«Жаль, что дуэли не в моде, я бы вызов принял…». Новый рассказ Валентины Акуленко.
Тридцать лет назад семья Крыловых, семья Пушкиных и другие семьи отметили новоселья в блочной четырехэтажке. «Однушка» Пушкиных стояла впритык к «двушке» Крыловых. Квартиры разделяла стена.
Жильцы нового с иголочки дома пребывали в эйфории. Мечта об отдельной благоустроенной квартире стала явью. Новоселам было с чем сравнивать. Крыловы с двумя детьми много лет теснились на 20 квадратных метрах в коммуналке почтенного дома в центре города. Пушкины с ребенком – того хуже: обитали в комнатенке двухэтажного барака окнами на автотрассу. А тут вдруг – тишь и благодать. Новоселам не мешало уснуть даже непрерывное урчание экскаваторов и грохот другой строительной техники вокруг их дома, который появился первым в застройке микрорайона, и гордо высился на взгорке.
Несколько месяцев, по мере заселения, шумно и хлебосольно справлялись новоселья. В выходные с самого утра оба подъезда аппетитно благоухали пекущимися пирогами, варящимися свиными и говяжьими ножками для холодцов и овощами для винегретов. К вечеру запахи закусок мощно перекрывал алкогольный и табачный. Но даже это испытание некурящие и трезвенники переносили стойко, терпеливо дожидаясь конца новосёльных оргий.
Ближайшие соседи торопились познакомиться ближе: не терпелось узнать, кто поселился за стенкой и к чему быть готовыми. Зазывали друг друга к накрытым столам. Крыловы, статус которых и по жилплощади, и по положению, и по возрасту главы семейства был солиднее, чем у жильцов за стенкой, первыми пригласили к себе Пушкиных. Розовощекая Наталья Пушкина возглавила семейную делегацию. Одной рукой она держала ладошку сына, четырехлетнего Саши, в другой, торжественно поднятой, несла на блюде роскошный пирог; яркую ягодную начинку которого украшали затейливые вензеля и решеточки из полосок теста. В сильных руках главы семейства, Сергея, уместились сразу две миски: с холодцом и винегретом. Саша крепко прижимал к груди двухлитровую банку с огурцами домашнего засола.
Обстановка в квартире Крыловых вызвала у Натальи Пушкиной почтительный трепет. Она с уважением оглядывала стеллажи с книгами, добротную мебель, хрустальные бокалы и красивую посуду на овальном столе, покрытом белой, как первый снег, накрахмаленной скатертью. А когда первоклассница Нина Крылова села за пианино, чтобы приветствовать гостей торжественным маршем, Наталья, расчувствовавшись окончательно, бросилась в свою квартиру, чтобы прибавить к своим щедрым гостинцам ещё и обширную круглую румяную ватрушку с творогом. Наталью впервые пригласили в квартиру с пианино. В квартиру, казавшуюся ей, росшей сначала в деревне, потом в городском бараке, красивым островком иной жизни. О таких культурных и радушных соседях они с Сергеем не могли и мечтать.
За столом гости держались скромно, даже скованно: отказывались от спиртного и нахваливали все, что было приготовлено хозяевами. Дети – Нина с младшим братом и Саша Пушкин — веселились в другой комнате, полной игрушек и со специально накрытым для них столом. К концу не слишком затянувшегося застолья хозяева и гости были вполне довольны друг другом. Крыловы узнали, что Наталья — повар в одной из столовых их района, Сергей — опытный прораб на стройке. Пушкины смекнули, что Сашу, в случае чего, можно будет иногда доверить соседям.
Скоро Крыловы поняли «в случае чего» именно. Пушкины часто ссорились. Сложно было понять причину. Оба молоды, на вид здоровы, трудолюбивы, как будто все у них не хуже, чем у многих. Но, как говорится: «Чужая семья – темный лес». Маленький Саша гостил у соседей все чаще. Его, плачущего и дрожащего, Крыловы забирали у Пушкиных, когда крики и брань супругов не в силах были заглушить никакие стены, и скандал перерастал в драку.
