Спектакль «Рассказы Шукшина» Театра наций, который показали на этой неделе дважды во время фестиваля «Золотая Маска» в Петрозаводске», вызвал небывалый ажиотаж в городе. Билеты раскупили еще к началу июлю, зрители заполнили не только зал, но сидели в оркестровой яме, на приставных стульях, стояли у стены на втором ярусе.
Долгие и бурные овации, возгласы «Браво», аплодисменты актеров публике — всё это останется в памяти навсегда. Однако, мнения о спектакле не только восторженные.
Михаил Гольденберг, директор Национального музея Карелии: «Это всё про нас»
Первый раз этот спектакль смотрел семь лет назад в Хельсинки. Спектакль жив, правда, часть актёров поменялась. Тот спектакль ещё украшала Юлия Пересильд.
Ключевая фраза спектакля — последняя, из уст милиционера: «Ненормальные!» И мычание немой сестры в прекрасном исполнении Чулпан Хаматовой. Это всё про нас. Шукшин понимал, что мы непонятый народ. А не понимаем мы сами себя, не говоря об окружении России. «Одинокие, никем не понятые, бредем мы в этом мире», писал Чаадаев. А мычание в финале — это мычание тургеневского Герасима, раба и бунтаря. Это тоже про всех нас.
Конечно, было приятно накануне принять Евгения Миронова в музее и показать ему постоянную экспозицию. Очень интересный и живой собеседник.
Борис Гущин, историк, театральный критик: «Вечная русскость спектакля»
Главное для меня в этом спектакле — полная гармония латышского режиссера Алвиса Херманиса и и русского писателя Василия Шукшина, что редко бывает в современном театре. И это несмотря на исключительную оригинальность режиссерского почерка! В эту гармонию вписывается спектакль восьми актеров, потрясающая звездность Евгения Миронова и Чулпан Хаматовой. Их пластика и танцы ошеломляют зрителя. Комедийная природа таланта этих актеров мне не была до сих пор известна.
Хорошо, что в спектакле нет «диалектности», привязки к Алтаю. Костюмы тоже условно такие, какие любят в русской деревне. Но именно эти приемы придают спектаклю вечную русскость, которую я люблю.
Очень люблю фильм Шукшина «Ваш сын и брат», эпизод, когда Степка бежит из тюрьмы и появляется в родной деревне. В спектакле сцена сделана так же сильно, как в фильме.
Наталия Крылова, театровед: «Всё хорошо, но что-то не так…»
Хороший спектакль. Евгений Миронов — большой артист, и я рада, что увидела его на сцене вживую. Остальные актёры, включая Чулпан Хаматову, тоже на высоте. Материал раскрыт. Всё хорошо, но что-то не так.
Это сразу и кассовый спектакль для широкой публики, и, безусловно, спектакль для зарубежных фестивалей, что не должно умалять его достоинства. В спектакле многое предсказуемо (пожалуй, кроме великолепной игры Евгения Миронова!), но проблема не в этом. Постановке уже десять лет, но и не в этом опять же дело… А в чём? Возможно, в несбывшихся ожиданиях?
Я видела несколько спектаклей Алвиса Херманиса на «Балтийских домах» и, начиная с «Долгой жизни», буквально влюбилась в его творчество: подробное, внимательное к деталям, реалистичное настолько, что тебя затягивает на сцену, как в воронку. Кусок жизни, но стилизованный и продуманный до мелочей. Мизансцены — как застывшие картины. Поразительно яркие и парадоксальные метафоры. До сих пор не могу забыть, как в «Долгой жизни» старик примерял только что сшитый добротный пиджак, а потом поворачивался к зрителям спиной, и мы видели спину пиджака из яркого ситчика: костюм на последний выход. В зале сразу и смех, и слёзы…
Алвис Херманис — очень тонкий художник и режиссёр. Акварельный. Его искусство — камерное по сути. И работая над большим спектаклем с русской труппой, да ещё и по Шукшину, Херманис вдруг совершенно отказывается от бытописательства и придумывает актёрам очень непростой способ существования. Вот с этим способом существования, наверное, и связана для меня проблема спектакля. Актёры сразу заявляют, что они не будут перевоплощаться в героев Шукшина, останутся в своём времени и пространстве и будут только представлять персонажей. Это правильный подход, наверное. Честный. Острохарактерные и даже гротесковые персонажи всё время словно предупреждают: это всё не по-настоящему, это игра. На них цветастые рубахи и платья, толщинки, в первом действии — яркий грим. Но вот выходит на сцену Евгений Миронов и начинается правда жизни. Его роли Херманис словно отдал Миронову «на откуп». И опять же правильно сделал, безусловно: всё действие закручивается вокруг него. Но когда Миронов на сцене прорывается к сути шукшинских чудиков, окружающие его маски начинают всё-таки немного раздражать и мешать. А между тем смотреть на работу Евгения Миронова — истинное счастье.
