Вряд ли кто будет спорить, что Хельсинки один из красивейших европейских городов. Вот и популярный еще с советских времен журнал «Юный художник» в девятом номере за этот год знакомит своих читателей с впечатлениями о столице Суоми петрозаводского художника Бориса Акбулатова.
Сегодня с разрешения автора мы публикуем его статью в полном объеме с оригинальными авторскими фотографиями.
***
Во времена СССР в Петрозаводск изредка привозили выставки из Суоми, знакомившие с современным изобразительным искусством ближайшего соседа Карелии. Перестройка способствовала более тесному общению с западной культурой. Так на Онежской набережной нашего города собралась целая галерея произведений искусств – скульптуры и знаки, подаренные городами-побратимами из Финляндии, Швеции, Германии, Америки…. Они дают некоторое представление о культуре этих стран, однако непосредственные впечатления о «иноязычном» искусстве в живой среде – совсем другое дело. И мои довольно регулярные поездки в Финляндию предоставляют для этого богатый материал. В частности, меня всегда интересовала степень популярности современного искусства в обществе, его влияние на образ жизни человека.
Первое впечатление о культуре и искусстве страны обычно дает архитектура. К примеру, выходишь на вокзальную площадь и перед тобой, буквально на шаговом расстоянии, три великолепных сооружения. Это сам вокзал (архитектор Элиэль Сааринен, 1919) и два музея: слева Национальный музей классического искусства «Атенеум» (архитектор Теодор Хейер, 1887) справа – музей современного искусства «Киасма» (архитектор – Стивен Холл, 1998).
Несмотря на то что эти здания спроектированы не только финнами, но и американцем (Стивен Холл) и представляют три архитектурных стиля (вокзал – арт нуво; «Атенеум» – неоренессанс; «Киасма» – авангард конца ХХ века), все они прекрасно вписаны в ландшафт Хельсинки, ни одно из них не вступает в противоречие со сложившейся средой города, который растет и развивается вот уже более четырехсот лет.
И такая согласованность объясняется тремя составляющими: первая – единицей измерения пространства здесь служит человек – его тело, чувства и желания; вторая – непременное учитывание того, что принято называть «гением места», т.е. уникальности, сакральности места с его устоявшимся эмоционально-историческим фоном и восприятием; и третья – уважение к традиции.
Скажем, американец Стивен Холл, проектируя «Киасму», отталкивался от идей представителя финской ландшафтной архитектуры, всемирно известного Алвара Аалто, спроектировавшего великолепный, в стиле модерн и функционализма, концертный зал «Финляндия», в котором неоднократно довелось побывать и мне. И всякий раз я удивлялся соразмерности и удобству зала в любой, даже самой отдаленной от сцены зоны (об акустике уже не говорю – это само собой разумеется, звучание бесподобное).
Соразмерности и удобствам отвечают сооружения конца девяностых – начала двухтысячных, где финские архитекторы постоянно экспериментируют с камнем, деревом, пластиком, металлом и стеклом. Например, «стеклянный» дом Sanomatalo (крупнейший медиаконцерн Финляндии, издающий главную в стране газету «Xelsingin sanomat»), построенный по проекту Яна Сдерлунда и Антти-Матти Сиикала, или новое здание Парламента в исполнении архитектора Пекки Хелина. Кстати, именно П. Хелину принадлежат слова: «…в наши дни архитектура высокой политики – это место открытое и по-настоящему близкое к людям».
Именно такую открытость и близость людям я заметил и в обычных многоквартирных застройках Хельсинки. Так современный жилой комплекс в районе Херттониеми, где я обычно живу в Хельсинки, чем-то напоминает малодворную северную деревню прошлых веков. Его особенность: единое пространство, объединяющее несколько домов. Море автомобилей вытеснено на улицу, на многоярусные стоянки. Двор с его игровыми детскими площадками, зонами отдыха для взрослых становится как бы продолжением квартиры.
