Семейный портрет в интерьере
Как-то услышала, что в жизни художника декоративно-прикладного искусства Тенгиза Гиголашвили два приоритета – искусство и семья. Когда мы начали беседовать, Тенгиз уточнил: «Семья – на первом!». Чтобы это понять, оказалось достаточно одной встречи с супругами-художниками за изобильным по-грузински столом, полным фруктов, за теплой беседой с шутками и трогательными воспоминаниями о молодости.
Мы сидим в обустроенной и очень симпатичной мастерской, которую получили Тенгиз и Янина как члены Союза художников в 1993 году, когда приехали в Петрозаводск. Тогда ее никто не хотел брать. Чтобы привести мастерскую в порядок, пришлось потрудиться. Два грузовика мусора вывезли, а потом полгода морили крыс и другую живность. Полы сами настилали, делали ремонт. Зато сейчас здесь вполне комфортно работать.
Но мне интересно заглянуть в прошлое, в тот самый момент, когда Янина и Тенгиз познакомились — в Тбилиси в 1985 году.
– Тенгиз, ваша версия…
– Версия одна, — с приятным грузинским акцентом начинает разговор Тенгиз, — и довольно-таки романтическая! На четвертом курсе художественного отделения пединститута я стал подрабатывать в мастерской известного тогда в Тбилиси художника. Ткал гобелены. Хозяин меня предупредил, что придет милая девушка по имени Янина из Академии художеств и чтобы я не смел на нее смотреть и тем более заговаривать. В то время в академии училась вся тбилисская элита: дети политиков, режиссеров, композиторов.
Гобелен мы ткали с двух сторон: с одной стороны я, а с другой — та самая девушка. Грех было не обратить внимания на красивую девушку. Ножки свои она вытянула на мою сторону, а я тихонечко взял и вплел шнурки ее кроссовок в гобелен.
– А я пытаюсь встать и не могу, — смеясь, подключается к разговору Янина. – Так что знакомство у нас произошло, благодаря гобелену!
– Как ваши семьи отнеслись к вашему браку? Одобрили?
– Не совсем. У Тенгиза отец ушел из жизни рано, мама одна поднимала троих детей, — рассказывает Янина. – Тенгиз тогда практически не говорил по-русски. Мы были из разных кругов общения, мой папа служил в КГБ. Мама Тенгиза отнеслась ко мне с опаской, наверное, считала меня избалованной и своенравной. Дело в том, что по традиции я должна была жить в доме женившегося сына. И мать очень ревниво относилась ко мне. А когда перед смертью у мамы развился склероз, она, уже не узнавая нас, как-то сказала: «Какая вы красивая пара!».
– Мне моего русского языка хватало, чтобы познакомиться с девушкой, – смеется Тенгиз. – А Янина прекрасно владела грузинским, ведь в академии учеба была на грузинском. Да, моя мама была человеком традиции. А теперь моя жена так же ревниво относится к нашему единственному сыну Георгию. Большую часть жизни Яна занималась его воспитанием. Кстати, мы не очень хотели, чтобы сын шел по нашим стопам. Но он все же стал дизайнером и теперь учится на искусствоведа.
– Какой была ваша свадьба?
– Обычно мы шутим: «У нас была одновременная регистрация свадьбы и багажа…» – рассказывает Янина. – Потому что мы расписались в маленьком загсе и тут же уехали в аэропорт. Три недели провели в Таллине и Ленинграде. Все деньги, что были подарены нам на свадьбу, мы прогуляли. Это была сказка!
– При этом Янина скупила всю возможную керамику в Таллине, – с юмором и любовью дополняет Тенгиз.
– Через четыре года мы решили эмигрировать из Советского Союза, а Тенгиз серьезно заболел, – вспоминает Янина. – И тогда крестная Тенгиза, русская, прислуживавшая при храме, предложила нам повенчаться. Мы венчались в храме Александра Невского. В это время в центре города уже шла война. Неожиданно к нам на венчание собрались все родственники и друзья. Наши друзья потом смеялись: «Такого с нами еще не было, чтобы у одной пары два раза на свадьбе гулять!». Фотографий не сохранилось, увы.. Но зато есть сертификат о нашем венчании и даже свечи с того самого дня. Каждый раз, когда мы бываем в Тбилиси, идем ставить свечи в наш венчальный храм.
– Вы целый год жили в Шри-Ланке. Как это случилось?
– В первый раз мы оказались в капиталистической стране в 1987 году благодаря студенту, который учился вместе со мной, – это история от Тенгиза. – Тогда это делалось еще через ОВИР. Страна прекрасная! Если бы не влажный и тяжелый климат, цены бы ей не было! Через год я сделал там выставку в центральной галерее.
Как человек восточный, я задался вопросом, как бы заинтересовать людей в моей выставке. Мне предложили сделать портрет президента. Я его исполнил в технике гобелена. Как передать президенту этот портрет? Вот была задача! Пошли с приятелем ко дворцу. Охранник вызвал секретаря, и тот дал приглашение на встречу с президентом. Правда, Янину не пустили, потому что в том году было покушение на Раджива Ганди, и террористкой была женщина.
