Как живется-можется бывшему советскому сверхсекретному городку
«Опять в Балаклаву? Не наскучило? Есть места не хуже …» — слышу это раз в году, когда собираюсь к Черному морю. Конечно, есть места не хуже. Но дело не в этом. А в том, что однажды за тысячи километров от дома находишь маленький мир, к которому привязываешься так, как будто и он тебе родина тоже.
Тайны «Бабы Клавы»
Теперь мне понятно, что начало пути к тому затерянному миру было положено еще в советские студенческие годы. Тогда студентам журфака Ленинградского университета разрешалось выбирать место производственной практики в любой из редакций страны. Можно было с закрытыми глазами ткнуть пальцем в любую точку на карте СССР – и отправиться туда поездом или самолетом. Дорогу и проживание оплачивал вуз.
Не раздумывая, выбрала Севастополь. Благородный образ черноморского плацдарма, сложившийся в воображении по фильмам о его стойкости и страданиях, по рассказам Куприна, Толстого, Грина, манил с детства.
Да что там говорить! Херсонес, Графская пристань, Приморский бульвар, Корабельная сторона, Сапун-гора, Инкерман – от одних только этих символов флотского города веяло чем-то волнующим. А еще ожидало теплое море, крымские горы, поля лаванды, виноградники… Словом, все, чего так не хватало душе на родном севере.
В областной газете «Слава Севастополя» собралась немалая группа практикантов: из Ленинграда, из Москвы, из Киева. Неподалеку от редакции блистало море. «Поскрипев перьями», бегали освежиться, поплавать.
Севастополь тогда стал уже открытым городом, но один из его отдаленных районов оставался под замком. Это Балаклава, которую местные газетчики ласково прозвали: «Бабой Клавой». Имелся в виду и нешуточный, древний возраст заповедного городка, переваливший за два с половиной тысячелетия. О командировках туда практикантам не могло быть и речи. А так хотелось!
Наши наставники дразнили рассказами о лучшей на всем крымском побережье тамошней рыбалке. Не случайно Балаклава в переводе с тюркского – «рыбье гнездо». Забегая вперед, замечу, что и до сих ставные неводы в бухте – неотъемлемая часть местного пейзажа. До сих пор промышляет в море рыбацкая артель, оставшаяся от рыболовецкого колхоза «Путь Ильича».
Рассказывали, что намного раньше, в пятнадцатом веке, когда еще в Балаклаве хозяйничали турки, рыбы в бухте и поблизости было столько, что её черпали ковшом. Да и много позднее, Александр Куприн, чью музу крепко удерживали эти места, ходил далеко в море за богатым уловом с местными рыбаками греческого происхождения, которые считали себя прямыми потомками пиратствующих листригонов. Рассказывали нам наши наставники и о ночевках в палатках на диких балаклавских пляжах, усыпанных гладкой, как перепелиное яйцо, галькой, и разноцветной, выброшенной морем яшмой. О чистейшей воде у тех берегов, где резвятся стаи дельфинов. О пещерах и гротах, прозрачных родниках и благоухающих сосново-можжевеловых лесах по горным склонам. И вся эта благодать принадлежала тогда нашим военным морякам, бдительно охранявшим тот запрятанный за семью печатями таинственный мир. В этом затаившемся уголке, где в восьмом веке до нашей эры первые поселенцы выращивали виноград, пасли коз, ловили рыбу в окрестностях горы Таврос, с 1961 по 1991 год дислоцировался дивизион подводных лодок Южного флота СССР, охранялось ядерное оружие, подземные заводы, склады ГСМ. В той самой горе Таврос. Сколько же сражений, поражений, побед и перемирий претерпела эта примыкающая к берегу балаклавской бухты древняя гора! Римляне, греки, турки, славяне, англичане, немцы обстреливали, терзали её, пробивали в ней штольни для своих целей. А она стоит, как стояла. И после нас ей еще не один век уготован.