Финн с малых лет видит разнообразие хорошо спланированных строительных объемов жилых домов, интерьеров, дворовых территорий, где непременный атрибут – уголок природы. Это влияет на него самым положительным образом, так как впечатления от гармонично устроенной окружающей среды накрепко входят в его сознание. Плюс дальнейшее экологическое и культурно-правовое воспитание. Поэтому закон номер один для любого финна – жилищный комфорт не должен вредить природе. И даже есть ощущение, что природа, её сохранность, ухоженность имеют приоритет перед цивилизационными предложениями.
Все, что я видел в Хельсинки и в его окрестностях, – административное здание, скульптура, жилой квартал, дача, хозяйственная постройка… – не только не мешали восприятию природы, напротив, подчеркивали ее красоту. А фасады многих домов чем-то напоминали ландшафтные картины известного нидерландского художника Питера Мондриана.
Впрочем, картины Мондриана то и дело оживали в многочисленных парках и скверах Хельсинки, где растут даже яблони и груши, плодами которых при желании можно подкрепиться: они по-северному небольшие, но сочные и сладкие.
Деревьев в городе очень много, и их наряд – то пестро-осенний, то однотонно-зеленый, весенний, то графично-снежный, зимний – отражается в стеклянных фасадах современных зданий, что придает городу молодцеватый вид. Выглядеть молодо здесь что-то вроде моды. Сужу по внешнему виду людей в возрасте: они ухожены, современно одеты и даже в свои восемьдесят, и даже с костылем, и даже на протезах водят машину, потому что чувствуют себя в родном городе как рыба в воде – никто не собьет на дороге, никакой лихач не вздумает обойти на красный свет или выехав на встречную полосу… Здесь приоритет Закона. Причем, для всех – от президента до рядового гражданина. Не потому ли в Хельсинки да и в других финских городах у меня возникало чувство умиротворенности и безопасности, что архиважно для психики измотанного стрессами современного человека.
Финны любят природу, семейное тепло, домашние посиделки за чашкой кофе и, конечно, сауну. А еще у них в генах – любовь к рукомеслу, рукоделию. Последнее породило такое направление, как финский дизайн. Это даже стало как бы общенародным делом, в чем можно убедиться, посмотрев, как финн обустраивает свое жилище, в котором почетное место занимают современные произведения живописи и графики, малая скульптура из керамики и бронзы, поделки из дерева. И это для меня, как для художника, было самое интересное.
Естественно, я захотел узнать побольше о том, как живет финский художник и на каком языке он говорит.
Самый зримый и доступный язык – это скульптура. На Сенатской площади вблизи знаменитого Кафедрального собора я с удовольствием посидел на дизайнерской скамейке HAPPY HELSINKI.
Но особенно заинтересовали меня две скульптуры – «Счастье» Рафаэля Сейфулина на побережье Эйра (Eiranranta) – любимое место моих прогулок, и памятник финскому гражданину Арво Кустаа Парккиле художника Оскара Микянса в сквере на углу улиц Eerikin и Lapinlahden.
Скульптура Сейфулина, несмотря на свою лаконичность и даже строгость, говорит прежде всего о чувствах. Две фигуры, мужская и женская, между ними – яблоко, впереди – морская даль. Что еще нужно для счастья…
Я заинтересовался этим художником и благодаря интернету узнал, что родился Сейфулин в Узбекистане, окончил «Мухинку», до начала девяностых занимался керамикой и проживал в поселке Кикерино Лениградской области. В 1992 году после распада СССР художник переехал в Финляндию. И вот в Суоми он раскрылся как оригинальнейший мастер скульптуры. Его работы «Конь счастья» (Турку), «Ветер с моря» (Ханко) а также упомянутое мной «Счастье» получили большое общественное признание.
