В 1990-е годы случился исход из Карелии «красных» финнов, то есть их потомков, а вместе с ним сошли на нет и массовые лыжные праздники. Впрочем, как и финский язык, который больше в Карелии не живет, и внутренняя сдержанность, и то самое sisu, то есть хорошее трудовое упрямство, которое уступило место халтуре и разгильдяйству.
К сожалению, не могу признаться в любви к лыжам. Более того: физкультура на лыжах – один из кошмаров моего детства. Мы катались за старым погостом возле Екатерининской церкви, там была горка, а дальше пустырь. Там, среди могил, мне однажды сломали руку во время этой самой физкультуры на лыжах. Но дело не в этом. На лыжах я чувствовала себя как корова на льду. Рук и ног получалось как-то слишком много, ни шагу назад, только вперед с горки, а на горку «елочкой». Тогда же мне впервые пришло в голову, что вот ты очень долго забираешься на горку, падаешь, поднимаешься, снег забивается в рукавицы, а потом летишь на лыжах вниз. Вжик – и опять подъем. Да, но ведь мучительно забираться на горку приходится только ради этого «вжик»… В общем, после школы я ни разу не вставала на лыжи.
Школьные мои лыжи, наверное, так до сих пор и стоят в подвальной кладовке на улице Куйбышева. Дело в том, что туда нам никак не попасть: мама еще двадцать лет назад потеряла ключ. Нет, однажды она обнаружила какой-то ключ в кармане старого пальто и решила, что это и есть ключ от кладовки. И мы отправились в подвал, чтобы отнести туда трехлитровые банки, а старые трехлитровые банки, которые хранились в этой кладовке, вынести на помойку.
В кладовку мы попали, и банки оказались на месте, покрытые толстым слоем пыли, но меня все никак не покидало ощущение, что что-то не так. Во-первых, в кладовке не оказалось лыж. То есть вообще никаких. Но мама же не могла их выбросить, она еще собиралась отвезти их на дачу (лето у нас, конечно, холодное, но не настолько же). Потом, в кладовке обнаружились какие-то странные ящики, крепко сколоченные и густо окрашенные зеленой краской. Я их не помнила, но мама сказала, что это еще финские ящики, которые дядя Вася отправил в Петрозаводск, когда служил в Лахденпохья. То есть сразу после Великой Отечественной: финны ушли, а ящики бросили… Версия за давностью лет внушила мне подозрение, но ладно, мы вынесли на помойку старые банки, а заодно и гнилую картошку, насыпанную в углу. Когда мы уже закрывали кладовку, фонарик выхватил из темноты цифру «14», грубо намалеванную краской на двери кладовки. А у нас квартира 12. То есть мы вскрыли и обчистили чужую кладовку. Ну ладно. Просто навели порядок в конце концов. Хозяин претензий не имел.
Это я все про лыжи пишу, как вы понимаете. В те далекие годы на каждом углу красовался плакат: «Все на лыжи!» Зачем? Почему, к примеру, не на коньки? Нет, тогда действительно принято было проводить зимний досуг на лыжах. Зимы были суровые. Ходили на Фонтаны, по льду пересекали залив… Сейчас это уже не так и модно, хотя лыжи в продаже есть какие хочешь – и горные, и самые обычные. Нет только лыж Karjala, которые когда когда-то котировались даже в Москве, правда, москвичи финского не знали, и название читали как «Карджала»: «Хорошие лыжи – Карджала».
Откуда пошли эти самые лыжи «Карджала», мы в школе как-то не задумывались. Ну, лыжи и лыжи. Национальное средство передвижение. Теперь говорят, что самое первое изображение человека на лыжах – тоже наше. Это те самые петроглифные лыжники, которые куда-то целенаправленно направляются, очень озабоченные. Может быть, даже это Вяйнейнен, Илмаринен и Лемминкяйнен едут в Похъелу жениться.
Тем более странно обнаружить в подшивке журнала Punavartio за 1933 год заметки о новом «открытии» лыж. И где – в Карелии и Ленинградской области. Журнал Punavartio выходил в 1931-37 годах в Ленинграде и Петрозаводске на финском языке. Это было издание Осоавиахима, которое публиковало информацию о спортивных и оборонных мероприятиях. Так вот, оказывается, лозунг «Все на лыжи» пришел к нам из далеких, еще довоенных лет. И призван был поставить на лыжи население приграничных районов для организации обороны. Впрочем, в 1933 году население на лыжах уже стояло и даже участвовало во Всекарельской зимней спартакиаде. А вот за десять лет до этого зрелище лыжника в Ленинграде вызывало крайнее удивление.
Вот, например, что пишет корреспондент О. Йоханссон в № 3-4 за 1933 год:
«Сквозь снега
Молодежь проводит досуг на лыжах. Сейчас самые престижные соревнования – лыжные.
А было ли так еще десять лет назад? Не входила ли наша страна в число «неграмотных» по лыжам? Наши бойцы были абсолютно беспомощны против белобандитов на лыжах. (Имеется в виду финская интервенция в Карелию в 1922 г.– Я.Ж.) Теперь лыжи – мечта молодежи. Это заслуга нашей партии.
Яркий зимний день в феврале 1922-го. В этот день на улицах Петрограда люди заметили лыжника. Зрелище было странное, но лыжник наслаждался бегом. А люди восклицали: «Идите посмотреть, как катаются на досках!». Мальчишки пустились за ним вдогонку.
Много времени прошло с тех пор. Теперь на том месте, где катался этот лыжник, десятки молодых людей на лыжах. Это те же мальчишки, которые одиннадцать лет назад дразнили лыжника. Они говорят:
– Пусть враг придет сквозь снега, мы встретим его на лыжах. Мы уже не беспомощны в снегах».