Но даже если наступало перемирие, родители не баловали сынишку ласками. Изо дня в день малыш слышал от них одно и то же: «Не путайся под ногами!», «Садись есть!», «Не мешай, я устала!», «Просыпайся скорей, а то опять опоздаем в садик!» … И все в таком боевом духе.
Зато у Крыловых худенький Саша с огромными грустными черными глазами на бледном личике оживал, как слабый росток, дождавшийся влаги и ухода. Он робко улыбался. И даже тихо смеялся вместе с Ниной, когда она читала ему и своему младшему брату что-то потешное из детских книг. Нина посматривала на маленького соседа с состраданием, и думала, что полному тезке поэта, кажется, не очень-то повезло с родителями, если он никогда не торопится домой.
***
В новой квартире Пушкиных, на высокой этажерке для книг, с каждой полочки которой свешивался уголок вышитой салфетки, не было ничего для Саши. Верх этажерки Наталья обильно заполнила статуэтками и яркими открытками. Ниже – «скучали» в одиночестве толстый том «О вкусной и здоровой пище» с рецептами и аппетитными иллюстрациями и несколько мужниных растрепанных справочников по строительству. Тяжелый фолиант «О вкусной и здоровой пище» малыш иногда перелистывал, любуясь изображенными на некоторых страницах лакомствами.
Словом, в разгар пушкинских скандалов Крыловы утешали, кормили Сашу, читали ему книжки, укладывали спать. Когда же через день или два его родители мирились, мальчик возвращался домой. Пушкины, как могли, старались отблагодарить соседей. Наталья угощала пирогами. Сергей охотно помогал, если требовалось, мелким ремонтом: новый замок вставить, что-то починить. Крыловым приходилось терпеть образ жизни соседей – людей вроде бы неплохих, незлых, неглупых. Но каких-то душевно неустроенных, возможно, несчастных.
Сергей Пушкин днями и вечерами пропадал на своих стройках. Возвращался поздно, за что и получал от жены бурные сцены ревности. Яростную брань Натальи в подъезде мог не слышать только глухой. Соседи сочувствовали Сергею, и жалели маленького Сашу. Иногда, летом, пока маленький Саша играл с детьми во дворе, Наталья усаживалась с соседками на скамеечку, уютно пристроенную в кустах душистой сирени, и, бесцеремонно перебив неспешную беседу, начинала свои монологи обо всем на свете. Соседки диву давались её познаниям. Будто не в столовой Наталья трудится, а в библиотеке. И складно так говорила, как по радио. Оказывается, будто по большому секрету рассказывала Наталья, в Индии растет такое фиговое дерево, у которого три тысячи ветвей, и под ними могут спрятаться от дождя одновременно несколько тысяч человек. И этому дереву три тысячи лет. В другой раз Наталья докладывала о пользе черноплодной рябины и о том, что от бородавок можно, оказывается, избавиться мелом, нанося его несколько дней. А Натальин совет, как просто, сбить кровяное давление, одной из соседок даже пригодился. Но и те, кто им не воспользовался, были в восторге от простоты рецепта. Всего-то и надо снять кожуру с пяти картофелин, промыть, залить полулитром кипятка, вскипятить под крышкой на малом огне 15 минут. Настоять, процедить. И пить по две чашки отвара каждый день.
Никому и в голову не приходило, что свои познания Наталья черпает не из книг, а из …обычного отрывного календаря. Она, в отличие от наивных соседок, равнодушно отрывающих и выбрасывающих календарный листок, внимательно прочитывала все, что там написано, и отлично запоминала. Однажды, мечтательно глядя куда-то вдаль, она заговорила стихами: «Когда без страсти и без дела бесцветно дни мои текли … Тут уж соседки заподозрили что-то неладное с Натальей… И не ошиблись.
***
Скандалы у Пушкиных стали настолько бурными, что однажды кто-то из соседей позвонил в милицию. Стражи порядка, в свою очередь, вызвали «скорую». И выяснилось то, о чем уже шептались в подъезде: у Натальи — тяжелый психический недуг. Медики обязаны были сообщить об этом соседям. То время, пока Наталья находилась в лечебнице, Сашу, как могли, опекали отец, детсад и, конечно, Крыловы.