Во время Крымской войны (с 1854 по 1856 год) англичане успели построить в Балаклаве первую в Крыму железную дорогу, проложить по дну Черного моря телеграфный кабель до Варны.
А 24 ноября 1854 года у входа в бухту вдруг разразился ураган невиданной силы. И около 30 британских кораблей пошли ко дну. Унесли в пучину немало представителей именитых английских семейств. Среди этих несчастливцев оказался и крейсер «Принц», который вез для своей армии амуницию, медикаменты и 30 бочонков золота в английской и турецкой валюте – жалованье английской армии и флоту за разбой под Севастополем. Предание о золоте «Принца» по-прежнему свежо. Местные экскурсоводы умело преподносят его туристам, подогревая интерес к Балаклаве. Рассказывают, к примеру, что не так давно на пляже, называемом Золотым (место гибели «Принца») пятилетний мальчик подобрал с камешками и ракушками несколько старинных монет, оказавшихся золотыми…
А тогда, в семидесятые минувшего столетия, нам сложно было представить себе, что через тридцать лет и три года «гордость русских моряков» Севастополь станет частью независимой Украины, ближним зарубежьем. А Балаклаву – базу советских атомных подводных лодок, рассекретят и откроют всем, кто захочет здесь побывать.
С той студенческой поры много воды утекло. О местах своей первой газетной практики вспоминала нередко и с благодарностью. Оказаться там снова не было поводов. Но пути господни неисповедимы.
Добро пожаловать!
Вот же не предполагала, а так вышло, что середину лета 2002 года провела на острове Кижи, в православном подворье. Неподалеку от знаменитых деревянных церквей. Среди волонтеров – прихожан и помощников настоятеля кижского храма. Однажды к месту нашего обитания пришла Татьяна – молодая паломница. Добралась до Кижей с Украины, из Днепропетровска. Вечером Татьяна беседовала с кем-то. И я услышала знакомое название – Балаклава. Подумала, что потом спрошу, не ослышалась ли я? Но за делами как-то забылось. А когда вспомнилось, Татьяна уже уехала.
Когда вернулась в Петрозаводск, от моего отпуска оставалось еще целых 15 дней. Зашла в редакцию. Не успела включить компьютер, как в кабинет вошел наш новый сотрудник Дима Ч. Загоревший, посвежевший, радостный. Только что из Крыма, где отдыхал с женой и дочкой. Я обмолвилась, что ужасно хочется к Черному морю, что еще полмесяца отдыха, а я вот… Дима чуть задумался и вдруг как-то очень решительно заявил: «Я знаю, куда вам надо ехать! В Балаклаву! Вам там понравится, это точно. Знаете, среди прочего, там есть классное место, называется «Затерянный мир». Добраться туда можно только катером, не очень дешево, но того стоит …». И Дима выложил передо мной ворох фотографий, которые убеждали лучше всяких слов. Мало того, он в тот же день позвонил хозяйке, у которой останавливался, сообщил, чтобы ждала новую гостью из Карелии. Мне ничего не оставалось, как взять билет до Севастополя.
{hsimage|В открытом море ||||} И вот я уже в той самой загадочной Балаклаве, о которой так много слышала в студенческую пору. От Севастополя до «Бабы Клавы» 15 километров живописной дороги автобусом или такси. Впереди – прогретая крымским солнцем лента асфальта. Справа и слева — виноградники и сады, защищенные от ветров темными силуэтами гор.
Галина Николаевна встретила меня, как старую знакомую: «Дима мне много о вас рассказывал… Ну, мойте руки, и к столу!» — поторапливала моя хозяйка. Тогда я впервые отведала тех её фирменных угощений, которыми она потом встречала меня каждый год: посреди небольшого стола в уютной кухне – блюдо жареной султанки, которую здесь называют еще царской рыбкой и барабулькой, но считают самой вкусной, что так и есть. В салатнице — щедрая порция овощного сотэ собственного приготовления. На блюдце — тонкие ломтики домашнего сала с дольками чеснока. В глубокой глиняной миске ароматно парится горка свежей отварной картошки, посыпанной укропом и политой маслом. В графинчике – фирменный же самодельный коньячок.
