Интернет-журнал «Лицей» попросил меня высказаться о реформе Академии наук, поскольку я проработал в ней более 40 лет и могу сравнить, что было, что есть и что, видимо, будет.
Не буду касаться всех аспектов этой реорганизации (хотя, например, слияние трех Академий в одну считаю столь же искусственным, как и Министерство здравоохранения и социального развития, которое вроде бы опять собираются разделять. Слияния всегда повышают управляемость сверху, зато снижают эффективность и качество того, чем собираются управлять), остановлюсь только на том, что вызывает наибольшее сопротивление и отторжение научного сообщества – это проблемы самостоятельности и финансирования науки.
Казалось бы, вполне логично, что государство, выделяя деньги на науку, хочет контролировать эти финансовые потоки. Но наука, хотя ее устоявшаяся часть и составляет основу жизни общества, по своей сути и текущей деятельности является прорывной и зачастую весьма непредсказуемой. И только специфическая интуиция тех, кто в это дело глубоко погружен, то есть самих ученых, позволяет, и то весьма приблизительно, оценить перспективность тех или иных исследований.
Да, с самого начала надо было сказать, что я мало что могу сказать про гуманитариев, и мои размышления касаются только естественных наук, но именно они требуют наибольших расходов. И государство, если оно заботится о своем будущем, а не руководствуется сиюминутными интересами, в том числе и вполне благородными соображениями экономии, должно выделять на науку столько, сколько может и должно, а в дальнейшем доверять самим ученым, как эту сумму употребить. Правда, у нас понятия ученый и наука весьма размыты (я уже не говорю об «ученых» депутатах и чиновниках, поскольку наука требует полной отдачи), существует так называемая прикладная наука, в которой требования осязаемого эффекта необходимы – для того она и существует. Но я говорю о чистой, фундаментальной науке, которой и занимается Академия наук. Именно поэтому к ней не надо присоединять медицину и сельское хозяйство, у которых своя прикладная специфика, что не мешает им использовать достижения фундаментальной науки – генетики, биохимии, биофизики и др.
А ведь чиновники будут решать не только судьбу отдельных научных направлений. А для вроде бы уже «разрешенных» направлений они будут определять закупку оборудования, реактивов и прочее. А что они в этом понимают? Они будут руководствоваться только ценой и возможностью отката. Либо это «очень дорого», либо, наоборот, закупим по завышенной цене. Все мы помним историю с медицинскими томографами. Конечно, и в научной среде возможна и есть коррупция, но здесь это делать намного сложнее. Всегда есть рядом коллеги, которые могут оценить и необходимость, и реальную цену этих приобретений. И вообще, чем больше посредников, тем больше возможностей для коррупции.
И еще одно, что вызывает резкое неприятие научной общественности – это стремление власти взять в свои руки не только финансовые, но и организационные и кадровые вопросы. Академия со времени своего основания была независимой саморегулирующейся организацией. И именно это, как ни покажется странным, является существенным фактором, определяющим эффективность и продуктивность научной деятельности. Причем сверху донизу. Что касается назначения на руководящие должности, то только коллеги могут оценить компетентность кандидата. А власть может и будет руководствоваться только одним – лояльностью и управляемостью, но к науке это не имеет никакого отношения. Но и внизу, даже если ученый не собирается никуда выдвигаться, это ощущается.
Могу засвидетельствовать, что в научной среде сейчас наблюдается некая апатия и заторможенность. Вместо спокойной работы идут обсуждения, все не скрывают своего недовольства и выжидают дальнейшего развития событий. Такова специфика – наука это не наемный труд (даже если и формально им является) и не конвейер. Ученый же работает не руками (или не только руками), а в первую очередь головой. И если голова занята другим, то свежие и оригинальные мысли по основному виду деятельности туда не придут. Это может казаться капризом, но с этим надо считаться. А если не считаться, то последствия сразу вроде бы не видны, но отставание от мировой науки придется расхлебывать потом. Как уже было в случае генетики. А сейчас и еще проще – мир становится все более открытым, а наука интернациональна, и с утечкой мозгов вы ничего не сделаете. Можно, конечно, улюлюкать «Скатертью дорога!», но это глупо и недальновидно.
И последнее. Ретивые инициаторы реформы, столкнувшись с резким неприятием тех, кого они решили «облагодетельствовать», видимо начинают осознавать то, о чем я написал. Не зря недавно президент Путин предложил заморозить принятие всех решений, то есть фактически саму реформу, на год и уже появились оптимисты, надеющиеся, что потихоньку все спустят на тормозах. Что же, как говорила мудрая мама Жени Лукашина, «Поживем – увидим!».
Об авторе. Владимир Семенович Лененко (Москва) – кандидат химических наук, Институт элементоорганических соединений им. А.Н. Несмеянова Российской академии наук.