Видимо, такова и была задумка режиссёра: чудик остаётся непонятым окружающими, ему мешают быть собой. И тем не менее на сцене наиболее цельными выглядят рассказы «Стёпкина любовь» и «Игнаха приехал», где мощного Евгения Миронова нет. Херманисовская мизансцена вспоминается только одна — в финале первого действия, как раз в рассказе «Игнаха приехал»: «Игнатий шел за отцом, смотрел на его сутулую спину и думал почему-то о том, что правое плечо у отца ниже левого, — раньше он не замечал этого». В зале гаснет свет, и мы видим три мужские фигуры — все с приподнятым левым плечом. В общем, мне в этом спектакле не хватило режиссёра-художника Алвиса Хармениса, слишком он растворился в актёрах.
И ещё… В течение всего спектакля мы с одной стороны смотрели на актёров, рассказывающих шукшинские рассказы, а с другой стороны на них (и на нас) смотрели лица нынешних жителей села Сростки. И я никак не могла отделаться от мысли о том, как сами жители алтайского села относятся к тому, что их фотографии выносят на сцену уже в 251 раз?
Елена Серова, методист Центра культуры «Премьер»: «Узнаваемы все персонажи»
Василий Макарович Шукшин уже давно для нас близкий и понятный. Но как свежо и интересно он прозвучал в прочтении актёров Театра Наций! Такой разный и неповторимый Евгений Миронов. Амплитуда его дарования от смешного до трагичного восхищает, заставляет плакать и смеяться до слёз. Хрупкая Чулпан Хаматова неподражаема во всех своих мини-ролях — от глухонемой девочки до женщины в синей шапке. Узнаваемы все персонажи. Мы их встречаем в своей повседневной жизни. Эти деревенские мужички и женщины вобрали в себя черты русского человека: искренность, наивность.
Алексей Жидков, детский врач-реаниматолог, поэт, писатель: «По деревне шла немая и горько плакала»
- Василий Макарыч…
А почему именно эти рассказы?
В каждом из них — не одна Деревня.
В каждом из них — Деревня и Город.
В каждом из них — столкновение Деревни и Города.
И это не просто город. И не просто деревня.
А Деревня — душа человеческая.
И Город — всё остальное…
Спорят они, договариваются, воюют и ладят, бьют и убивают друг друга, понимают и не понимают, хотят понять и не хотят понимать, смеются и плачут.
Город и Деревня.
Тело и Душа.
Объяснимое и необъяснимое.
Решаемое и неразрешимое.
Быть. Или не быть.
Вечное. И «суета сует»…
Разве ж это братья борются («Игнаха приехал»)?!
Нет. Это душа и тело борются (ах, как к месту замерло всё на сцене, остановилось и зазвучала округ афонским распевом Невеста Неневестная!).
Разве ж это просто мужик сдуру и во хмелю в отчаянии пальцы себе оттяпал («Беспалый»)?
Нет. Это душа с грехом борется. (“Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя” (Мф 5:29).
Не надеть сапоги на любовь.
Не увидеть мир Божий в микроскоп.
Нельзя душу от Весны запереть.
Нельзя…
Тяжело Городу с Деревней жить.
Тяжело Телу с Душой ладить.
Ох, как тяжело.
Ох, как тяжко…
Потому так порой и бывает. Так порой и случается. Горько и страшно: «Доченька, папа уехал в командировку»….
2. … И мы
Я театр плохо знаю. Наверное, даже и не понимаю его. А лицедейство — так и вовсе не приемлю. Пожалуй, я даже не люблю театр.
Оттого и промокал я не раз за этот вечер глаза.
Оттого и сглатывал я безрезультатно комок в горле (хотя и по возрасту, и по профессии своей ну, никак за сентиментального не сойду).
Оттого всё это происходило со мной — что не видел я театра. Я не видел игры. И тем более лицедейства.
Не видел я спектакля. Не видел я Чулпан. И не видел Евгения…
Я не сидел на втором ярусе.
Я был там, с ними. И всё прекрасно видел и слышал. Даже запахи чувствовал.
Вот люди. Вот дом. Вот печка. Вот река. Вот корова. Вот ветер шумит. Вот волны шуршат. Вот навозом пахнуло. А вот газом. Вот слёзы капают. А вот кровь льётся.
Хорошо мне с ними было. Хорошо.
Сладко и горько.
А «спектакля» никакого я не увидел.
И слава Богу…
3. Без слов
К нам она идёт. К нам.
Нам она кричит во весь голос. Нам.
К нам взывает она. К нам вопиёт. К нам.
Она это.
Душа наша:
«А по деревне серединой улицы бежала, спотыкаясь, немая и горько плакала…»