Памятник Арво Кустаа Парккила (1905 — 1978) поразил меня тем, что этот человек в скромном плаще и кепке не был знаменитым артистом или писателем, как я поначалу думал. Он был… бездомным алкоголиком. Прославился же Парккила тем, что смог победить свою болезнь и впоследствии возглавил антиалкогольное движение в Финляндии, стал активно помогать нуждающимся в социальной реабилитации, открывал для них ночлежки и центры поддержки. Перед съемкой я немного похулиганил и положил кошелек с несколькими евро в его протянутую ладонь – нуждающиеся ведь до сих пор не перевелись. А жест руки Парккиле был так красноречив…
Вообще, как мне показалось, сегодня скульптор с его образным мышлением оказывает все большее влияние на финскую архитектуру. Я с восхищением смотрел на мост в виде морской волны, под которым сновали десятки велосипедистов и под которым я также однажды проезжал на велосипеде. Этот мост находится вблизи одного из самых молодых и авангардных по архитектуре районов Хельсинки – Руохолахти. Его автор – скульптор Мартти Айха – хорошо известен в Карелии благодаря созданному им в поселке Войница монументу «Камень Вассилы». Монумент посвящен знаменитому рунопевцу Ваассиле Киелевяйнену и всем другим рунопевцам Беломорской Карелии. Сам Айха является дальним потомком Вассилы Киелевяйнена.
Знакомство с художественным обликом Хельсинки и его творцами неумолимо привело меня однажды в выставочный центр Мессукескус (Messukeskus), расположенный в районе Пасила (Pasila). И уже сам переход из станции метро Пасила вводил в атмосферу современного уличного искусства, настолько экзотично он был расписан молодыми живописцами. Стиль росписей напоминал манеру американского художника Кейта Хэринга.
Месceкескус состоит из комплекса зданий под одной крышей, где в разных залах проводятся различные выставки и мероприятия не только «местного», но и международного масштаба. Мне повезло, и я попал на выставку изобразительного искусства скандинавских стран совместно с финским дизайном и другими культурными артефактами (общее название выставки ART HELSINKI).
При входе на выставку нас, зрителей, встречала абстрактная скульптура, напоминающая «Ленту Мёбиуса». На скульптуру проектировалось видео шевелящихся человеческих губ. Издаваемый при этом шепот был звуковым фоном всей выставки, состоявшей из множества секций-галерей.
Галереи представляли много различных направлений, что доказывало, насколько финский художник восприимчив ко всем мировым исканиям в области искусства и насколько он решителен в стремлении добиться успеха. Участие в артгалереях художников из других стран только подчеркивало направленность финского искусства в общее европейское русло.
Бросились в глаза офорты с мотивами из европейской классики испанского художника Маноло Вальдеса, которые, в свою очередь, были созданы под влиянием Веласкеса и Пикассо – современная попытка найти связь времен разных периодов искусства.
Для меня в этой повторяемости на новый лад, в уходе в культурные напластования был некий сигнал об отказе художника от собственной самобытности. И я отчасти понимал, почему он выбрал этот путь и эту манеру. Сегодня, когда духовные ценности в отличие от материальных не на первом месте, художнику, чтобы выжить, нужно во что бы то ни стало обратить на себя внимание. Но его оригинальную работу публика вряд ли оценит, вот он и пытается выделиться за счет знаменитостей.
В целом увиденное отличалось от нашего российского искусства. Почти нет натурных пленерных работ. Мало сделанных в формате реалистической школы живописи. А если и встречаются, то чаще всего у русских художников, осевших в Финляндии. Как например, у Сергея Зленко. В галерее представлены его тематические картины из мира балетного искусства. Также он успешно работает в жанре портрета.
Многие художники дежурили у своих работ и были рады поговорить со зрителями в ожидании покупателей. Меня заинтересовал живописец Юсси Ойкаринен, судя по картинам, любитель водной стихии. И тем не менее рядом с большими интерьерными маринами он представил и работу на волнующую финнов тему: экономический кризис на заводе мобильных телефонов «Нокиа». Основной мотив ее взят из эпоса «Калевала». Чувствуется, что эта картина очень важна для Юсси Ойкаринена, так горячо он о ней говорил.