Медики оставили Крыловым телефон на случай повторения приступов у соседки. Но Крыловы ни разу не осмелились позвонить. Болезнь не отступала и приняла такие формы, что Сергей, муж Натальи, уехал в другой город. Он бы и сына взял с собой. Да Саша не захотел, остался с матерью. Он к тому времени уже был подростком. Единственной опорой Наталье. Теперь она относилась к сыну ласково и называла его только «мой Сашенька».
Об этом периоде жизни соседей «за стенкой» Нина знала по рассказам родителей, потому что в семнадцать лет уехала из дома. Успешно поступила и окончила столичный вуз. Вышла замуж за хирурга одной из петербургских клиник. Сама Нина Федоровна работала там же терапевтом. Взрослые их дети-студенты жили отдельно. Но супругам пришлось переехать из северной столицы в «двушку» в блочном доме, где прошло детство Нины Крыловой, теперь – Голубевой. Родители старели, болели: Нина Федоровна никому не могла и не хотела доверить уход за ними.
По приезде первым, кого они с мужем встретили в подъезде, оказался никто иной, как Саша Пушкин. В седовласом уже, но моложавом, высокого роста человеке Нина узнавала все же худенького мальчика с огромными темными грустными глазами. Сосед ловко подхватил чемоданы и поставил у их двери, легко поднявшись на третий этаж: «Добро пожаловать! Вы погостить?»
– Не гости мы, Саша, а снова соседи, – Нина Федоровна не ожидала, что родной дом встретит их так приветливо, к тому же в лице Саши Пушкина.
Старики Крыловы рассказали дальнейшую историю живущих за стенкой. Наталья умерла, когда Саша уже почти «встал на ноги», то есть окончил речное училище и все навигации проводил в плаваниях. Возвращавшегося из плаваний молодого «морского волка» было просто не узнать: стройный спортивный красивый парень. Женился Саша рано. И развелся вскоре. К тому моменту, когда Нина Федоровна вернулась в родной дом, у Александра уже была школьница дочь от первого брака, и новая — то ли подруга, то ли супруга, которая то уезжала от него, то возвращалась.
И все бы, возможно, шло своим чередом. Но речной флот, как и почти все крупные промышленные предприятия в городе, разрушила стихия свободного рынка, начавшаяся в стране. Любимую работу Саша потерял. Другой не нашел. Жил случайными подработками.
***
Поликлиника, где Нина Федоровна, заведовала отделением, находилась недалеко от дома. И направляясь туда по утрам, она не раз видела, как бывший мореплаватель, её сосед, подметает дворы. Видом Саша все чаще напоминал бомжа, маявшегося то ли от голода, то ли с похмелья. Когда подруга надолго исчезала, Пушкина навещали собутыльники, часто по ошибке нажимавшие дверной звонок Крыловых.
Нина Федоровна и её муж с утра до вечера принимали больных: она — в поликлинике; он – в военном госпитале. Возвращались с работы под вечер. Стариков Крыловых, знавших не понаслышке, как протекает жизнь у соседа, за стенкой, не стало. Нина Федоровна могла видеть только то, что свои случайные заработки Александр в основном пропивал. Тем не менее, с соседями по подъезду Саша оставался неизменно вежливым и внимательным. Старики и особенно старушки с верхних этажей не могли на него нахвалиться, что сумки их тяжелые чуть ли не от магазина до квартиры помогал нести.
Однако непутёвая жизнь Александра Пушкина однажды до смерти напугала весь дом. А произошло вот что.
***
Проснувшись, как всегда, в семь утра, Нина Федоровна почувствовала резкий запах газа. Бросилась в кухню: все в порядке. Открыла дверь на лестничную площадку: там разило газом так сильно, что соседи стали высовывать из дверей свои заспанные встревоженные головы. Под подозрение сразу попала квартира Пушкина. Звонили, стучались в дверь – никто не открыл. Оставалось позвонить в МЧС. Машина с эмчеэсовцами прибыла незамедлительно. Молодой человек в форме не стал вскрывать дверь пушкинской квартиры, из которой и сочился газ. Он сходу приметил, что окно в квартиру открыто. Тут же из машины вынесли узкую складную лестницу. И спасатель с ловкостью Маугли, добрался до открытого окна и спрыгнул в квартиру. Зевак во дворе в этот ранний час собралось немного. А те, что были, одобрительно кивали: «Вот это выучка! Молодец парень!» Через минуту-две спасатель открыл дверь изнутри и вышел из авральной квартиры на лестничную площадку. Соседи дружно ждали, что он скажет.