«Ну, гостья дорогая, добро пожаловать в Балаклаву!» – мы подняли рюмки за приезд, за встречу, за Диму, за нас…
Все начиналась как во сне. Но я еще не знала, насколько мне повезло и с хозяйкой, и с этой внезапной поездкой.
А дня через два произошла встреча, в которую до сих пор невозможно поверить. Даже повидавшая разного от Заполярья до Балаклавы, жена бывшего подводника, сдержанная в проявлении чувств Галина Николаевна, всплеснула руками: «Чудеса!».
«Ужель та самая Татьяна?»
А чудо в том, что буквально дня через три, спустившись к роднику с горной тропы, по которой я по примеру местных жителей добиралась на лучший в Балаклаве пляж, увидела … ту самую Татьяну! Всего лишь полторы недели назад мы гуляли с ней по острову Кижи. Не веря своим глазам, мы бросились друг к другу. И как-то одновременно схватились за фотоаппараты. Чтобы уж потом и самим не сомневаться, что именно так все и было. Ведь встретиться за тысячи километров, у горного родника – все равно, что иголку найти в стогу сена. Оставалось поверить в божий промысел.
Теперь мы отдыхали вместе. Ходили горной тропой туда, куда не всякий пешком доберется. Одно из облюбованных спортивными туристами мест называется Инжир. Там есть скала, своими очертаниями напоминающая этот сладкий плод. Небольшой пляжик, к которому ведет проторенный, но крутой спуск, похож на дно высокого глиняного горшка с отбитой стенкой – выходом в открытое море. Вода у берега и дальше – прозрачна и ослепительна!
Татьяна – пловчиха-разрядница, заплывала так далеко и так, мне казалось, надолго, что становилось немного не по себе. Вокруг ни души. Слышен только плеск бьющихся о камни волн да резкий крик проносящихся мимо чаек. И в этот момент хотелось только одного – увидеть на горизонте «живую точку» по имени Татьяна. Наконец, она выходит на берег. Усталая, немного запыхавшаяся, но улыбающаяся: «Хорошо-то как в морюшке! Эх, не хочется домой, в Днепропетровск… Еще бы пару недель поплавать!».
Возвращаемся той же тропой. Татьяна взбирается легко и красиво как горная коза. Мне же это дается струящимся по лицу потом. Но не сдаюсь, хотя идти еще долго. Так долго, что невольно подумала: милое дело добираться до Инжира катерком. Можно, подставив лицо морскому ветру и солнцу, любоваться древними горными грядами, и не выпускать из рук фотоаппарат, снимая пируэты чаек, прыжки дельфинов … Красота!
Но… Тот, кто впервые в жизни отправился к морю по высокогорной тропе, вернется немного другим – ПРЕОДОЛЕВШИМ.
{hsimage|Валентина Акуленко ||||}По кромке берегового обрыва, петляя среди раскидистых крымских сосен, проходит эта заветная тропа, по которой хаживали давние наши предки. В сторону мыса Айя, на Инжир, она идет в гору, тянется километров на пять до самого обрыва, откуда открывается дух захватывающий вид на заваленный огромными глыбами берег и отвесный мыс Айя. За ним-то и начинается сказочной красоты место, названное кем-то Затерянный мир. Попасть туда можно только по морю. Что этот мир и спасает.
Вот ведь более доступную красоту урочища Айя люди не щадили: жгли костры, где попало, оставляли после себя груды мусора. Этому чудесному творению природы, с его целебными можжевеловыми рощами, реликтовыми соснами Станкевича, зарослями инжира, кизила, орешника, грозила гибель. Балаклавцы били тревогу до тех пор, пока севастопольские власти не объявили урочище ландшафтным памятником местного значения. Вход сюда на отдых с палатками теперь разрешен только по пропускам лесхоззага.
