Северные луга – пожалуй, одна из самых примечательных экосистем не только у нас на Севере, но и в мире. Исландская пословица гласит: «Красота – это цветущий луг». И хотя многие при слове «луг» сразу вспомнят колокольчики и ромашки, над которым порхают бабочки и стрекозы, дело тут не только в красоте. Учёный заметит ещё и крайне высокое биоразнообразие лугов.
Так фитоценоз соснового или елового леса обычно включает всего 20-30 видов высших растений, широколиственного леса (дубравы или липняка) и низового болота – 40-50 видов, а обычный же разнотравный луг является прибежищем 60 и более видов сосудистых растений в пределах одного ценоза. В Карелии рекордом является показатель в 130 видов.
{hsimage|Красота — это цветущий луг ||||} Всего на лугах Карелии сейчас отмечено около 400 видов растений, то есть почти четверть флоры республики или треть её аборигенной флоры. Таким образом, по видовой насыщенности, то есть числу видов на единицу площади, наши северные луга имеют мировой рекорд. Самый богатый по числу видов на квадратный метр луг был описан в Эстонии, там на этом квадратном метре обнаружили 87 видов высших растений. По этому параметру луга обходят даже тропические дождевые леса.
При этом луга в Карелии занимают совсем ничтожную площадь: в южной Карелии всего 2-5% территории, на севере республики этот показатель составляет сотые доли процента, в среднем по республике примерно 0,6%.
Кроме высших растений, луга являются домом для огромного числа насекомых, паукообразных, птиц. По подсчётам шведских специалистов, на лугах их страны обитает 75% редких видов бабочек, 59% жуков, 77% клопов, цикад и листоблошек, 61% пауков, 34% редких видов птиц и 48% млекопитающих. А в таких группах как пресмыкающиеся этот показатель достигает 100%. Все редкие змеи и ящерицы Севера живут на лугах.
Но и это ещё не всё. Многие виды животных, которые, казалось, с лугами никак не связаны, тоже нуждаются в ходе своей жизни в открытых пространствах. Например, гуси используют их в ходе остановок на миграциях, тетеревиные птицы – в качестве токовищ, а копытные и зайцы – в качестве пастбищ.
Сокращение луговой площади в Карелии бьёт и по этим видам,: они тоже начинают сокращать свою численность.
{hsimage|Ижорские луга ||||} Кроме своей ценности для биоразнообразия, северные луга являют собой и интересный объект для эколога-теоретика. Фактически луга у нас в Карелии представляют собой изолированные острова в море лесов и болот. И этот островной эффект делает их ценным объектом для изучения того, как отдельные виды складываются в общую экосистему, и какие факторы этому способствуют. Некогда физиологи (да и не только, вспомните, например, тургеневского Базарова) изучали строение организмов, препарируя лягушек. Сейчас луга во многом являются такими «фитоценологическими лягушками» для экологов-системщиков многих стран, что опять-таки говорит об их ценности.
Наконец, наши северные луга являют собой культурный феномен. Дело в том, что без человеческого воздействия, а точнее, так называемого традиционного природопользования, включающего выпас скота и сенокошение, наши луга не могут существовать, просто зарастая лесом. На Западе для их обозначения даже существует специальный термин “traditional rural biotope”, что можно перевести, как «традиционный сельский биотоп». И уход от традиционных методов природопользования в данном случае является не только утратой неких народных традиций, но и болезненно бьёт по биоразнообразию.
А процесс этот на Севере идёт практически с середины XIX века. На некотором этапе растущее население, большая часть которого собиралась в городах, начало требовать всё больше продуктов питания, а земли, пригодной для их получения в Северной Европе всегда было ограниченное количество. На смену крестьянской лошадке пришёл железный конь, а на смену маленьким сенокосам с их буйным разнотравьем пришли большие и высокопродуктивные сеяные поля тимофеевки и клевера. Увы, как установили голландские экологи ещё в 1970-е годы, продуктивность и биоразнообразие на лугах – вещи обратно зависимые. Чем выше одно, тем ниже другое. И выбор, конечно, делали в пользу продуктивности – нужно кормить народ.