Прием у президента потом обусловил уровень, с которым нас там принимали. Мы стали весьма популярными и прожили целый год на берегу океана в Коломбо, в доме с прислугой, в саду магнолии. Общество самое престижное: премьер-министр, спикер парламента, начальник таможни… Каждый вечер мы были куда-то приглашены. И если бы не климат…
– Бывали ли в вашей жизни кризисы?
– Кризисы бывали в жизни, но не в семейных отношениях, – объясняет Янина. – Эмиграция не случилась, это и был своего рода кризис. Когда мы вернулись из Коломбо, причем летели через Москву, выяснилось, что еще вчера у власти был Горбачев, а сегодня наутро его уже нет. Услышав эту новость, Тенгиз подскочил на кровати так, как во время землетрясения в Спитаке – нас тогда тоже здорово трясло.
В Грузии война, мама считает, что нам нет смысла возвращаться в Тбилиси. И что нам делать? Один из друзей, проживающих в Петрозаводске, пригласил нас в Карелию.
– Какие у вас были первые впечатления?
– В августе с кучей летних вещей мы приехали в Петрозаводск. Самое яркое впечатление – невероятной чистоты город и надписи на финском языке, будто ты где-то за рубежом. Мы по сей день любим вслушиваться в звуки карельского или финского языка. Жаль, что сейчас с отъездом многих талантливых людей город постепенно теряет свое лицо.
После солнца и зеленой травки, океана и жары нас ждали холод, серость, снятая квартира на Древлянке, убогий быт. Мы поняли, что никому здесь не нужны. Побывали в единственной тогда галерее «Тайде», где нам сказали, что ничего не продается. Но нам повезло, еще в Шри-Ланке мы познакомились с семейной парой, которая помогла связаться с людьми в Санкт-Петербурге, и те помогали нам с продвижением работ. У нас сразу закупили 12 гобеленов. Некоторых поклонников нашего творчества мы знаем по 20 лет. Нас в тот момент поддержал сам Абрам Раскин, искусствовед.
Мы пытались жить в Санкт-Петербурге, но вернулись. Петрозаводск- это судьба!
В творчестве Янины и Тенгиза чувствуется созвучие в темах и техниках. Часто поначалу Янина создавала эскизы для произведений Тенгиза, хотя считает, что его гобелены изысканнее и технически более аккуратные. Происходит это потому, что у нее не хватает терпения. А Тенгиз утверждает, что гобелены – это вообще работа исключительно мужская.
– Как у вас в семье относятся к фразе апостола Павла «Да убоится жена мужа»?
– Тенгиз не терпит моего вмешательства и комментариев в свою работу, – признается Янина. – Однажды он даже порезал гобелен, который я активно критиковала. Дело в том, что я росла в семье, где папу окружали одни женщины, и он был чрезвычайно мягким. В семье Тенгиза, наоборот, был культ мужчины, поэтому Тенгиз при всей его галантности, интеллигентности, – хозяин. Я его уважаю и горжусь им.
– Я не изображаю из себя главу, – Тенгиз согласен. – Если надо сварить ужин или постирать белье – нет проблем! Моя женщина никогда не возьмет тяжелую сумку в руку. Когда у нас был маленький ребенок, все наши обязанности мы делили поровну. С другой стороны, моя жена знает свою роль, которую она должна играть в семье.
– Если вы ссоритесь, то на какую тему?
–Обычно мы всегда бурно обсуждали вопросы воспитания. Янина была всегда строгой мамой и многого требовала от сына. Он мало читал художественной литературы, – говорит Тенгиз.
– Мой дедушка был редактором журнала, – вступает в разговор Янина, – мама окончила консерваторию как скрипачка, в семье все имели высшее образование и были начитаны. Но наш сын отвечал, что не хочет жить чужим опытом, а книги – это чужой опыт. Слава Богу, теперь всё уже по-другому, и иногда мы не догоняем нашего сына в его познаниях.
– Есть ли у вас любимое место в Петрозаводске?
– Мы обожаем участок леса за Лотос-плазой, – рассказывает Янина. – Гуляем там почти каждый день. Это место наших прогулок и задушевных бесед, О чем мы говорим? Вы будете смеяться: в последнее время мы часто говорим о шумерах и об аккадском языке, потому что Тенго решил заняться сравнительной лингвистикой. Он всегда увлекался древними цивилизациями, любимая его книга – словарь античности. Мы его всюду возили с собой. А вообще Тенгиз – человек с юмором. Он часто меня этим развлекает. «Ты что шалишь?» – спрашивает меня муж, когда я начинаю уборку, потому что он знает наперед, что после нее чего-нибудь да не найдет. Во время пандемии мы все время ходим пешком, и я столько смеюсь, что прохожие наверняка удивляются.
– Что для вас есть состояние любви через 34 года после свадьбы?
– Для меня – это мой муж, который моя рука, моя голова, мое плечо, мой муж, мой ребенок, отец, брат – всё абсолютно! – радостно восклицает Янина.
– Когда я ложусь после обеда отдохнуть на 15 минут, – с нежностью говорит Тенгиз, – и моя жена, помыв посуду, приходит ко мне, ложится на плечо и засыпает, я не дышу, я блаженствую. Это и есть любовь!
