Рассказ
Светлой памяти Валерия Сахарова посвящается
Заонежье, куда месяц назад затырканный жизнью Антон съездил не столько порыбачить, сколько отвлечься от городской суеты, всё еще стояло у него перед глазами. Этот заповедный уголок Онежского озера цепко держал его не пасторальными пейзажными красотами и не трофейными экземплярами окуней, а горестной картиной умирающих деревень.
Уже осевшие, полуразрушенные избы, скорбно застывшие на заросших чертополохом пригорках, пустыми глазницами продолжали смотреть на этот непонятный, какой-то неправильный белый свет. Казалось, одряхлевшие дома так и не смирились со своей незавидной судьбой. Поставленные когда-то лицом к озеру, они продолжали всматриваться покосившимися оконными проемами вдаль, словно пытались разглядеть за линией прибоя лодки своих хозяев. Но откуда им знать, что шальные ветры истории, налетавшие со всех сторон, уже давно разметали деревенских мужиков по чужим пределам, и что они там осели навсегда.
Ещё тяжелее было смотреть на погибающие часовенки с завалившимися обветшалыми луковицами. Эти маленькие церквушки без алтаря всегда строились чуть на отшибе у околицы, и теперь выглядели особенно одиноко и сиротливо.
А на одном мысу у самого берега Антон увидел большой деревянный крест. Внизу он был обложен камнями и украшен какими-то выцветшими на солнце то ли полотенцами, то ли лентами. На вопрос «Чья эта могила?» приятель, житель этих мест, ответил, что это не могила, что это поминальный крест, поставленный в память о тех, кого навсегда забрало Онего.
«Забрало» сказано было не случайно… Это сегодня утонувших достают даже с морских глубин, а в былые годы утопленников предать земле удавалось не всегда. Многие, хлебнув озерной водицы, так и оставались в царстве Нептуна.
Вечернюю зорьку Антон с приятелем отрыбачили на луде недалеко от берега. Окуни там ловились подходящие, но потихоньку клёв затих, и от нечего делать друзьям оставалось только любоваться озером, разомлевшим от июльского тепла. Но стоило Антону повернуть голову в сторону берега, как глаз тут же натыкался на почерневший от времени крест. И не сказать, чтобы Антон был таким уж набожным. Если и заходил иногда в церковь, то больше из любопытства. Хотя… давнишнюю бабушкину поговорку не забывал: «Беда к порогу, человек к Богу». Да и летая на самолете, украдкой крестился, будто подтверждая справедливость кем-то сказанного: «В самолете атеистов не бывает».
Но крест в тот день слишком уж притягивал его взгляд. Помнится, тогда еще у Антона проскочила тревожная мысль, что неспроста это… Однако время шло, жизнь текла своим чередом, и злополучный крест стал забываться.
В те годы Антон держал гончую. Каждый день утром и вечером, как по расписанию, он выгуливал свою выжловку на ближайшем пустыре за гаражами. С недавнего времени там же стала появляться карельская лаечка вместе со своим хозяином, крупным мужчиной, водившим ее на длинном поводке. Ничего удивительного, что после нескольких приветственных кивков, они вскоре познакомились.
Влад, так представился мужчина, был высок, статен, с довольно правильными чертами лица и с такими синими глазами, каких Антону у мужчин никогда видеть не доводилось. Не голубые, а синие-синие, как мартовское небо. Помнится, тогда он подумал, что такому кадру только в публичные политики двигать, баллотироваться в мэры или какие-нибудь депутаты. Женская половина электората голосовала бы за него двумя руками. Однако к политике Влад не имел никакого отношения. Окончив режиссерский факультет ГИТИСа, он оказался на севере, и в какой-то момент резко повернул руль от театра в сторону бизнеса, благо за окном шли удалые девяностые. И теперь, как он сам себя называл, несостоявшийся режиссер, напрочь забыв о сцене и декорациях, мотался между товарной биржей, банками и вечно жаждущими подмазки чиновниками.