… Если в пределах урочища тропа идет довольно пологая, то за Золотым пляжем (на пути в Балаклаву) долго и круто вьется вверх по обнаженному склону, а на высоте 250 метров проходит над морем по полке, вырубленной в обрыве. Местами она ограждена самодельными перилами. Там вниз лучше не смотреть. Хотя все время тянет это сделать.
Тропа широка ровно настолько, чтобы по ней могли свободно разойтись встречные пешеходы. Но до войны, вспоминают старожилы, она была значительно уже и ничем не ограждена в опасных местах. Не случайно и называлась в ту пору «Чертовой». Тогда в некоторых местах по ней передвигались, прижавшись спиной к обрыву, чтобы не сорваться в пропасть.
{hsimage|Вид на крепость Чембало с западного берега ||||} По мере спуска вниз перед глазами начинает вырастать твухтысячелетняя древность – Крепостная стена с замком Чембало. Величавые и прочные останки Генуэзской крепости – визитная карточка Балаклавы.
После полуторачасового восхождения и спуска, после пережитого волнения новичка от головокружительной высоты, красоты и опасности чувствуешь себя новым человеком, преодолевшим страх открытого всем ветрам пространства, свое затянувшееся «заземление»…
И вот уже почти в низине, как награда, тот самый родник, от которого до городской черты рукой подать. Тот самый родник, у которого мы чудом встретились с Татьяной, еще не остывшей от северных, кижских впечатлений. Тот самый родник, возле которого мы и попрощались через неделю. Татьяна возвращалась в свой Днепропетровск. А у меня оставалось несколько дней до отъезда в свой Петрозаводск. За это время я познакомилась с балаклавской морячкой Любой Матвеевой.
Штурман Любовь
Любой её называют с легкой руки старожилов. Хотя по зрелым годам и заслугам требовалось бы величать Любовью Владимировной. Но коренные жители, особенно те, кто по профессии связан с морем, люди в основном «без возраста».
Люба – член клуба знатоков истории Балаклавы, к тому же душа местного литературного объединения. Но ведь и жить на что-то надо? Вопрос заработка волнует многих балаклавцев. В советские времена здесь этой головной боли не было. Подводный флот, ремонтное производство, рудоуправление, поставляющее металлургам флюсы – работы хватало. Дожившие до сего дня рудоуправление и судоремонтный завод – мало того, что не на высоте, так еще и не вписываются в нынешнюю курортную ориентацию Балаклавы. Глубокий карьер с грохочущей камнедробилкой окутывает пылью немалую часть Таврической набережной на западном берегу бухты. А судоремонтный завод в центре городка, на главной набережной — тоже не подарок для переполненной судами и яхтами бухты. Не позавидуешь пожилым балаклавцам, вынужденным выживать на скудную пенсию в гривнах, равную примерно трем с небольшим тысячам российских рублей. Не позавидуешь и тем молодым, чья зарплата, что кот наплакал. Поэтому курортный сезон здесь — настоящая страда для заработков. Подрабатывают организацией всяческих экскурсий, сдачей жилья отдыхающим, рыбной ловлей …
Все лето напролет Люба возит и водит экскурсии. И делает это красиво, как все, за что берется.
Все лето напролет Люба возит и водит экскурсии. И делает это красиво, как все, за что берется.
{hsimage|Любовь с членами своего экипажа ||||} «Через пять минут наш катер отходит на мыс Айя. Торопитесь, осталось еще два места …» — на главной городской набережной далеко слышен характерный, с легкой хрипотцой курильщика голос спортивного вида женщины, с короткой стрижкой и сигаретой в руке, на которой доминируют крупные мужские часы. Это и есть она – признанный знаток истории Балаклавы и её окрестностей. Свои рассказы о здешних, овеянных легендами местах, Любовь подкрепляет собственными стихами. Любины хорошо продуманные «литературные композиции» удивленно и заинтригованно выслушивают на море и на суше сотни знаменитых и незнаменитых людей со всего света.