В таком подходе к современности промелькнули черты, характерные для искусства классиков-основателей финской живописи – Аксели Галлен-Каллелы, Пекка Халонена, Хуго Симберга, Тюко Саллинена – где и природный финский юмор, и гротескный мифологизм. Несмотря на влияние европейской моды, финны чтут завоеванные предшественниками традиционные ценности в искусстве. К ним можно добавить больший универсализм, свободу выражения художника как личности.
Запомнились эмоциональные акварели Мики Тёрёнёна. Контрасты, использование диагонали потоков северного света давали впечатляющий образ города.
В галереях я запасался буклетами. В буклете художника из провинции Вели Яхтявя прочитал, как много ему пришлось попотеть, прежде чем он обзавелся собственной мастерской. Теперь его цель – добиться признания.
У импрессионистических работ общительной Нетти Тиитинен собралось много желающих взглянуть на ее мастер-класс. Ее детские образы, светящаяся живопись воды привлекательны не только для любителей, но и для художников.
Рядом с живописью соседствовали скульптура, текстиль, керамика. Текстильные гобелены на темы природы были похожи на ботанические карты. А изделия Пяйви Ринтаниеми тонкостью выделки и очаровательной пустотой напоминали сосуды из больших морских раковин.
Всё это разнообразие укладывалось в определенный стиль ярмарки искусства. Направленность на покупателя формировала содержательную часть выставки. Это в основном работы для апартаментов и личных коллекций. Здесь проглядывались как зритель, имеющий общую высокую культуру, так и художник, не чурающийся яркого индивидуализма, что выражалось то экспрессией цвета, то дробностью планов в пейзаже, то холодностью и упрощенностью минимализма.
Для финских художников современный модернизм – часть искусства без излишнего литературного декорирования, иллюстративности, а то и предметности, как основы изобразительной практики. Их изобразительный язык является своего рода прямой речью, далекой от привычной нам образности.
Волны модернизма, как следствие технологического прогресса, размывают целостный взгляд художника на мир, делают его более рациональным, что, впрочем, не мешает художнику быть естественным и любить свою финскую природу, любоваться северным сиянием.
Моя прогулка по переулкам арт-галерей подошла к концу. Она была интересна своей атмосферой, ярмарочным духом, но все же хорошо, что в Хельсинки есть немало мест, где можно уединиться и созерцать устоявшееся проверенное временем искусство. Как например в музее Tenispalatsi на Solomonkatu 15, где я познакомился с персональной выставкой Марьятты Тапиола.
Художница живет и работает в деревне. Ее большие живописные холсты написаны темперой, скупо и в то же время экспрессивно. Темы её работ скорее философские – размышления о краткости и вечности человеческой жизни. Мистические образы животных на картинах наполнены грубой живописной силой, а сила природных стихий обуздана современным техницизмом. В работах Тапиолы развиваются направления, берущие истоки в античной мифологии. Ощущение современности дает свободное письмо, некоторая параллельность смыслов в содержании и отсутствие рамы. Ничто не должно сдерживать размышления художника – этот подход захватывает внешне холодноватого финского зрителя. Устроители выставочных проектов стараются сделать посетителя соучастником творческого процесса, дать ему хорошего культурного пинка, вывести из запоя комфортной жизни и осенне-зимней депрессии полярной ночи.
Так совпало, что буквально в двух шагах от зала с работами Тапиолы, в другом большем пространстве музея Tenispalatsi экспонировалась «Русская сказка» из Третьяковской галереи. Открывалась она произведениями Виктора Васнецова, Василия Максимова, Сергея Коненкова, Натальи Гончаровой, Ивана Голикова, Василия Поленова. Древний, сказочный мир с былинными героями, колдунами, русалками, лесовиками выражал в картинах русских художников нашу вторую природу, глубины таинственной русской души и никого не оставлял равнодушным.
Чернокожий смотритель в зале, услышав, что я говорю со своим спутником по русски, обратился ко мне на хорошем русском и попросил разъяснить смысл названия картины Васнецова «Витязь на распутье». Помнится, я сказал ему, что это связано с непредсказуемостью нашей жизни: в отличие от западного упорядоченного мира, который столетиями стоит на одном и том же пути, русская цивилизация развивается не прямолинейно, а в нескольких направлениях. Мы всегда стоим перед выбором – по какому пути идти.
