Прекрасная супружеская пара, известные артисты Виено Кеттунен и Петр (Пекка) Микшиев служат искусству Мельпомены всю свою сознательную жизнь. Их труд отмечен не только в Карелии и России: в ушедшем году они получили самую престижную театральную награду Финляндии. Мы сидим в уютной квартирке обычной хрущевки на первом этаже, пьем ароматный финский кофе, ведем неспешный разговор о жизни.
Обращаю внимание на снимки детей на стене:
– Знаю, что у вас трое детей и уже есть внучка…
Виено Кеттунен: – Да, но если честно, я считаю, что, работая в театре, детей лучше вообще не иметь, потому что при родителях, которые все вечера и выходные проводят в театре, они обделены многим, и прежде всего общением. Душа-то болит за них. Анники появилась у нас в 1963 году, Гриша – в 1967-м, а Алина – в 1982-м, когда мне было уже 45 лет. Вот какая разница! В этом возрасте становишься мудрее, ни разу за беременность я ни на кого не рассердилась, поэтому и девочка родилась здоровой и веселой. А вообще-то театр отнимает все силы.
– Как получилось, что вы, сельские жители, стали артистами театра?
Виено: – В том, что я попала в театр, нет ничего неожиданного. У нас в Ухте, то есть Калевале, откуда я родом, все участвовали в школьной самодеятельности. Даже зимой мы, пятиклассники, ездили с концертной программой. Надеть было нечего, обуть тоже нечего, но было огромное желание и стихи читать, и в хоре петь, и танцевать. Мы ставили спектакли. Помню, я играла на клубной сцене Марью Антоновну в «Ревизоре». Это уже было после того, как мы вернулись из эвакуации. У нас в школе даже пианино было!
Пекка Микшиев: – А у нас в школе (Петр Григорьевич родом из Видлицы. – Ред.) был даже рояль… А еще помню преподавателя литературы Ивана Ивановича Любимцева, который прекрасно играл на мандолине. Семья у нас тоже была музыкальная, сестра пела замечательно, гитара была в доме, поэтому в 1952 году я поехал поступать в Петрозаводское музыкальное училище…
Виено: – Вот и надо было поступить в музыкальное училище!
Пекка: – Меня спросили: «Играете? Ноты знаете?». – «Нет». Посмотрел на меня управляющий культурой и предложил учиться в театральной студии в Ленинграде. А я тогда о театре никакого понятия не имел, но в Ленинград поехать учиться каждый день не предлагают, и я дал согласие. Дома меня не поняли: ехать в Ленинград в 16 лет, да еще в театральный институт, да еще учить финский язык?! Пришлось писать письмо в Петрозаводск, что, дескать, передумал. Поступил учиться в вечернюю школу, днем работал на лесоповале, на сплаве, на железной дороге. Отец умер, мать получала 16 рублей, семья нуждалась в деньгах.
Виено: – В семье у Пекки было семеро детей, но хоть папа был, а мой отец в 1938 году был расстрелян, мама осталась с шестью детьми одна. Мы с детства не жили, а выживали.
Пекка: – И все же через месяц после начала учебы домашние отпустили меня в Ленинград, где я учился целых пять лет. Вот так случайность перевернула всю мою жизнь. За первые полгода я посмотрел 36 спектаклей! Нас пускали по студенческому билету. Столько впечатлений было!
– Как вы познакомились?
Виено: – В 1952 году я уже начала работать в театре, который тогда находился в старом здании филармонии на улице Гоголя. Заметила Пекку еще тогда, когда они приезжали студентами и показывали разные этюды. Запомнилось, как он талантливо и правдиво показывал Птицелова. Вообще-то кавалеров у меня хватало. Потом, когда он тоже стал работать в театре, на танцы вместе ходили. Пекка всегда танцевал хорошо, я тоже любила танцевать.
Пекка: – Недаром в дипломном спектакле по Лопе де Вега «Учитель танцев» у меня была главная роль.
Виено: – В 1959 году мы решили пожениться, хотя я не очень хотела замуж, у меня было много работы. А Пекка, как мне кажется, особенно не думал об этом. У меня была комнатушка на углу Урицкого и Луначарского, а он жил на частной квартире, и поэтому театру было выгодно, чтобы мы поженились. Время быстро пролетело: 30 декабря 2009 года мы отмечаем золотую свадьбу.
– Поздравляю вас, какая дата! А если бы вам пришлось начать заново, вы повторили бы свою театральную судьбу?
Виено: – Как не повторить! В театр, думаю, надо идти тогда, когда ноги туда сами несут, если это судьба. В нашей жизни так и случилось. Когда в шестом классе нам задали сочинение на тему «Кем быть?», я написала, что хочу быть или артисткой, или педагогом. Помню, как к нам в Ухту в конце 40-х на гастроли приезжал Финский театр. И потом, когда приехал Александр Иванович Щелин набирать талантливую молодежь в труппу, я в нее попала. Тогдашний директор театра Яков Самойлович Пергамент сказал мне: «Ты нам очень подходишь, девочка, но ты знаешь, в театре очень мало платят. В городе жить трудно». А я подумала: «Боже мой! Там еще и деньги платят! Как не проживу? Проживу!»
– Не секрет, что многие наши артисты-финны уехали жить в Финляндию. У вас была мысль уехать?