Люба ни перед кем не заискивает. О некоторых столичных знаменитостях вспоминает с добродушным юмором: «Киркоров просил называть себя по имени-отчеству …» Надо понимать, что даже наследник британского престола принц Чарльз, однажды посетивший Балаклаву, держался проще, чем некоторые звезды отечественной «попсы».
Английский принц прибыл к балаклавским берегам, конечно, не на экскурсию. А через два года после того, как в 1994 году в Балаклавской долине собрались послы России, Великобритании, Франции, Италии и Турции на открытие международного «Символа-монумента памяти павшим и в знак примирения потомков». Да, трагические события Крымской войны накрепко связали маленькую Балаклаву с огромным Лондоном.
Примерно десять лет назад кинематографисты туманного Альбиона снимали фильм у горы Таврос. После съемок на одном из старых зданий на Таврической набережной, на противоположной от главной набережной стороне бухты, рядом с полуразрушенными бывшими дачами российских аристократов долго еще красовалась надпись огромными буквами – LONDON HOTEL. У туристов она вызывала не меньший интерес, чем сумрачный прямоугольник входа в штольню, где базировались подлодки Черноморского флота.
Задолго до революции Балаклава носила статус одного из самых модных курортов России и литературной Мекки. Здесь Куприн создал своих «Листригонов», Адам Мицкевич написал сонет о развалинах замка, а Грин сочинил Зурбаган…
В шестидесятых годах теперь уже прошлого века, в тех самых, когда Балаклава была секретным объектом, там снимали знаменитый киношлягер «Человек-амфибия» и другие наши фильмы с морской экзотикой. Местные жители видели и амфибию в человеческом облике, и корабли с алыми парусами… Многие, в том числе и Любовь Матвеева, участвовали в массовках и до сих пор об этом вспоминают.
В начале каждой экскурсии Люба без ложной скромности представляется: «Член международного клуба морячек, единственная в Украине и в бывшем СССР женщина-штурман дальнего плавания, автор автобиографической повести «Веркины мили», лауреат литературных премий, поэт, художник». После такого вступления следует минута почтительного молчания пассажиров прогулочного катера. С этой минуты Любу слушают, открыв рты. А после экскурсии нет отбоя от желающих сфотографироваться с непростой балаклавской морячкой.
Любовь Матвеева из династии моряков. И её сын окончил Севастопольское морское училище, служил подводником на Камчатке. Внушительные «военно-морские» часы на руке Любы – премия, полученная на одном из литературных конкурсов.
Морской характер
Моя хозяйка историю Балаклавы тоже знает неплохо. Да и саму Галину Николаевну здешние ни с кем не спутают: она много лет работала директором местного Дома пионеров. Да так и осталась вожатой по жизни. Ей звонят бывшие однокашники и однокашницы, бывшие юные пионеры, знакомые из разных городов. Даже из заполярного Гаджиево. Там в холодном северном море плавал на подлодке её муж, там родилась и училась в школе их дочь, там быстроногая, никогда не унывающая Галина стоически возглавляла женсовет и провожала мужа и его друзей в «автономку»… Теперь ей звонят и по телефону, и в дверь еще и соратники по Партии регионов. Она, естественно, лидер в своей ячейке. Даже сегодня, в преклонные лета, не домоседка. То, принарядившись, торопится на встречу бывших одноклассников по поводу очередного юбилея. А то с утра пораньше спешит на катер (для местных пенсионеров проезд до пляжей льготный), чтобы подышать открытым морем, поплавать и ещё успеть на какое-то собрание не на шутку взволнованной общественности… Поводов тьма. К примеру, воду горячую отключили в домах, а плату продолжают взимать. Пенсия же, как была, так и осталась только «для поддержки штанов». И если бы не «остатки прежней роскоши» от советских времен, когда муж плавал и неплохо зарабатывал, то все в смысле быта было бы намного более грустно.