Жил Влад в другом конце микрорайона, сюда же заглядывал, потому что такого пустыря для выгула его рыженькой красавицы близко не было.
А спустя пару недель Антон случайно встретился нос к носу с Владом на рыбалке. В то мартовское утро, приехав на Онего, его друзья, как и большинство рыбаков, ушли прямо на восходящее солнце, в сторону окуневой луды. А Антона окуни интересовали мало, он мог их и летом наловить. Его манил онежский красавец – сиг. С мыслью о нем и с надеждой на удачу, Антон, привязав шарабан и ледобур к саночкам, взял курс на едва заметные на горизонте дальние торосы.
Погода выдалась как по заказу: тихо, слегка морозно, небо без облаков, не погода, а сказка. Но любоваться онежскими просторами, готовившимися к восходу солнца, было некогда. Надо было топать до трещины, вдоль которой возвышалась гряда торосов, и где несколько раз Антон удачно «отоварился» местной белорыбицей.
Пока шел, почувствовал, что ветерок после ночной спячки взбодрился и теперь помогал ему шагать по промерзшим снежным барханам, по-дружески подталкивая в спину. Добравшись до места, решил сразу перебраться на другую сторону трещины и спрятаться от ветра за торосами.
Переправа оказалась непростой. За неделю ветром надуло сугробов-набойников и понять, где под ними живая вода, было трудно. Но Антон промышлял на Онего не первую зиму. Осторожно, прощупывая сугробы буром, он потихоньку на другую сторону перебрался. И, когда уже перетаскивал санки, краем глаза успел заметить, что как раз на «его» месте уже кто-то рыбачит. Он даже обрадовался, потому что вокруг больше не было ни души.
В городе, когда сутками находишься среди людей, трущихся друг о друга, как щуки на нересте, возникает чувство отталкивания, желание отодвинуться от себе подобных. А когда остаешься один и вокруг никого, появляется совсем иное чувство. Ты вдруг понимаешь, что человек существо коллективное, что ему одному не в радость, хоть на земле, хоть на льду.
Неудивительно, что Антон решил составить незнакомому рыбачку компанию. А приблизившись, с радостью опознал в замаскированном зимней экипировкой незнакомце хозяина рыженькой карелочки.
За рыбацким перекусом с традиционным пуншем Влад рассказал, что у него в этом месте на днях лосось оборвал блесну, и сегодня он приехал, вооружившись «гитарой», с толстыми лесками и серьезными блеснами. Что такое гитара Антон толком не понял, уяснил только, что Влад будет ловить сразу в нескольких лунках.
Потом он много раз вспоминал ту фантастическую рыбалку, но и сегодня не мог бы сказать, что это было. В одном уверен точно, без колдовства там не обошлось.
Началось всё после обеда. Сначала Влад поймал двух приличных налимов. Потом на большую блесну вытащил килограммового сига. А потом… Потом то в одной, то в другой лунке стали хватать лососи! Антону пришлось забыть про свои удочки и, вооружившись багориком, заделаться штатным ассистентом компаньона, помогая ему вытаскивать рыбу. Лед к концу марта в тот год наморозило под метр, и забагрить лосося в глубокой шахте-лунке было не так-то просто. Несколько раз Антон впопыхах даже умудрился сбить рыбин с крючка. В другом случае это была бы целая трагедия, а они с Владом только отпускали остроты вдогонку уплывавшим счастливчикам.
На берегу приятели Влада, уже поджидавшие его у машины, отказывались верить своим глазам. Ещё бы, из шарабана торчали не хвосты, а целые лопаты! Вдоволь налюбовавшись разложенными на снегу редкостными трофеями, все согласились – такая пруха может быть у рыбака только раз в жизни!
