Давайте вернем экологию на место!

 

Почему заботу об окружающей среде приватизировали шарлатаны? 

 

{hsimage|Привычный пейзаж. Фото А. Тюлина ||||} Место экологии в… слоеном торте

 

Кто не знает слова «экология»? Знают все. Оно звучит с экранов телевизоров и трибун политиков, его гордо таскают общественные организации (подчас довольно сомнительного толка), пишут в программах научных конференций и включают в названия вузов. Его употребляют, когда надо и когда не надо. Модным оно остается уже не один десяток лет, а в обиход было внесено и вовсе полтора века назад.

А вот со смыслом этого слова есть проблемы. Глава института экологии (и тут это слово) Волжского бассейна Геннадий Розенберг даже опубликовал вполне научную статью, посвящённую анализу употребления термина «экология» в одноимённом журнале. Там он выделил три основные группы употребления данного слова.

Исторически первым был научный смысл этого слова, как и всех слов, заканчивающихся на «-логия». Ну а кроме этого корня слово «экология» содержит ещё один, «эко». Он происходит от греческого «ойкос», обозначающего дом и встречающегося в таком популярном слове, как «экономика».  Термин был введён в обиход в 1866 году немецким естествоиспытателем Эрнестом Геккелем, который как раз и понимал экологию, как этакую экономику живой природы, науку о том, как живые организмы пользуются природными ресурсами.

 

{hsimage|Курильский чай на скале. Фото автора ||||} Впрочем, с середины XIX века наука экология существенно продвинулась. Сейчас ей отводится несколько более конкретная часть биологии. Чтобы пояснить какая, приведу сравнение, которое знает любой первокурсник-биолог. Биологическую науку можно представить в виде слоёного торта. Кусками это торта будут отрасли, посвящённые разным группам организмов. Так, зоология  изучает животных, ботаника — растения. Сейчас деление несколько более сложное, но суть остаётся. Каждый кусок можно поделить ещё на несколько. Например, в зоологической науке есть наука о птицах (орнитология), о насекомых (энтомология), рыбах (ихтиология), млекопитающих (териология). Можно делить и дальше: в энтомологии выделяются отдельные науки о бабочках (лепидоптерология), жуках (колеоптерология) или муравьях и осах (гименоптерология). Собственно, делить можно вплоть уровня одного вида. По крайней мере, применительно к виду Homo sapiens есть своя отрасль биологии, называемая антропологией.

 

Но делением биологии по признакам классификационных групп дело не ограничивается. Есть ещё деление по уровням организации живого. А этих уровней не так уж и мало. Минимальной единицей живой материи считается молекула: именно во взаимодействии сложных молекул, например молекул белков или ДНК, начинает проявляться то специфическое, что называется жизнью. Молекулы собираются в органеллы. Органеллы – в клетки. Клетки – в ткань. Ткань собирается в органы, а органы – в организмы, тех самых животных и растений, с которых мы начинали. Есть и более высокие уровни организации: организмы собраны в популяции, популяции в экосистемы или биоценозы, а экосистемы формируют биосферу, живую оболочку нашей планеты. На этом всё.

 

{hsimage|В ботаническом саду Тартусского университета. Фото автора ||||} Более крупного, чем биосфера, уровня организации живого науке пока достоверно неизвестно. И каждому уровню, от молекулы до биосферы, соответствует также своя часть биологической науки. Молекулярная биология и цитология, гистология и анатомия с физиологией накладываются друг на друга, как слои в слоёном пироге. Экология отвечает за все те уровни, которые находятся выше уровня организма, то есть за популяции, экосистемы и биосферу. Ну или уж если продолжать аналогии с тортом, то экология – это вся его верхняя часть с фруктами, взбитыми сливками и кремовыми розочками. Немудрено, что именно она привлекает к себе особое внимание масс.

Итак, первое определение экологии научное: экология – это наука о надорганизменных уровнях организации живого.
 

Второе значение слова «экология» существенно моложе, хотя обозначаемое им появилось существенно раньше. Но до этого как-то обходились другим термином — «охрана окружающей среды». Первый известный закон об охране окружающей среды был принят ланкийским царём с труднопроизносимым именем Деванампиятисса аж в III веке до нашей эры. Регламентирование выброса мусора производилось европейцами и в средневековье, а в ацтекском Мехико углежога, загрязнявшего городской воздух и вовсе казнили.

 

Появлялись в средние века и первые заповедники, хотя тогда они в основном играли роль охотничьих угодий высокородных особ (в России 1990-х эту древнюю традицию постарались вернуть руководители многих регионов, организовав частные охотничьи угодья в подмандатных заповедниках). Само русское слово «заповедник» впервые было использовано в указе Даниила Галицкого в XIII веке и обозначало именно княжескую охоту в лесах Беловежской и Цуманской пущ. Ну а XX век поставил процесс охраны природы на поток. В России практически все законодательные и практические меры были приняты после революции 1917 года в рамках модернизации страны. Долгое время эта  область деятельности оставалась исключительно в рамках государства и носила своё помянутое выше канцелярское имя, мало кого занимая, кроме специалистов по живой природе.

{hsimage|На набережной в Петрозаводске. Фото А. Тюлина ||||} Новый взрыв интереса к теме охраны природы возник в 1980-е годы на волне расцветшего интереса к политике и явления на сцену популизма. Как рассказывал один американец, в 70-е годы они очень боялись Брежнева. Неразговорчивый, насупленный и бровастый он вызывал закономерное чувство опасения – мало ли чего у него на уме? А потом пришёл Горбачёв, который улыбался и вёл себя, как западный политик-популист, и сразу очаровал всех этим контрастом. Конечно, западные люди не могли оценить всех прелестей его лексики вроде слова «Азебаржан». Но наш народ, который политиков-популистов не видел отродясь, был очарован и того больше. Пошло массовое отторжения официоза и канцеляристики. «Все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды», — скандировала поэзия тех времён. Термин «охрана окружающей среды» был обречён, как и государство, на которое оная функция была возложена.

