матери. На момент ареста он был женат, имел двоих детей. Его вдова с двумя девочками жили после войны в Кондопоге на Пролетарской.
Вася сумел спастись, он к тому времени уехал в Курск, женился и сменил фамилию.
А тогда, в 1919-м, после ухода мужа, Евдокия осталась в Мунозере с маленькими детьми – Васей, Сашей, Катей и Машей, 1909 – 1917 годов рождения. Маше два года было только, Катя постарше. Как выживали они? Ведь в 1919-м Евдокия почти год провела в тюрьме. А с кем в это время были дети? Кто теперь расскажет…
Евдокия до самого конца жизни надеялась на помощь мужа и воссоединение семьи. Несмотря на проведенный почти год в тюрьме и на последующие обыски и аресты, не отреклась от него. Вероятно, муж оказывал помощь, ведь откуда-то появились те самые «товары ширпотреба финского производства», изъятые органами в 1924 году, о которых писал И. Чухин. После ареста и расстрела сына Саши в 1937 году Евдокии пришлось перебраться к замужней дочери Марии в Исаеву Сельгу. Значит, это произошло не ранее 1936 года, когда Мария вышла замуж.
Евдокии было 55 лет, когда ее расстреляли. Никто из семьи не знает ее могилы.
На сайте Карьялансивистюссеура я нашла статью о Симо Аскола, брате Алексея Алексеева.
Вот некоторые данные о нем из этой статьи. Симо Аскола (Олексиайнен), уроженец д. Мунозеро 3.02.1900г.р., учился в Петрозаводске в учительской семинарии, но с приходом к власти большевиков его образование прекратилось, не закончившись. Семен принадлежал к числу тех людей, кто в Олонецкой губернии сразу же выступил против власти большевиков и стал, несмотря на свою молодость, в ряды лидеров оппозиции. После того, как освободительное движение было подавлено, Аскола прибыл в Финляндию как беженец. В Финляндии он изменил фамилию – Олексиайнен — и стал Симо Аскола. Там он окончил Лесотехническую школу, а после был директором предприятия по изготовлению пиломатериалов и подрядчиком по строительству.
Аскола участвовал во всех военных действиях в Восточной Карелии в 1919 — 1922 годах, а зимой 1939 — 1940-го стал известен как бесстрашный воин-камикадзе. 21 октября 1942 года Аскола убит на территории Карелии. Как говорила его племянница Мария Родионова, убит партизанами. Ее отец и старший брат Симо — Алексей — приехал за телом брата в Карелию и отвез его в Финляндию. У Симо осталась семья — жена и трое детей. Cимо похоронен в Хельсинки на Греко-католическом кладбище 1 ноября 1942 года. Как сказано в статье, Восточная Карелия потеряла в лице Симо Аскола патриота и борца за свободу.
Алексей в Финляндии завел новую семью, имел сына.
По рассказам Марии, Алексей в своем российском прошлом был причислен к купеческой гильдии, некоторое время был агентом от предприятия Зингера, продавал швейные машины. (Как записано в документах этнографа Розы Тароевой от жителя д. Койкары, «в 1900-х годах зингеровских агентов много было, торговали машинами очень дешево, продавали в рассрочку на 6 лет»). Алексей в Финляндии носил фамилию Олексиайнен. Со слов Марии, «дедушка жил в Хельсинки, Лемминкянтие, вязал вуали». Умер около 1969 -1970 года. Имел внебрачного сына. Есть неподтвержденное предположение, что в старости он ушел в монастырь.
В период 1941-1944-го у него появилась возможность навещать дочь. В эти годы он бывал на родине неоднократно. Так, в 1943 году он дважды был в Исаевой Сельге у дочери. Мария берегла подаренное отцом платье изумрудного цвета с кружевным воротничком и жемчужные серьги-бабочки. Платье Мария носила 20 лет, а серьги хранила в особой маленькой шкатулочке, в которой отец их привез.
На крышке шкатулочки с внутренней стороны вклеена записка на финском языке. Мария передала ее дочери Галине и очень просила беречь память отца.
Мария Алексеева, дочь Евдокии и Алексея, родилась 19 января 1917 года (8.02.1917 г.) в Мунозере, окончила 7 классов Спасогубской школы. Замуж вышла в 1936 году в Исаеву Сельгу за Семена Михайловича Родионова, 1915 г. р., из Кончезера. Его родители, Татьяна Алексеевна и Михаил Васильевич Родионовы , жили вместе с ними. У Марии и Семена было 11 детей: в 1937-м родилась Зина, затем — Борис, в 1941-м — Клава, в 1946-м — Катя, в 1948-м — Галя, двойняшки Володя с Людой в 1952 году; в 1954-м — Лиза, в 1959-м – Саша. Двое мальчиков умерли в младенчестве — Вова и Шурик, прожили по 1 мес. Умерла Мария 27 августа 1995 года в возрасте 78 лет.