А через какое-то время и Антон обзавелся гитарой. В очередной раз, приехав на Онего к тем же торосам, он старательно «музицировал» целый день – и ничегошеньки. Один раз, правда, кто-то перед заходом солнца цапнул в дальней лунке, и Антон с выскочившим из груди сердцем уже начал подтаскивать желанную добычу, но у самого льда рыба сделала рывок и сошла. В отчаянии Антон даже удочку бросил! Весь на нервах от обидного схода, он усердно продолжал «гитарить» почти до сумерек. Но никто больше на его железки не позарился. Время поджимало, хочешь-не хочешь, пришлось сматываться и возвращаться на берег порожняком.
Досада от неудачной рыбалки потихоньку прошла, и Антон вдруг увидел, что вечер-то на озере чудесный. Сумерки к этому времени уже загустели, ветер, налетавшись по онежским просторам, угомонился окончательно, и наступила удивительная тишина, которая частенько бывает на пороге ночи.
А тут откуда-то потянуло сладким ольховым дымком и, повернув голову, Антон увидел на мысочке рыбацкий костер. Душа его готова была улететь к счастливым рыбакам, уже открывшим сезон весенней рыбалки с ночевкой. Это особые рыбацкие радости, ни с чем несравнимые. Он, бывало, и сам не раз коротал с друзьями волшебные ночи под звездным небом, с чаем в котелке, фляжкой из нержавейки и неспешными мужицкими разговорами обо всём на свете.
И уже садясь в машину, дал себе слово в следующий раз обязательно пригласить Влада, взять с собой палатку и заночевать прямо на льду. В такой ночевке есть свой особый кайф. Там можно будет поискать и налима, любителя жировать по ночам, но, самое главное, внимательнее приглядеться, как Влад «играет» своей снастью. Сумасшедшая рыбалка с лососями всё еще стояла перед глазами Антона.
Однако задуманному сбыться было не суждено. Рано утром ему позвонил один из рыбаков, с которыми всегда ездил Влад, и встревоженным голосом спросил, не видел ли он вчера на Онего их общего знакомого. Оказалось, что на берегу Антон видел сигнальный костер, который жгли друзья Влада, обеспокоенные наступившей темнотой и долгим отсутствием товарища.
Время подходило к обеду, а хороших новостей всё не было. Ни самого Влада, ни каких-нибудь следов его пребывания на льду обнаружить не удавалось. Антон узнал только, что пропавший в середине дня сказал своим друзьям, что пойдет вдоль трещины к тому месту, где однажды он так удачно натаскал лососей.
К ночи стало понятно — случилась беда. Метелей давно не было, всё на белом фоне хорошо просматривалось, но… нигде, никакой зацепки.
А еще через день Антон узнал, что друзья Влада, с которыми он ездил на рыбалку, взяли отпуска за свой счет и вместе с водолазами начали поиски вдоль трещины. То, что Влад в неё где-то провалился, понятно было всем. На предложение Антона помочь в поиске, ему ответили, что справятся сами, людей достаточно.
Случись эта трагедия неделей раньше, искать было бы проще, за светлое время водолазы, перемещаясь по трещине, могли бы обследовать большой участок дна, но, как назло, подул напористый северик, и ледяные поля сомкнулись. Антон не раз был свидетелем таких подвижек. Но сейчас в случившемся было что-то мистически-зловещее. Казалось, сомкнулись не ледяные поля, а массивные плиты странного погребального склепа. Было такое ощущение, что Онего, забрав человека, спрятало его в своих глубинах навсегда и уже никому не собирается отдавать.
В хрониках о происшествиях Антон однажды читал, как ищут утонувших зимой рыбаков, и сейчас легко мог себе представить, как бензопилой выпиливают очередную майну, и водолаз, в своем скафандре напоминающий какого-то инопланетянина, снова и снова спускается под лед. А через какое-то время очередная майна и очередное погружение.
Ехать ли на рыбалку в ближайшие выходные Антон всё никак не мог решить. Настроение было подавленное, всё валилось из рук. Однако и в городе он не мог найти себе места. В конце концов на все махнул рукой и пошел прогревать машину. А уже на подъезде к озеру принял решение: к тому месту, где восьмой день искали Влада, не ходить. До конца он не мог себе объяснить, почему решил именно так. Наверное, не хотелось оказаться праздным наблюдателем.