Но самое страшное случилось буквально в последние двадцать лет, когда набрали силу процессы глобализации. Ведь животноводство (а именно оно нужно для устойчивого существования наших лугов) в Северной Европе с её долгими холодными зимами гораздо более затратно, нежели у конкурентов. В условной Аргентине или Новой Зеландии корову или овцу достаточно просто выгнать на заросшее травой пастбище. Не нужно охранять скот от хищников, строить отапливаемые зимние хлева, запасать и сохранять на зиму тонны сена. Поток дешёвых мясных и молочных продуктов с Юга захлестнул Север. Ставшие невыгодными здесь фермы закрываются, а потомки их владельцев отправляются в город, обеспечивающий более высокий уровень жизни. Как результат – резкое сокращение площади лугов региона. И этот процесс примерно одинаков во всех северных странах, независимо от общественного строя или законов.
В Швеции, Эстонии, Карелии луговая площадь сократилась в течение ХХ века примерно в четыре раза, а в Финляндии почти в 40 раз! Там уничтожение лугов сопровождалось ещё и государственными кампаниями по интенсификации сельского хозяйства и расширению лесоводства. Многие обычные луговые виды, вроде белоуса, гвоздики-травянки или щавеля пирамидального сейчас внесены в финскую красную книгу.
Правда, в чём-то финнам или шведам проще: их государства имеют достаточно денег, чтобы выплачивать субсидии фермерам, чтобы те осуществляли сенокошение и выпас. В нашем случае ситуация гораздо сложнее. Во первых, наше некогда передовое природоохранное законодательство не предусматривает хозяйственной деятельности как меры охраны природы. Во-вторых, даже если обойти этот момент, практически невозможно заинтересовать фермеров в осуществлении выпаса или сенокошения именно на участках с высоким биоразнообразием – в первую очередь крепкого хозяина интересуют не всякие там травки, а высокая продуктивность и стабильный доход.
Проблемой исчезновения лугов не заинтересованы ни власти, ни так называемые «экологи», в данном случае имеются в виду не учёные, а общественные природоохранные организации. Причина представляется всё той же: нет материальной выгоды. За охрану дорогостоящих лесных участков или даже не очень дорогостоящих, но расположенных на месте строительства, например, торгового центра, всегда кто-то может хорошо заплатить. С лугов же никакого профита нет. А в крайнем случае, можно всегда сослаться, что луга имеют не вполне естественное происхождение.
На самом же деле сходная растительность отмечалась в Карелии и тысячи лет назад. Предками современных лугов являлись поляны, поддерживавшиеся в устойчивом состоянии такими видами крупных копытных, как тур и зубр. Во времена сельскохозяйственной колонизации тур был совсем уничтожен, а от зубра к началу XX века остались лишь небольшие стада на Кавказе и в Беловежской Пуще. На всём остальном ареале лесной зоны место этих видов занял скот, который исчезает уже на наших глазах. А с ним исчезает и памятник биоразнообразия и культуры — наши северные луга.
Об авторе:
{hsimage|С.Р. Знаменский ||||} Сергей Романович Знаменский – старший научный сотрудник Института Биологии Карельского научного центра РАН. Родился в 1972 году в Москве. Биологией заинтересовался с детства, когда пришёл в кружок зоологии в Московский дворец пионеров. В 1990 году поступил на биологический факультет Петрозаводского университета, оканчивал обучение уже в Пущинском университете при биоцентре РАН в Подмосковье. Выпускник кафедры системной экологии. В 1998 году вернулся в Петрозаводск. В 2003 году в Институте Проблем Эволюции и Экологии имени Северцова в Москве защитил кандидатскую диссертацию по лугам Заонежья и острова Кижи. Имеет 36 печатных работ. Сфера научных интересов связана с изучением лугов и луговых степей Северной и Центральной Европы.