При всем при том в уныние Галина Николаевна не впадает: не в её характере, да и что толку «нюни распускать». Гостеприимство её для родных и друзей неизменно. Здоровье? Да, пошаливает. Годы. Куда денешься? Но не сдается. Надо бы отлежаться, но кто-то звонит. И она к телефону: голос ровный, приветливый, шутит. Хотя только что приняла таблетки, сбить давление.
Ладить с Галиной Николаевной не всем легко: морской характер решительный, иногда командный. Но все это неудобное перекрывает её безоглядное стремление выручить из беды, честность и чувство юмора. Словом, мы ладим. Балаклава и Галина Николаевна для меня неразделимы.
Привет из космоса
В этом году удалось побывать в Балаклаве не жарким летом, как прежде, а в середине сентября. Притихший городок отдыхал от курортной суеты и многолюдья. Как точно выразил это время навеки прописанный здесь Куприн: «Сразу в Балаклаве становится просторно, свежо, уютно и по-домашнему деловито, точно в комнатах после отъезда нашумевших, накуривших, насоривших непрошеных гостей …».
Вода в море под плюс 23. А воздух прогревается по-летнему только к полудню. Утром и к вечеру уже по-осеннему прохладно.
На главной набережной владельцы лодок-яликов и небольших катеров еще зазывают на пляжи и на морские прогулки к мысу Айя и к гротам Затерянного мира, но не так энергично, как летом. И в этом нестройном хоре уже не слышно голоса Любы Матвеевой, что и означает: сезон закрыт.
{hsimage|В Затерянный мир на катерке||||} Еще благоухают розы у фасадов старинных зданий на набережной: у гостиницы «Гранд-Отель» в начале девятнадцатого века принадлежавшей состоятельному греческому семейству, у ног трех мраморных итальянских красавиц, что радуют глаз с фронтонов городской библиотеки имени Александра Куприна. Больше ста лет назад владелица особняка графиня Мерецкая заказала итальянскому скульптору для украшения фасада три скульптуры из белого мрамора. Тонкие девичьи фигуры в ниспадающих легких хитонах так прекрасны, что многие из тех, кто видит их впервые, подходят, чтобы рассмотреть поближе.
Благоухают пунцовые и белые розы и в уютном дворике храма Двенадцати Апостолов. Эта церковь, построенная в 1357 году «скромным мужем, консулом и комендантом» крепости Чембало Симоном дель Орто – самое старое здание Балаклавы, также, как и несколько других, чудом уцелевшее в годы войны, когда от Севастополя и его старушки-Балаклавы остались почти одни руины. В православном храме исправно идут службы.
С любой точки старого центра видны силуэты башен и стен Генуэзской крепости – молчаливой свидетельницы всего, что происходило и происходит внизу, на уровне моря.
Казалось бы, все удивительные и невероятные совпадения, что связаны у меня с Балаклавой, когда-то должны закончиться. Ну, чем еще может удивить этот городок? Особенно теперь, когда бухту обыденно и властно заполонили владельцы белых яхт, на стоимость которых можно было бы купить все местные достопримечательности? Смотришь на эту роскошь, на новенькие с иголочки дворцы нуворишей вдоль побережья, а настоящей красоты в них не находишь. Такой вечной, дух захватывающей красоты, как слившиеся с природой каменные башни Генуэзской крепости на горе Кастрон…
«Чем еще может удивить этот городок, этот затерянный среди других миров мир? Наверное, пора сменить маршрут? Наверное, закончились балаклавские чудеса?» – так размышляла я, завершая эти заметки. И тут вдруг услышала новость!
{hsimage|Среди космонавтов Антон Шкаплеров (в центре)|||} 14 ноября с космодрома Байконур стартовал космический корабль «Союз ТМА-22». Командир экипажа россиянин – уроженец Балаклавы Антон Шкаплеров.
Чудеса! Ведь два месяца назад я каждый день по пути домой с морских прогулок проходила мимо школы № 30, в которой, как оказалось, учился и которую успешно окончил будущий космонавт. Эта новость показалась мне такой же невероятной, как та встреча с Татьяной у родника…