Погода снова выдалась хорошая: солнце, полное безветрие и уже настоящая весенняя теплынь. В такие дни на льду бывает такая благодать, что рыбаки не только сбрасывают шапки и куртки, а раздеваются по пояс и, совмещая приятное с полезным, начинают загорать.
Не случись трагедии с Владом, Антон точно бы разделся и начал принимать солнечные ванны, но сегодня ему было не до этого. Руки машинально поддергивали блесны, а мысли помимо воли улетали в Заонежье, к тому мысу, на котором стоял поминальный крест. Скорбный знак сразу же воскрес в его памяти, как только он узнал о беде с Владом. Летом на рыбалке Антон смотрел на крест пустыми глазами равнодушного человека, почти так же, как пялятся приезжие на какой-нибудь артефакт местного музея. Теперь же он, кажется, начал догадываться, что их встреча летом не была случайной. Что судьба посылала ему какой-то знак, но он его тогда не смог расшифровать. И вот теперь, после случая с Владом, многое увиделось в другом свете, и он как-то исподволь стал проникаться мыслью, что не всё так просто в этом мире.
Забыв про удочки, Антон сидел и думал, сколько же слез, сколько человеческого горя повидал тот поминальный знак на берегу Онего! Ведь вся жизнь тамошнего люда была связана с озером. На лодках рыбачили, возили сено, ездили в гости в соседние деревни и в город, даже скотину умудрялись перевозить на острова, соединив кижанки. А захваченным вдали от берега лихой непогодой, свирепыми онежскими штормами не всегда удавалось вернуться к отчему дому. Родные и близкие шли в церкви и часовни, ставили свечи, истово молили во спасение пропавших, но помогало не всегда. Злая судьба из года в год неумолимо собирала на Онего скорбную дань людскими душами.
Далекий визг бензомоторной пилы вернул Антона к действительности. Он догадался, что начался очередной день поиска Влада. Слышимость на льду хорошая, особенно в тихую погоду, и он, чтобы как-то занять себя, начал вести счет, сколько майн пройдут водолазы. Но в середине дня бензопила, нарушив график, замолчала надолго. Антон про себя отметил, что и в этом деле, наверное, не обходится без перерыва на обед.
А еще через какое-то время он увидел рыбака, ехавшего на финских санках со стороны злополучной трещины. Отталкиваясь одной ногой, незнакомец резво катил между берегом и Антоном, но вдруг круто повернул в его сторону. И, не доехав метров двадцать, радостно сообщил новость, которую все, рыбачившие по этому берегу, давно ждали: «Нашли мужика! Уже вытащили!».
Антон уже и сам, когда надолго замолчала бензопила, подумывал, что Влада могли найти, но отгонял эту догадку, боясь ошибиться. А сейчас у него будто гора с плеч свалилась. Ну, слава Богу, Антон снял шапку и перекрестился.
Только теперь до него стало доходить, каково было родным, жене, детям все эти дни! А если бы несчастного не нашли? Это же была бы пытка из пыток. Ложиться и вставать с одной выжигающей всё нутро мыслью…. где он? И ещё он подумал, что не зря у людей сказано: лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.
Тиски, сжимавшие сердце Анотна, отпустили полностью и он, оглядевшись, увидел, как же хорошо на озере. Солнце пригревало всё сильнее, надо льдом появилось марево, и он внезапно увидел, как дальний остров начал отрываться ото льда и стал парить в воздухе! Эту восхитительную картину онежского миража Антону наблюдать уже приходилось, но сегодня плавание острова было особенно сказочным. И тут он заметил первую в этом году чайку, которая летела со стороны той самой трещины. У Антона в груди что-то екнуло, и он вдруг, вспомнив, что у моряков души превращаются в чаек, подумал, может быть, и эта птица… душа Влада. Да и не могла здесь появиться обычная чайка. Рано ей еще прилетать…
