Побеседовать со Снежаной Савельевой, актрисой и режиссером еще недавно существовавшего Русского театра драмы, за который так отчаянно бились петрозаводчане, хотелось давно, но после недавних событий оттягивать встречу стало невозможно.
Что же случилось в последнее время? После того как труппа Русского театра драмы оказалась, по существу, изгнана из великолепно отремонтированного здания (для этого театра, между прочим, оно в свое время и строилось), начались проблемы у других театров — Национального и «Творческой мастерской». Летом со скандалом был уволен директор НТ Сергей Пронин, следом за ним покинули театр народные артисты Пекка Микшиев и Виено Кеттунен. «ТМ» (теперь Театр драмы РК) начинает сезон на чужих площадках с неясными перспективами. Московские критики назвали ситуацию с театрами в Петрозаводске ужасающей. Пресс-конференции, многочисленные публикации, бурное обсуждение в Сети, приезд Георгия Тараторкина, посещение новым губернатором премьеры в НТ — словом, о театрах говорится и пишется, как никогда, много. Кроме одного — Русского театра драмы. О 100-летнем, старейшем, театре ни слова, в том числе из уст нового министра культуры. Будто его и не существовало.
— Получается, ваш театр похоронили?
— Похоронили и перекрестились. Считают, что достаточно одного русскоязычного театра и «Творческая мастерская» должна продолжать традиции Русского театра драмы. А мы теперь никто.
— Говорят, с вами так обошлись потому, что вы с властью не дружили…
— Что значит дружить с властью? Носить конфетки, коньяк, приглашать на вечеринки? Надо просто работать. Мы делали свое дело, но власть посчитала иначе: «Что могли делать эти 13 человек?». Простите, эти 13 человек три года, пока шла реконструкция здания, тянули почти весь репертуар. Когда нам было дружить с властью? У кого много свободного времени, тот, наверное, дружит, ходит в кабинеты, пьет чай. У меня понятие о дружбе несколько иное: дружить — значит, быть единомышленниками, заниматься делом, а не разговоры разговаривать. Наши взгляды на театр с властью разошлись. Результат всем известен.
— Народный артист России Георгий Тараторкин на недавней пресс-конференции в Петрозаводске произнес слова, которые можно отнести и к ситуации с Русским театром: «В пылу перемен было разрушено многое из того, что нельзя было разрушать. В такое время чиновникам нужно было принимать меры, предъявлять к себе высокие нравственные и моральные требования». Вам удалось с ним встретиться?
— Нет. Он, наверное, даже и не знает про нас.
— У вас нет впечатления, что вас кинули?
— Есть. Кинули и забыли.
— Как вы думаете, почему руководители учреждений культуры, которые летом написали письмо с осуждением Сергея Пронина, ранее не подумали написать письмо в поддержку Русского театра драмы?
— Очевидно, было указание чиновников не высказываться в нашу поддержку. Помните, в январе на совете по культуре, который проходил в Министерстве культуры, я спросила у высокого собрания: «Кто смотрел спектакли Русского театра драмы за последние три года?». Руку подняли два человека и назвали «Инкогнито из Петербурга» — совместную постановку с Музыкальным театром. Они не знали, что мы ставили, как играли, потому что для них мы были давно похоронены. Кого им было поддерживать?
— Знаете, после того совета по культуре, видя, как ваши собратья по искусству с удовольствием вбивают гвозди в гроб Русского театра драмы, я пришла домой совершенно убитая. Мы часто говорим, что культура, искусство делают человека добрее, совершеннее. Но по выступлениям на совете этого не было заметно. Получается, культура вовсе не облагораживает человека…
— Увы… Наверное, это в воздухе витает — с приходом нового стираются этические нормы, моральные ценности. Люди забывают об элементарной порядочности. С одной стороны, я не понимаю, как можно топить таких же нищих, обездоленных, недоласканных? С другой — я их понимаю: дабы уберечь себя от нападок, лучше встать на сторону явного победителя, чтобы не потерять поддержку со стороны власти. Помню, на том совете у меня будто шестое чувство включилось: не на нас одних падет дамоклов меч. Так и случилось: как аукнулось… Что ж, Бог рассудит, не нам их судить. Может, и хорошо, что так получилось: теперь мы свободны.
— Первой постановкой созданного вами с товарищами негосударственного театра Ad Liberum стала комедия «Моя жена — лгунья!». Она прошла в мае с аншлагом на всех трех представлениях. Как зритель я получила огромное удовольствие, давно так не смеялась. Подумалось, что вы выбрали для премьеры комедию не только потому, что надо было начать с кассового спектакля, но и чтобы вам самим переключиться на что-то совершенно иное после пережитого…
— Безусловно. Когда мы собирались вместе, ощущение было, будто мы кого-то хороним, да не кого-то, а самих себя. Далее находиться в этом состоянии было невозможно. И мы сказали себе: «Хватит! А давайте сделаем супротив! Будем жить!». Выбрали именно эту комедию, потому что она какая-то чистая, хотя и замешана на вранье. Но цель у этой лжи благородная: можно ведь врать на разрушение, а можно на созидание.