То есть вот что удивительно. Оказывается, в 1922 году, когда Тойво Антикайнен вел свой отряд в Киимаярви, карельские парни на лыжах были абсолютно беспомощны! И это не мои домыслы, а свидетельство очевидца. Но финны на лыжах стоять умели, и Сольвейг, избранница поэта, которая к Блоку «прибегала на лыжах», тоже были финкой (шутка).
Можно еще стихотворение Хармса вспомнить:
Я побежал скорее к речке,
А он бегом пустился в лес,
К ногам приделал две дощечки,
Присел,
Подпрыгнул
И исчез.
То есть сто лет назад лыжи в наших северных широтах были действительно чем-то очень необычным. Кто бы мог подумать!
Но как же тогда карелы воевали в 1922 году? И кто шел на лыжах вместе с Антикайненом в Киимаярви? Википедия пишет, что участниками похода были прежде всего «красные финны», бежавшие из «буржуазной» Финляндии в Петроград. Все они прошли подготовку в Петроградской интернациональной военной школе, поэтому их нередко называли курсантами, а отряд батальоном. Но это была не просто классовая месть лахтарям: в поход взяли не всех желающих, а только бойцов, которые действительно умели ходить на лыжах.
Вот что пишет корреспондент Punavartio, участник похода Антикайнена:
«Когда парни из военной школы отправились на Карельский фронт
Стоял январь 1922. Белые бандиты вторглись на территорию красной Карелии.
В те времена Международная военная школа переживала лучшие времена. Учащиеся с воодушевлением ждали отправки на фронт. Наконец нам объявили, что мы отправляемся бить финских лахтарей, хотя нам было все равно, на каком фронте защищать СССР. Хотя один товарищ заявил, что спит и видит, как он сражается в карельских лесах.
Нам выдали лыжи и лыжные палки. Во дворе мы намазали лыжи, благо, дегтя было несколько бочек. Наконец вечером получили окончательный приказ отправляться. Забросили рюкзаки на спину и взялись за винтовки. Многие революционные солдаты отправлялись на войну со двора нашей школы. Многие не вернулись с фронта.
Мы выстроились во дворе, и тут раздалась команда «Лыжи на плечо», хотя мы надеялись встать на них. Но делать нечего. Мы отправились в тяжелой амуниции вперед по свежему снегу на вокзал. На Невском мы встречали удивленные взгляды прохожих». (1933, № 3-4)
Чему прохожие удивлялись? Конечно, лыжам.
Однако уже в начале тридцатых лыжи стали популярнейшим видом спорта, а молодежь даже устраивала конно-лыжные походы. Нет, это не когда лошадь идет на лыжах и не когда лыжник едет верхом, забыв снять лыжи. Конно-лыжный спорт – это когда лошадь тянет за собой лыжника. Лыжи употребляются или горные, или короткие военные, чтобы легче брать повороты и можно тормозить. Помимо вожжей, нужен еще хлыст для посыла лошади вперед. Такие соревнования устраивались в Петрозаводске на стадионе имени Ровио («Юность») зимой 1933 года.
К тому времени в Петрозаводске уже работала лыжная фабрика, которую построили красные финны, и столица республики радостно приветствовала участников зимней спартакиады.
«С 12 по 14 февраля город был в праздничном убранстве, повсюду висели лозунги: «Каждый ударник будет спортсменом!» «Каждый спортсмен – ударник!»
12 февраля ударил такой мороз, что атмосфера была по-настоящему зимней. К 11 часам колонны физкультурников устремились к пл. Свободы. В параде участвовали спортсмены из районов Карелии. Их приветствовали с трибуны руководители партии и правительства Карелии. Они отметили, что с прогрессом народного хозяйства возрастает роль физкультуры и спорта». (1933, № 3-4)
На закрытии соревнований в «Триумфе» выступил тов. Ровио, а за ним и представитель Центрального физкультсовета из Москвы тов. Владиом. Оба они говорили о противостоянии классовому врагу.
«12 февраля. В Петрозаводске на улице звучат трубы. Повсюду в городе лыжники. Внезапно раздается команды. Колонна строится и направляется в одну сторону. Лыжные палки мелькают в воздухе. Сегодня начинается всекарельский лыжный праздник. Участвуют 150 лыжников – только небольшая часть большой лыжной армии. Все мечтают победить и привезти награду в свой район.
Мы победили снега!
Мощь и слава Красной армии значительно возросли в глазах зрителей. Теперь эту победу надо углубить. Это первоочередная задача обороны страны». (там же)
Молодцы финны. Фабрику построили, поставили весь народ на лыжи в течение 10 лет. Но так получается, что еще в начале 30-х республика красных финнов готовилась к новой большой войне с буржуазной Финляндией (кстати, война ожидалась со дня на день – это уже по материалам других источников). Но может быть, на грядущей войне лыжи действительно спасли не одну жизнь.
В семидесятые годы с Финляндией, конечно, мы уже не собирались воевать. Поэтому и на лыжах мы катались ради общей физподготовки. И вот что странно. В девяностые годы случился исход из Карелии «красных» финнов, то есть их потомков, а вместе с ним сошли на нет и массовые лыжные праздники. Впрочем, как и финский язык, который больше в Карелии не живет, и внутренняя сдержанность, и то самое sisu, то есть хорошее трудовое упрямство, которое уступило место халтуре и разгильдяйству.
В общем, еще одна цивилизация, унесенная ветром.
И только мои лыжи Karjala, купленные где-то в 1973 году, так и замурованы в подвале на Куйбышева. Можно, конечно, сбить замок, вскрыть дверь, однако есть опасение, что мы опять взломаем чужую кладовку, да уж и просто лень…