Хранитель, который оказался искусствоведом по образованию, по-моему, остался доволен и рассказал в свою очередь, что было на предшествующей русской немецкой выставке. Там были представлены современные технологии производства фильмов. Оказывается, современное кино Германии делается в основном на студии с помощью компьютерных технологий. Меня удивило, насколько разносторонни были интересы и широта профессиональных знаний простого смотрителя. Но когда я узнал, что в его обязанности входит и просвещение зрителей (чтение лекций и показ видеофильмов), перестал удивляться.
После знакомства с творчеством Марьятты Тапиола картины из Третьяковки смотрелись как старые добрые знакомые – с таким же живым интересом, но с привкусом новизны. Тем и хорошо искусство, что оно способно обновлять наши взгляды в текущей современной жизни. Настоящие мастера, в какой бы стране они ни жили, умеют красками осмысливать и выражать свою эпоху.
Следующее знакомство с финским искусством состоялось в самом первом хельсинкском небоскребе – гостинице Тorni (башня), что находится недалеко от центра. На прилегающих к ней улицах разместились небольшие художественные галереи, куда я, конечно же, заглянул, так как здесь можно увидеть много новых, интересных художников, например, таких, как живописец Кай Стенвал. Он нашел себя, разрабатывая свою авторскую мифологию в рамках модернистских культурных понятий. Герой его работ – хорошо всем знакомый мультфильмовский утенок американского художника Уолта Диснея. На фоне финского пейзажа этот американский персонаж пародирует реальную жизнь. Утенок фантастически реален, настолько мастерски он вписан в окружающую действительность.
У этого художника сильно развито чувство современности, и он старается не ограничиваться персонажами из прошлого, пусть даже и недавнего прошлого. Новых героев он ищет и находит в политическом пространстве. Например, сейчас в своей мифологии он использует персонажи, похожие на Владимира Путина и других вип-персон.
Визуально работы Кая Стенвала воспринимаются как постеры: в них внедрен рекламный элемент, яркий насыщенный цвет. Часто я видел репродукции его работ в витринах магазинов, на стендах выставок в общественных помещениях и на стенах домов. Он очень последователен в живописной манере: навязчивый и вместе с тем рассчитанный колорит, отточенный рисунок, ничего лишнего.
В сходной реально-фантазийной манере работает и более молодой Маркку Лаакса. У него среди финских белых сугробов бродит с гитарой Элвис Пресли.
В галерее Bronda я познакомился с персональной выставкой молодой художницы Софии Кукконен получившей профессиональное образование в Италии. В её холстах опять увидел черты переосмысления и переработку классического наследия.
Основа творчества Софии – преображение итальянских мраморных скульптур на новый лад. Амур, Психея и другие изваяния изображены в стиле поп-арт через изящное погружение в белый цвет.
Что ж, повторюсь: таков один из распространенных сегодня приемов – выражение себя, своего присутствия в мире искусства через знакомые всем культурные символы.
В другой, припортовой части Хельсинки на набережной Финского залива разместилась галерея Forum Box. У неё оригинальный интерьер, как бы незавершенный ремонт. Здесь я познакомился с проектом известного финского скульптора и дизайнера Норы Тапер. Она создает памятники общественным деятелям, эскизы памятных монет, преподает, делает из дерева скульптуры малой формы, увлекается традиционным народным творчеством – вязанием – плетением, которое еще сохранилось в провинциальных районах Финляндии. На ее выставке было представлено «монументальное вязание и плетение» из деревянной строительной арматуры, по виду напоминающее настоящее инженерное сооружение, сквозь большие и сложные композиции которого можно расхаживать по дощатым мосткам, быть своего рода ткацким челноком. Авторская демонстрация перехода из культуры прошлого в новую – и обратно. В целом творчество Норы Тапер запоминается остросовременными формами.
