Такое признание детский омбудсмен Карелии сделала в конце своего вчерашнего отчета перед депутатами Законодательного Собрания республики. Похвастаться действительно нечем: ни один чиновник не понес ответственности за нарушение прав детей, обращения родителей игнорируются и ни на один вопрос парламентариев не было дано ответа по существу.
Далеко не все депутаты, заполнившие малый зал ЗС, слушали отчет внимательно, спикер несколько раз стучал по микрофону, призывая к тишине. Сосредоточиться на выступлении оказалось непросто: оно изобиловало цифрами, болевые точки, как пообещала вначале омбудсмен, обозначены так и не были. Зато депутаты узнали, сколько поступило обращений, на какие темы, в каких районах омбудсмен вела прием и прочую статистическую информацию.
Да, следует знать, что увеличилось число обращений от граждан, принявших детей на воспитание. Но по какой причине, что мешает людям, какая помощь им требуется? Даже попытки анализа не было: весь доклад – лишь констатация сложившейся в Карелии ситуации.
Сосредоточиться на словах уполномоченного по правам ребенка в Карелии было тяжело и по причине трудно уловимой логики: она начинала фразу об одном, переходила на другое, заканчивала третьим. Сообщив, что каждое шестое обращение касается здравоохранения, Оксана Старшова произнесла: «Бедой остается вопрос кадров. Был и летальный исход». Вы что-нибудь поняли? И тут же многозначительно сказала о ятрогенных преступлениях, то есть тех, что вызваны врачебными ошибками. А дальше что? Какие меры приняты, чтобы их стало меньше? Опять ни о чем не говорящая констатация факта.
Одна из горячих тем последнего времени – объединение минобразом республики, единогласно одобренное комиссией, в которой не было ни одного специалиста, двух коррекционных школ-интернатов № 22 и 21. В результате Карелия лишается специализированного учреждения для детей с тяжелой патологией речи. Позавчера в интернете начался сбор подписей под обращением к министру образования и науки РФ не допустить ликвидации интерната. Еще 4 декабря родители обращались за помощью к детскому омбудсмену и, по их словам, никакой реальной помощи не получили. Что же сказала о ликвидации интерната Оксана Старшова?
– К сожалению, я не смогла быть на комиссии. Познакомилась с протоколами. Меня заверили в министерстве, что все дети будут устроены. Конечно, не всё спокойно, но ситуация находится на контроле.
И тут же следом – положительный, по словам омбудсмена, пример: парад 1 июня с участием детей с ограниченными возможностями здоровья. Вот витрина нашего омбудсмена: вместо защиты прав детей – парады, праздники, участие в коллегиях министерств, что бросается в глаза и на ее сайте.
Если провести беглый контент-анализ речи омбудсмена, заметишь частое употребление выражений «меня заверили», «хочу заверить вас», «я верю». Вот высказывание по поводу того, что вместо детдомов в республике появилось девять центров помощи детям: «Я верю, что сопровождение этих детей будет организовано в большей мере, чем было до того». Когда нет реальной работы, остается только верить и заверять.
Завершила свой отчет Оксана Старшова патетически, сама себе поставив оценку:
– Максимально удается решить проблемы детей и реализовать их право на счастливое детство.
Как и следовало ожидать, депутаты не оставили камня на камне от отчета детского омбудсмена, включая и финальную фразу про счастливое детство. Причем депутаты всех фракций парламента.
– Вы говорите о том, куда детей устроить, но родители хотят сохранить интернат, – вернулась к вопросу о ликвидации школы-интерната №22 Лариса Степанова. – Они бьются в закрытую дверь, никто их не слышит. Министерство образования заняло жесткую позицию. Не слышала, чтобы вы выступили за то, чтобы это учреждение было сохранено. Не могли бы вы встать на позицию родителей, а не на ту, чтобы распихать детей по углам?
Оксана Старшова заметила, что «вопрос неоднозначный, оптимизационные вопросы никогда не проходят безболезненно».
– Вас не интересует сохранение интерната? Правильно я вас поняла? – решила уточнить Лариса Степанова.
– Правильно, – начала было Оксана Старшова, потом спохватилась: – Но он будет, по сути, сохранен. Доводы министерства образования убедительны.
– Вы бы лучше с родителями поговорили, а не с министерством образования! – посоветовала Лариса Степанова.
Депутат Галина Васильева продолжила тему школы-интерната №22:
– 22-й интернат – срез оптимизации, того, как не надо ее проводить. Детей отправляют в деревни, где обычных-то логопедов нет. Вы с министерством все время говорите о 20-30 детях, которых устроили условия в другом интернате. А в республике 746 детей с тяжелыми нарушениями речи! Уничтожив интернат, вы лишаете их будущего. Вы вперед смотрите или сегодня хотите успокоить себя?!
Однако Оксана Старшова не считает, что разрушается система помощи детям с тяжелой патологией речи:
– Благодарю вас, услышала. Ничего более сказать не могу.