И, странное дело: Нине Федоровне показалось, что лицо у спасателя не озабоченное, соответственно моменту, а хитровато-веселое. Он попросил всех разойтись и открыть форточки. А Нину Фёдоровну, как ближайшую соседку проблемной квартиры, доверительно поманил пальцем последовать за ним.
Она залилась краской, как школьница, от открывшейся картины. Александр, видимо, помирившийся с приходящей подругой, спал, крепко обнявшись с нею, на широком диване – единственной сравнительно новой вещью в пропахшей частыми застольями квартире с не задернутыми на пыльных окнах шторами. Одеяло валялось на полу. Когда они вошли, голая парочка даже не пошевелилась. Хотя «Адам» и «Ева», включая трех сердобольно подобранных ими уличных кошек, были живы. Спасатель поднял одеяло с пола, встряхнул его, и укрыл спящих. Не растолкал виновников происшествия, а именно укрыл. Это удивило Нину Федоровну и тронуло.
«Очагом опасности» оказалась включенная конфорка допотопной газовой плиты. На ней скончался почерневший от копоти чайник. Кроме чайника ничто и, главное, никто не пострадал. От взрыва газа спасло то, что форточки в кухне и окно в комнате оказались распахнуты.
Спасатель сказал Нине Федоровне, что заедет завтра, чтобы составить протокол и выписать её соседу штраф. При этом он почему-то продолжал улыбаться. На удивленный взгляд Нины Федоровны ответил, кивнув на спящих: «Всякого повидал, но такое — -впервые». Нина Федоровна, добрая душа, чуть не взлетевшая на воздух вместе со своим подшефным и его пассией, стала торопливо рассказывать, что сосед её – человек неплохой, сирота, мухи не обидит. Денег на штраф у него, наверняка, нет, потому как не живет, а прозябает. Нина Федоровна от волнения не заметила, что её легкий утренний халатик распахнулся, открыв ровный крымский загар на стройном теле. Конец апреля и половину мая она отдыхала в Крыму. Вволю наплавалась в Черном море. Вернулась домой к концу мая, когда в их северном городе бушевала последним цветом черемуха и начинала вступать в свои права сирень, кусты которой буйствовали под окнами дома. Спасатель продолжал улыбаться, глядя то на парочку крепко спящих виновников переполоха, то на соседку-защитницу. Случайно увидев себя в мутном зеркале трюмо времён Сашиных родителей, Нина Федоровна, страшно смутилась. Извинившись, запахнула халатик. С достоинством дамы, которой спасатель годился почти в сыновья, она тихо произнесла: «Спасибо вам огромное от всего нашего подъезда. Если надо, мы напишем благодарность? Только уж, пожалуйста, не наказывайте виновников строго. Мы сами все им выскажем. Раз уж так вышло, что ангел-хранитель уберег от беды …». И тут же заспешила домой. Но служивый задержал её за руку: «Как величают-то хозяина квартиры? Мне надо бы запись сделать о выезде …»
– Да, да, понятно, – закивала Нина Фёдоровна. – Не поверите, но зовут его Александр Сергеевич Пушкин … Странно, да? Но так и есть. Кстати, я врач, заведующая отделением районной поликлиники Голубева Нина Федоровна. Александра знаю с детства, потому так о нем и пекусь. Вернее, теперь мы с мужем помогаем ему, чем можем»
Спасатель, улыбаясь голубыми, как майское небо, глазами слушал Нину Фёдоровну. Достал из планшета блокнот, сделал запись. Перевел взгляд на спящую чету, потом на взволнованную их соседку… Подошел к открытому окну. Пушистые гроздья поздней черёмухи благоухали на подоконнике от просунувшейся в открытое окно ветви высокого в три ствола черемухового дерева, которое достигло не только окон верхних этажей, но уже почти поднялось до крыши четырехэтажки.