Пекка: – Мы могли бы уехать в театры Куопио и Варкауса, куда нас приглашали. Но как оставить свой театр, когда прожита в нем целая жизнь? Мы пришли сюда юными, это наш дом. К тому же мы все время были заняты, ставилось много интересных спектаклей. А когда наступили 90-е годы и четырнадцать человек уехали, нас осталось всего восемь. В тот момент в репертуаре не осталось ни одного спектакля: ни взрослого, ни детского. Зарплату не платили. Понятно было всем: если Национальный театр закроется, то многое будет потеряно. В нас жило сознание того, что мы должны сохранять свою культуру на своей земле. И мы счастливы, что в непростые годы все-таки сумели сберечь театр. Теперь наступила другая жизнь, и люди ко всему относятся по-другому.
– Вы видели и голод, и холод, пережили войну. А что вас удручает в современной жизни?
Виено: – Меня удручает повсеместное неуважение к человеку вообще и к старости в частности. Если говорить о Петрозаводске, то, на мой взгляд, лучше бы городом управляла женщина, потому что она глубже понимает жизнь, она хранительница очага и самой жизни, она мудрее мужчины. Главное – пытаться сохранить свою культуру, природу, лес, сохранить наш красивейший край. Сколько бы я всего построила!
Пекка: – Удивительно, что у людей нового поколения не осталось чувства любви к Родине. Мы росли с чувством, что это самое святое. Сейчас главное для людей – деньги. Что касается театра, то теперь иной зритель. Было время, когда зрители в нашем театре слушали спектакли без наушников. Теперь это уже редкость. Помнится, как со спектаклем по пьесе Лео Нярья «Спой песню, карел» ездили по деревням. С какой радостью встречали его жители! Как счастливы они были, когда слышали со сцены живой карельский ливвиковский, язык! После спектакля в Эссойле не знали, куда нас посадить на радостях, угощали пирогами. В Карелии нет села, куда бы мы ни приезжали с гастролями, а теперь уж и сел некоторых нет, клубы закрыты.
– Вы играете спектакли на русском, финском и карельском. Сложно ли переходить с одного языка на другой?
Виено: – Нет, совсем несложно. Другое дело, что есть спектакли, которые лучше играются на том языке, на котором написаны. Последняя постановка, в которой мы заняты, – «Дело святое». Играем на русском. Мне трудно представить, как этот спектакль звучал бы на карельском или финском языке, настолько он самобытный. Его ставил удивительный режиссер Андрей Дежонов, и это его первая работа в нашем театре. Он чувствует и понимает актера! Мы с ним, пока репетировали, всю жизнь обговорили. Он стал родным для нас человеком.
– Какие роли для вас самые значимые в постижении профессии актера?
Виено: – Первой постановкой, когда я ощутила себя настоящей актрисой, стал замечательный спектакль по пьесе Николая Яккола «Глушь пробуждается», где я с большим волнением играла на родном карельском языке молодую девушку. Это был такой важный и незабываемый опыт!
Пекка: – А помните спектакли по пьесам Антти Тимонена? Например, у нас в репертуаре была прекрасная постановка «Примешь ли меня, земля карельская?», где мы играли вместе с Виено. Сколько было интересных ролей за всю жизнь!
– Вы чувствуете, как реагирует зритель на вашу игру?
Пекка: – Конечно, взять хотя бы последний наш спектакль «Дело святое». В нем настолько жизненный текст! Был, наверное, уже пятый спектакль, и вдруг в конце зал встал. Молодые актеры от волнения даже растерялись. Мы играем, чтобы донести до зрителя идеи и мысли автора, чтобы разбудить в нем лучшие чувства, и когда зритель благодарен, мы это чувствуем.
– Наверное, были ли в вашей театральной жизни забавные случаи?
Пекка: – Как-то мы играли играли спектакль Александра Вампилова «Провинциальные анекдоты» в пудожском селе. Собралось много народу. По ходу действия мы с напарником Ялмари Парккиненом вышли на сцену, изображая двух пьяных, проснувшихся наутро. Очевидно, мы выглядели такими жалкими и так убедительно играли, что вдруг один из деревенских мужиков вышел к сцене, протянул пол-литровую бутылку перцовой водки и сказал: «Мужики, похмелитесь!». Вот такая волшебная сила искусства.
Виено: – Помню такой случай. Перед Новым 1959 годом мы должны были расписаться. А мы тогда вместе играли в детской сказке «Репка». Нужно было и стол собрать, и эклеры испечь. Платье я сама сшила из тафты, купила лодочки, которые стоили половину моей зарплаты. Какая же свадьба без туфель?! Экономили на желудке. Пекка всю предновогоднюю неделю зарабатывал деньги на свадьбу, играя Деда Мороза в детских садах. Когда мы расписались и это стало известно в театре, главный режиссер Валтер Суни написал нам такое поздравление: «Тра-та-та, тра-та-та, вышла мышка за крота, за Крота Кротовича, за Петра Григорьича». Потом мы все каникулы играли спектакли и только после этого получили три законных свадебных дня, чтобы съездить к маме Пекки в Видлицу.
– Что, на ваш взгляд, нужно, чтобы сохранить семью, и особенно в театре?
Виено: – Любовь. Гладко все быть не может, а любовь все превозможет.
«Лицей» № 1 2010