До войны Мария работала в колхозе, была ударником труда. В 1941-м, когда стало ясно, что наши места попадут в оккупацию, ее, беременную, отправили отгонять в тыл колхозное стадо. Эвакуацию населения начали проводить после 2 сентября, когда пришел приказ эвакуировать всех в радиусе ста километров от Петрозаводска.
Мария с двумя старшими ребятами, малышами Зиной и Борей, и со свекром должны были на барже попасть в Заонежье, но помешали бомбежки. Пришлось вернуться домой, а в ноябре 1941-го родилась Клава. И вот началась жизнь в оккупации. Финны карелов не обижали, считали соплеменниками и будущими гражданами Финляндии. Требовали дисциплины – исправно работать, посещать школу и церковь. Обязали крестить Клаву. И партизаны наведывались в деревню, после их появления еды в доме не оставалось, последний хлеб уносили, от малых детей отбирали. Да сколько еще угрожали, обзывали… Без вины виноватые – женщины и дети. Дети врага народа, а теперь еще и «пособники» оккупантов. Но, слава Богу, Семен воевал в Советской армии и семью Родионовых после окончания войны власти за коллаборационизм не преследовали.
В деревне Исаева Сельга семья прожила до конца 50-х, потом жили в Марциальных водах, пока в 1962-м их не переселили в Спасскую Губу в связи со строительством санатория Марциальные воды. Жаль было старого дома дедовского дома в Исаевой Сельге. А в Спасской они получили новое жилье. Строил эти дома отец семейства – Семен Родионов. Семен был мастер на все руки – и лодки шил, и плотничал, казалось, умел все на свете. Добрый был человек и слабый. Верховодила в доме Мария.
Такие лодки шил Семен Родионов. У каждого карела была такая лодка. Ох, как сильно она пахла разогретой смолой летним солнечным днем! Ох, уж эта смола – сколько неприятностей доставила она девчонкам и их мамам из-за запачканных платьев.
Вот такая печь стояла в каждом старом карельском доме, в том числе и у Родионовых в Исаевой Сельге.
И у каждого дома либо на берегу, либо в огороде стояла баня по-черному.
Старшие дети, включая и Галю, в родительской семье говорили по-карельски, а вот младшие уже не знали языка.
Катя, вторая дочь Евдокии и Алексея Алексеевых , умерла в 1979 году, и с этим печальным событием связано другое, еще более трагичное.
Лиза, бедная Лиза! Жизнь умницы и красавицы Лизы оборвалась слишком рано. Короткая – всего 25 лет — жизнь и трагическая кончина заслуживает подробного рассказа. Малышка Лиза начала говорить только в 5 лет, а в школе сразу стала круглой отличницей. Единственная из детей Марии, она получила высшее образование, окончила университет и приступила к работе по распределению в Любытино.
Сестра Галя предложила ей помощь – проводить на новое место жительства и работы, помочь устроиться, но Лиза отказалась: «Не к лицу руководителю явиться для оформления на рабочее место за ручку со старшей сестрой».
В 1979 году Лиза приехала к маме в Спасскую Губу на годовщину смерти папы. В Спасской Губе в это время умерла тетя Катя. Готовились к ее похоронам. Лиза на похороны тетки не осталась, нужно было возвращаться на работу. На обратном пути случайно пропустила свою станцию. Почему она спрыгнула с поезда на ходу? Наверное, боялась опоздать на работу, не хотела быть нарушительницей трудовой дисциплины.
Накануне похорон Кати и гибели Лизы Мария видит сон: ее сестра-покойница Катя и ее дочь Лиза едут в одной лодке. Тело Лизы из Любытино забирала и везла домой в Спасскую Галя.
Все умершие из этой большой семьи, кроме бабушки Евдокии и дедушки Алексея, лежат на Кончезерском кладбище под одним общим памятником. Евдокия Алексеева лежит, если можно верить расстрельным актам, где-то под селом Пудож, и могила ее — расстрельная яма. Алексей Олексиайнен, скорее всего, похоронен там же, где и его брат — лейтенант Симо Аскола — в Хельсинки на Греко-католическом кладбище.