– Красота тут у вас! И тишина, – задумчиво заметил он.
– Не поверите, но мы сажали деревья и эту черемуху детьми, когда заселялись в этот дом.
– А меня зовут Сергей Чернышов. Может быть, выкроите время посмотреть мою собаку Альму? Она умница, породы лабрадор. Но что-то ей не здоровится. Несколько дней ничего не ест. Даже на прогулки не рвется. Все лежит.
– Вообще-то животными занимаются ветеринарные клиники, – ответила Нина Федоровна. Но тут же, вспомнив, как заботливо спасатель укрыл одеялом её проштрафившихся подопечных, согласилась: «Хотя … у животных хвори те же, что и у нас, у людей. Запишите мой телефон. Завтра посмотрю вашу Альму.
– Я за вами заеду? – предложил новый знакомый.
Вернувшись, Нина Федоровна все рассказала мужу. Он был раздражен, нервничал:
– Что-то долго этот парень тебя допрашивал. Тебе не кажется? Твой Пушкин, что же, дар речи потерял? Или дома его не было?
– Да, дома он. С подругой. Спят, пушкой не разбудишь.
– И оба, надо полагать, пьяны в дым, – заметил муж. – Ну, а ты что так светишься?
Нина Фёдоровна ничего не ответила, а посмотрела на мужа тем долгим спокойным и слегка насмешливым взглядом, которого он очень давно у неё не видел. Когда-то от этого взгляда он терялся, смущался, волновался, не зная, что думать …
Нина Федоровна отказалась от приготовленного мужем завтрака. Она опаздывала на планерку. Он вышел проводить её в прихожую, чего давно уже не делал.
– Ты, наверное, хочешь спросить, позвонит ли мне этот молодой человек? Позвонит. Я обещала осмотреть его собаку. Можем поехать вместе. Ради нашего непутевого Пушкина, которому грозит немалый штраф.
– Нет уж, езжай одна, если обещала. Надеюсь, вернёшься?
– А куда я денусь? Ты же возвращаешься …
– Нина, не верь ты сплетням о моих, якобы, амурах …
– Нет дыма без огня, дорогой. Да и какая из молоденьких докториц, аспиранток и прочих устоит перед тобой? Красавец, ведущий хирург… Как я их понимаю! Как им завидую! Но и ты, похоже, ревнуешь меня в данный момент? Если бы наш сосед чуть не поднял нас на воздух, если бы не этот мальчик-спасатель, ты бы сейчас не помогал мне надеть плащ, не искал бы мой зонтик … Как прежде …
– Нина, этот спасатель не мальчик, а здоровый мужик… Со всеми вытекающими отсюда плотскими желаниями … К тому же сложен, как Спартак … Такой, знаете ли, непобедимый гладиатор в гости к самому Пушкину пожаловал … Сплошь литературные герои в нашем захолустье …
– А ещё Дон Жуан тут рядом … Забыл про себя, любимого?
– Нина, повторяю: все очень преувеличено, все сплетни и пересуды. И еще банальная бабская зависть… Не было и нет ни одного серьезного повода, поверь. И быть не может.
– Ну, а ты что чушь несешь про плотские желания Спартака?
Она рассмеялась. Чмокнула мужа в щеку и птицей, как в молодости, сбежала вниз по лестнице.
Медсестры сразу заметили перемену в заведующей. «Случилось что, Нина Федоровна?».
– Да вот сосед весь подъезд переполошил: газ включенным оставил. Хорошо, вовремя спохватились. Но пришлось МЧС вызывать.
– Ну, и как? Быстро приехали? – заволновался медперсонал
– Молниеносно.
– А симпатичные среди них были? – кокетливо поинтересовалась новенькая медсестра
– Да, к нам поднялся один такой… добрый молодец: и ростом не обижен, и косая сажень в плечах.