На Западе процесс массового популизма прошёл как минимум лет на двадцать раньше. Природоохранная (да и не только природоохранная) деятельность отбиралась у государства и уходила в общественные организации. На первых порах этот процесс был ещё контролируемым специалистами и дал много позитивных плодов. В 1963 году по инициативе английского орнитолога Питера Скотта (примечательно, что коллеги до сих пор называют его не иначе как «сэр Питер Скотт») вышла первая Красная Книга, на два года ранее был образован Всемирный фонд дикой природы, WWF, организация с пандой на эмблеме. В 1971 году был учреждена программа ЮНЕСКО «Человек и биосфера», а в 1974 году была основана мировая сеть биосферных заповедников. Но уже к тому времени стало ясно, что удержать в руках вожжи специалистам вряд ли удастся.

Как грибы после дождя начали возникать общественные природоохранные организации, от довольно солидных (например, той же WWF или фонда Джеральда Даррелла) до откровенных экофриков, высмеянных не в одном фильме, и даже экотеррористов, добивавшихся своих благих целей весьма радикальными, часто противозаконными методами. В парламенты разных стран начали избираться новые «зелёные» партии. На первых порах всё это явление называлось английским термином «энвайронментализм», который, впрочем, особо не прижился. Вероятно, из-за того, что выговорить его не проще, чем имя ланкийского царя, автора первого закона об охране природы. Кстати, вы его запомнили?

Вот и подсунули на его место уже знакомый термин, истории которого и посвящена данная статья. Итак, второе значение слова «экология» — технологические и социальные проблемы, связанные с загрязнением и деградацией окружающей среды. Впрочем, термин настолько вошёл в тираж, что начал обозначать не только проблемы и их социальные меры, но и саму окружающую среду. Вспоминается плакат в 80-е годы висевший у пруда в Рязани и гласивший «Купаться в пруду нельзя ввиду плохой экологии». Надо признать, звучит куда солиднее, нежели «из-за грязной воды».
 

{hsimage|В заповеднике "Столбы" под Красноярском. Фото автора ||||} Но на этом приключения термина ещё не закончились. Новый смысловой вираж связан всё с теми же процессами перетекания экологии в социальную плоскость. О биологических корнях экологии забыли буквально за несколько лет. Мода на термин привела к тому, что экология стала восприниматься как наука исключительно социальная, гуманитарная.

С лёгкой руки Д.С. Лихачёва появился термин «экология души», но это мне, экологу-биологу, ещё возможно воспринимать как поэтическую метафору. Не в обиду специалистам-гуманитариям, но, например, в  американском образовании, которое сейчас во всём мире принимается за стандарт, термин science, то есть наука, употребляется исключительно по отношению к наукам естественным. Гуманитарные науки обозначаются античным термином liberal arts, то есть «свободные искусства», и в принципе это закономерно: научные методы, например, эксперимент, в истории или философии работают не всегда. Но в данном случае экология становится даже и не гуманитарной наукой, а вообще политикой. При этом политики могут быть в прошлом биологами. К примеру, вполне известный специалист по морским млекопитающим Алексей Яблоков примерно с тех времён стал известен как политик со всеми вытекающими последствиями.

Апофеозом политизации экологии стало высказывание одного из лидеров зелёного движения России 1990-х Александра Шубина, историка по образованию: «Пора вспомнить, что экология не часть биологии, а наука о взаимоотношении человеческого общества и среды его обитания (экология – «наука о доме», обратите внимание – даже не о «природе»)».

 

То есть уже отрицается право биологов на экологию.  Ну, о происхождении термина «экология» я уже писал. И трактовать его смысл исходя из этимологии – дело весьма сомнительное. Так можно договориться и до «экологии» как об инженерной дисциплине о строительстве жилых домов. Но возражать уже поздно: термин уже введён в оборот. Третье значение термина «экология» — дисциплина о взаимоотношении человека со средой его обитания, не только природной. Если вдуматься, то от этого смысла, на первый взгляд, вроде навеянного заботой о природе, как раз несёт махровым антропоцентризмом. Природа окончательно низведена до части «среды обитания человека».

Какова же мораль этой басни, как спросил бы дедушка Крылов? Я как эколог от сохи сказал бы так: «Давайте вернём «экологию» на место». Мне как обладателю диплома по специальности «экология» и кандидатской степени по той же отрасли, не совсем приятно, когда от моего имени делаются какие-то довольно сомнительного толка популистские прокламации, например, о запрете атомной энергетики. Или один из  новостнох ресурсов пишет в заголовке очередной новости «Сомалийские пираты шантажируют. Экологи в шоке». Ну не знаю, я не в шоке, хотя события и малоприятные. Это намёк на то, что я не эколог? И уж совсем неприятно, когда политики отнимают у экологии статус биологической науки.

Занятие медицинской деятельностью людьми, не имеющими специальной подготовки, называется шарлатанством и карается уголовно. Почему же заботу об окружающей среде приватизировали шарлатаны? Неужели природа в целом организована проще, чем организм одного человека?

Я понимаю, что знамя «эколога» модно и раскручено, но сколько же можно жить, размахивая чужим, не совсем по заслугам приобретённым флагом? Я за то, чтобы экология была чистой. А вы?