— В октябре Ad Liberum открывает сезон. Что вы покажете?
— Восстанавливаем спектакль «Шум за сценой», покажем сказку «В тридевятом царстве». К сожалению, наши планы поставить «Эшелон» Михаила Рощина пока неосуществимы, в этой пьесе более 20 действующих лиц, в основном женщины. Оплатить такое количество приглашенных актрис пока нет возможности. Запредельно дорог спектакль «Жемчужное ожерелье» по Андерсену, который был в планах. Там герой переходит из царства в царство — из земного в небесное, из царства Обезьян в страну Истины. Это должно быть действо под стать «Властелину колец» или «Гарри Поттеру». Со временем, может, и поставим его, но пока… Мы рассчитываем только на себя, спонсоров у театра нет.
— Вы учились на режиссера в Институте имени Щукина при вахтанговском театре. Вы по духу вахтанговка?
— Да, очень. Я считаю это лучшая школа на сегодняшний день в России. Моим мастером был Александр Михайлович Поламишев. Были и другие замечательные мастера, ученики учеников Вахтангова. Каждая лекция была открытием. На экзаменах присутствовал весь цвет вахтанговской сцены: Лановой, Этуш, Кузнецов, Вилькин…
— Снежана, вы не только актриса и режиссер, но еще и художник, сценограф. Эскизы декораций, костюмов, афиш тоже ваши…
— Папа у меня хорошо рисует. В Норильске у мамы был свой театр балета, папа рисовал к ее постановкам эскизы. Очень любила наблюдать за его работой. (Раиса Калугина и Геннадий Савельев — известные хореографы. — Прим. Н.М.). Вообще, многое, что я умею на театре, благодаря родителям: монтировать фонограмму, шить, изготавливать декорации, рисовать – папа; вокал, хореография и режиссура – мама. Помогла работа костюмером и бутафором в Ленинградском мюзик-холле, бок о бок с художником театра кукол. Так что театр я познала изнутри еще с детства.
— Как вы думаете, в какую сторону будет развиваться отечественный театр? Похоже, русский психологический театр остался в прошлом…
— Все это временное явление, но может стать постоянным – уходят старики. В Москве, Питере психологический театр вроде бы сохраняют, но залетные прибамбасы вползают, врастают в русские подмостки. Даже классические пьесы теперь напоминают шоу. Все стало грубее, я вижу «кошелек» на сцене, а не театр по сути своей. Режиссеров, которые с героической стойкостью стараются сохранить русский театр, можно по пальцам перечесть. А в основной массе стараются понравиться, чтобы было богато.
— Кто из стариков карельской сцены повлиял на вас?
— Гришмановский, Мелехин, Королев, Васильева, Хабарова — все наши старики, с кем я работала. Глядя на них на сцене, училась актерскому ремеслу. У меня же нет актерского образования, все, что могу, это благодаря старикам и тому, что было дано родителями.
— Юрий Сергеевич Гришмановский вас очень любил. Говорил мне: «Снежана Савельева — актриса-клоунесса, это редкий дар, для нее надо специально спектакли ставить».
— (Улыбается) Мне интереснее самой ставить. После удачной, по мнению питерских и московских критиков, постановки спектакля «Между жизнью и… сновидением» Э. Ионеско Геннадий Саулович Май убедил меня поехать учиться режиссуре. Мощным аргументом податься в ученики стал запрет в 2002 году выпускать на сцену мой спектакль-мюзикл «Мамаша Кураж и ее дети» по пьесе Б. Брехта. Мы готовили его ночами в подвальчике «Масок», сами из мешковины шили костюмы, делали декорации… На обсуждении в кабинете директора театра после единственного показа Дмитрий Сергеевич Утикеев плакал от переполнявших его эмоций, Андрей Дмитриевич Андреев говорил: «Это надо играть!». Поддержал нас и Юрий Цуркану, но решение худрука И. Ларина было: не играть! Думаю восстановить этот спектакль. Это вечная пьеса, всегда современна и актуальна.
— Что еще будет в репертуаре Ad Liberum?
— В ноябре выпустим еще одну комедию, пьесу Рея Куни. Да, увы, опять комедия, но мы вынуждены зарабатывать, нужно поднакопить средств на будущие постановки. Рассчитывать можем только на себя.
— Снежана, хочу вам сказать, чтобы вы не думали, будто все вас кинули. Узнав о нашей встрече, люди просили передать вам слова поддержки, просили извинить их за то, что не смогли отстоять Русский театр драмы…
— Мы знаем, что наши зрители остались с нами. Семь тысяч подписей, которые они собрали, для правительства ничто, а для нас безумно много. Благодаря этой поддержке билеты на октябрьские спектакли расходятся хорошо, народ хочет видеть и слышать нас. Дай Бог, мы для них и работаем.
Фото с сайта www.liberumteatre.ru