***
Когда Саша Пушкин проспался и пришел в норму, Нина Федоровна пригласила его на беседу. Мягко, но все же всыпала соседу за то, что спьяну натворил. Александр краснел, бледнел, клялся и божился, что ничего подобного больше не повториться. Он смотрел на Нину Федоровну (которую и называл по имени-отчеству из почтения к её профессии, хотя разница в возрасте у них была не велика) с такой мольбой в своих с детства печальных очах, что она, растрогавшись, подарила ему не новый, но вполне ещё хороший электрический чайник. Взамен того, что трагически сгорел на газовой конфорке.
Спасатель позвонил на другой день. Спросил, не передумала ли Нина Федоровна осмотреть Альму, можно ли приехать?
Сергей Чернышов жил в одном из новых спальных районов. В однокомнатной, чисто убранной холостяцкой квартире царил спартанский порядок: все на своих местах, ничего лишнего. Среди разной техники нового поколения: компьютера, домашнего кинотеатра, музыкального центра, тренажеров, гантелей и прочего нашлось место и стеллажу с книгами …
Лежавшая на коврике Альма встретила доктора печальным умным взглядом. Нина Федоровна ласково погладила собаку, осмотрела, прослушала. Выяснила, что проблемы, как она и предполагала, с желудком. Сделала обезболивающий укол. Выписала лекарства. Обещала еще навестить. Не удержалась, подошла к стеллажу: трехтомник Пушкина, полное собрание Гоголя, Джека Лондона, справочники по специальности … И, надо же: томик «Спартака» Джованьоли в серой коленкоровой обложке! Точно такой же есть у неё – любимая книга и любимый герой юности – благородный и бесстрашный голубоглазый фракиец …
Нина Федоровна сняла книгу с полки: «Сергей, а мой муж, между прочим, назвал вас Спартаком … Хотя видел мельком, но сходу оценил вашу фактуру …
– Спасибо. Профессия обязывает держать форму.
– У меня дома точно такая же, зачитанная со школьных лет книга. Смешно: когда-то представляла себя Валерией Мессалы, возлюбленной Спартака …
Тут Нина Федоровна осеклась, поняв, что сказала лишнее. «Впала в лиризм», как выражался её муж. Немного помолчав, она сдержанно продолжила:
– Читаете классиков? Или так, для солидности держите?
– Читаю перед сном.
– Не хотела вас обидеть. Просто не ожидала увидеть тома Пушкина и Гоголя в жилище спартанца. Приятная новость. Даже более чем …
– А для меня вы «даже более чем приятная новость».
Сергей предложил выпить чаю. Для чаепития все было готово. Он ждал этого момента, заметно волновался. Нина Федоровна смотрела на него грустно и ласково. Но от приглашения отшутилась: «Если задержусь еще хоть на полчаса, то за мной приедет муж и вызовет вас на дуэль».
Сергей осторожно обнял гостью за плечи и прошептал ей на ухо: «Жаль, что дуэли не в моде, я бы вызов принял». И тут же поцеловал её так внезапно и так крепко, что она растерялась, не зная, как быть … В этот момент поднялась со своего коврика Альма, подошла к ним и ткнула носом своего хозяина.
– По-моему, она просит поесть? – перевела дух Нина Федоровна. Сергей радостно бросился к холодильнику за едой для своей любимицы.
– Простите, ради бога! Не понимаю, как вышло, что я… Спасибо вам! Альма три дня к еде не прикасалась. Подождите еще минуточку … Не уходите! Я сам отвезу вас домой. Пожалуйста, не уходите …
– Нет уж! И не сержусь. Я вызвала такси. Все наладится. Только не забудьте давать Альме лекарства …
***
На другой день Нина Федоровна получила три одинаковых букета роз: от соседа, от спасателя и от мужа, который попытался два из них выбросить в окно, обозвав дарителей прохвостами. Но Нина Федоровна не позволила: «Никакие они не прохвосты, а наши с тобой спасатели, если ты ещё этого не понял. И твой букет я всегда отличу. Ты впопыхах чуть не выбросил свой …».
Она обняла седеющую голову мужа и поцеловала его так «внезапно и крепко», что он засиял, как абитуриент, увидевший себя в списках зачисленных в вуз, хотя шансов на это было немного.
В сентябре они вдвоем, чего давно не бывало, поехали в Крым. Она взяла еще один отпуск, на три недели, за свой счет. Муж отпросился в очередной…