Андрей Рогалевич сообщил, что на запрос профильного комитета в органы местного самоуправления о наличии у них специалистов по работе с детьми с тяжелой патологией речи из Лахденпохского района ответили, что специалистов нет. Могут предоставить лишь учителя, прошедшего курсовую подготовку. Вряд ли в других районах иная ситуация. То есть дети специализированной коррекционной помощи не получат.
По росту обращений детскому омбудсмену Рогалевич прямо спросил Старшову: если зафиксированы нарушения со стороны чиновников, то какие меры были приняты в их отношении омбудсменом? Он привел пример, когда в Медвежьегорском районе даже после прокурорского представления насчет того, что время в пути на школьном автобусе в два раза превышает допустимое, чиновники ничего не сделали.
– Ни разу не видел от вас ни одной записки в наш адрес, – сказал Старшовой Рогалевич.
Депутат Александра Спиридонова также отметила пассивность детского омбудсмена:
– В течение года от вас не поступило ни одного предложения по изменению законодательства в интересах детей.
Тут и последовала фраза Оксаны Старшовой:
– Принимаю. Мне похвастаться нечем…
Интересный анализ, слушая отчет Оксаны Старшовой, сделал Александр Переплеснин: из приведенных ею данных следует, что на приемах в районах она часто сидела в одиночестве. Оксана Старшова заверила – опять заверила! – что ошибся аппарат, готовя данные.
Подводя итог, спикер парламента Владимир Семенов также высказал в адрес Оксаны Старшовой серьезные претензии: не было дано ответа на вопрос об ответственности чиновников, нарушивших права детей, и нет понимания перспективы:
– Мы решаем сиюминутные вопросы, а когда посмотрим на два года вперед – полный тупик.
Депутаты по регламенту не выносят оценку отчету. Они приняли его к сведению.
«Лицей» попросил членов профильного комитета прокомментировать отчет Оксаны Старшовой.
Андрей Рогалевич, председатель Комитета по образованию, культуре, спорту и делам молодежи: – Доклад уполномоченного по правам ребёнка Карелии лично у меня вызвал больше вопросов, чем ответов. Растёт число обратившихся в адрес уполномоченного. Причем это касается всего: образования, здравоохранения, социального обеспечения. Рост составил от 30 до 40 процентов по сравнению с прошлым годом. Но от уполномоченного так и не прозвучало анализа, а почему это произошло. Несовершенное законодательство, халатность чиновников или что-то другое?
Несколько озадачил и вывод о счастливом детстве карельских детей. Видимо, под этим понимались процессы оптимизации образовательных организаций в Муезерском, Пудожском, Медвежьегорском районах. Оптимизация Специализированной школы искусств и объединение 21-го и 22-й школ-интернатов в Петрозаводске. Ни слова не было сказано о реализации на территории Республики Карелия федерального закона «Об основных гарантиях прав ребёнка на территории Российской Федерации», в соответствии с которым органы государственной власти и местного самоуправления должны создавать условия для интеллектуального, физического, творческого развития детей. О доступности учреждений образования и культуры для детей. Я привёл в пример Медвежьегорский и Сегежский районы, в которых из-за неудовлетворительного состояния дорог время в пути при перевозке детей составляет более одного часа.
Не услышал я и каким образом уполномоченный осуществляет свою деятельность по взаимоотношению с обществом в целом. Не с чиновниками, а с родителями, общественными и правозащитными организациями. В этом очень показательным для меня был вопрос, который задал один из моих коллег: во время 30 выездов в районы к уполномоченному на приём пришел всего 21 человек. То есть уполномоченный треть встреч провела в одиночестве…
Галина Васильева: – Мне всегда казалось, что уполномоченному по правам ребенка говорить о проблемах без души нельзя. Достаточно прочитать заключительный раздел доклада Оксаны Николаевны, где обозначены пять пунктов как итоги 2015 года и поставлены восемь основных задач на 2016 год, – всё становится ясно. Формальный подход чиновника, который сделал выводы и поставил задачи: «несовершенство законодательства», «недостаточная эффективность», «некачественное исполнение», а потом – содействие, совершенствование, участие, активизация и т.п. А хотелось бы услышать от уполномоченного по правам ребенка: проблемы – причины – задачи – решения. Тем более что 2015 год и первая половина 2016 года богаты на события в вопросах защиты прав детей и их родителей. Полтора года назад, когда назначали Старшову Оксану Николаевну на высокий пост, ее речь в карельском парламенте звучала как намерения в работе. Сегодня мне показалось, что намерения остались намерениями.
Лариса Степанова на своей странице написала «Возникает вопрос: нужен ли нам такой институт по защите прав детей, который по факту выступает адвокатом исполнительной власти? Когда назначали Старшову, Худилайнен сравнил ее с пантерой, которая за права детей любого порвет. Что ж, может быть, и действительно пантера, только вот объект своей защиты она явно перепутала».
Фото Марии Голубевой