Если же говорить в целом о малых галереях Хельсинки, то можно сделать вывод, что здесь присутствует весь спектр направлений и поисков финских художников: от изображения простых натурных зарисовок, сцен уличной социальной жизни, нередко в стиле пародирования соцреализма, – до работ с эстетными абстрактными метафорами, каковых большинство в галереях. Такая многовекторная панорама художественной жизни Финляндии суть того, что искусство здесь для всех, а не только для избранных. И как во всем финском, сложные задачи, глубокомысленные, философские подтексты преподносятся зачастую внешне упрощенным изобразительным языком.
Одна из моих экскурсий закончилась в районе Херттониеми небольшим художественным открытием. За скульптурой мифологической головы, украшенной цветной мозаикой я увидел белое уютное здание, окруженное деревьями и обращенное на морской залив. В окнах – знакомые с юности силуэты античных гипсов. Это была художественная школа. Я вошел, представился, и школьная сотрудница любезно согласилась провести для меня экскурсию, но прежде я должен был снять обувь. Кстати, детской обувью был буквально заставлен весь пол вестибюля. В одной из аудиторий я увидел, как девочка лет семи-восьми старательно красила белой краской коробочку из под сока, это было ее классное задание.
Преподавательница Миркка Кастинен рассказала, что школа была открыта в 1978 году при поддержке министерства культуры и министерства образования Финляндии. Она имеет восемь отделений в разных районах Хельсинки. Главное здание расположено в живописном местечке Роухувуори («гора трав»), вдали от городской суеты. Школьная программа рассчитана на три потока: первый «Подготовительный» (4-6 лет, 2 часа в неделю), второй «Основы художественного творчества» (7-12 лет, 2-3 часа в неделю), третий – «Мастер-классы углублённого уровня» (12-20 лет, 3-7 часов в неделю).
Во всех восьми отделениях школы занимаются 600 учеников от четырех до двадцати лет. Занятия платные, ведутся по государственной программе, но каждый преподаватель в рамках программы может вводить полученные опытным путем практические упражнения. В отличие от наших школ здесь только одно занятие в неделю, к тому же нет экзаменов. Но выставки в городских залах обязательны как отчет о достижениях юных художников.
Школа дает начальное художественное образование, знакомя с основами художественной грамоты, мастерства. В процессе обучения формируется самостоятельная личность, способная в дальнейшем понимать текущие художественные направления и делать свой выбор, встраиваясь в общий поток. После окончания школы наиболее способные ученики продолжают обучение в художественных вузах, становятся учителями, ландшафтными дизайнерами, архитекторами, декораторами, графиками.
Непосредственно в Херттониеми занятия ведут шесть штатных учителей и четырнадцать внештатных. Преподаватель Миркка Кастинен ведет проект «150 лет композитору Яну Сибелиусу», куда включены и аудифайлы – звуки леса. Дети сами записали хруст веток, шелест листьев, шум ветра. Открывают экспозицию рисунки-портреты композитора в различные периоды его жизни. Главная задача проекта – показать умение учащихся, передать средствами изобразительного искусства своеобразие музыки Сибелиуса, навеянное северной природой, ее национальный характер. Эти задачи учащиеся попытались решить с помощью различных пластических приемов и материалов.
К сожалению, снимать детей в школе запрещено. Но из увиденного понравилась раскованность в работе с цветом на больших плоскостях, свобода в ритмической организации композиции. Ощущалась нацеленность на развитие декоративных способностей учеников.
То, что творческая молодежь имеет полную возможность реализовать в стране Суоми свой потенциал, подсказало мне и граффити на стенах станции метро Мюрмяки, где городское управление в целях поддержки современного искусства предоставило право группе из десяти уличных художников воплотить здесь свои «разноцветные мечты» (Multicolored Dreams»).
Государственная поддержка молодого финского искусства видна и в современном здании Университетской библиотеки. Одну из стен занимает композиция «Маленькие миры» художников Терхи Экебом и Энни Роппе.
На этих бесхитростных разноцветных мечтах я и хочу закончить свою статью о знакомстве с искусством Финляндии, которое, надеюсь, еще продолжится.
Фото автора
