Известный петрозаводский журналист Наталья Ларцева, автор книг о Марине Цветаевой, была хорошо знакома с Анастасией Цветаевой — со второй половины 60-х годов и до смерти Анастасии Ивановны в 1993-м.
В «Лицее» в 90-е публиковались ее воспоминания об Анастасии Цветаевой. Публикуем фрагмент этих воспоминаний.
***
В одну из первых наших встреч Анастасия Ивановна сказала: «Как вы, Наташа, можете жить в этом лесу жизни, не чувствуя руки Бога?». Потом она часто возвращалась к этой теме, настойчиво наставляя меня на путь веры.
Рассказала, как, находясь в сибирской ссылке, испросила разрешения отпеть Марину Цветаеву, хотя по законам православной веры самоубийцам в этом отказано. Совершив обряд, пошла на местное кладбище в поисках заброшенной могилы. Ветер вырвал у нее из рук узелок с землей, и она догнала его возле безымянного холмика! В него и закопала освященную церковью землю.
Я тогда не знала, что Анастасия Цветаева с 27 лет отказалась от всех мирских соблазнов, что она инокиня. Не дорожила богатством, мирилась с нищетой. Легко раздавала деньги, которые получала за свои книги, родным, близким и просто нуждающимся.
Я часто слышала, как в разговоре с Евгенией Филипповной Куниной Анастасия Ивановна мимоходом говорила: «Ну, помнишь, это было тогда, когда у меня еще были деньги».
Однажды я слышала ее долгую молитву перед сном: Анастасия Ивановна молилась за многих, перечисляла имена. Делала паузы, я уж думала — уснула. Нет, слышу — снова читает молитву.
Узнав, что мой муж тяжело болен, сказала: «Я буду молиться за него».
Жила безбытно. Из всей более чем скромной обстановки только и помню, что иконостас и рояль. И стены, на которых свободного места не было. Фотографии, фотографии, портреты… Чаще всего — Марины Цветаевой.
Какое-то время висел портрет Михаила Горбачева! Заметив мое удивление, сказала: «При нем впервые напечатали Мандельштама».
А вообще о политике не говорила никогда.
Однажды все стены ее комнаты были увешаны рисунками Оленьки Мещерской, правнучки. На них — синее-синее небо, маковки церквей, кресты…
…Каким редкостным даром слушать и слышать людей обладала Анастасия Ивановна! Она все хотела знать обо мне и моей семье. Одну из своих последних книжек «Неисчерпаемое» подарила «дорогим Наташе и Леночке Ларцевой на рождество 1993 года».
***
Приехала в Москву и решила прочитать Анастасии Ивановне свою статью в журнале «Север» к истории рождения книги «Где отступается Любовь». (Наталья Ларцева издала в Петрозаводске в 1990 году поэтический сборник Марины Цветаевой «Где отступается Любовь», который был составлен Мариной Цветаевой в 1940 году, но так и не издан. — Ред.)
… — Наташа? Проходите в комнату. Я вас жду. Я совсем ничего не вижу!
Все та же Анастасия Ивановна, в халате, который ей очень широк. С лицом одухотворенным и прекрасным.
Она попросила своего секретаря Станислава Айдиняна проветрить комнату, а меня повела на кухню пить чай. Все из того же старенького и видавшего виды чайника.
— Моя внучка Рита любит все дорогое, а я все дешевое.
Она достала блюдце для фиников, которые я принесла с собой, торжественно сказав: «Очень свежие финики! В них самое ценное — косточки. Из каждой может вырасти финиковая пальма. Будем косточки складывать на это блюдце!» Как будто она собиралась вырастить финиковую рощу под окном!
Потом мы перебрались в комнату. Анастасия Ивановна, устроившись в кресле и приладив слуховой аппарат, вся превратилась в слух. Она не отвечала на телефонные звонки. Пришедших к назначенному часу иностранцев попросила подождать.
Была очень взволнована и захотела чем-то меня отблагодарить. Достала из пачки четыре номера журнала «Москва» с только что опубликованным ее романом «Amor». Долго писала автограф:
«Дорогой Марине — простите, это мной написано сразу после прочтения вашей великолепной статьи о моей сестре Марине.
Дорогой Наташе Ларцевой мой полвека молчавший роман. С любовью!
4 декабря 1990 г. Праздник Введения во храм Богородицы».
***
31 августа 1991 года — день 50-летия гибели Марины Цветаевой — совпал с Днем Москвы. Столица в этот день ликовала, светилась от улыбок москвичей: они только что отстояли Белый Дом и верили, что это начало удивительной жизни.
Солнце тоже участвовало в празднике. Затопило весь город.
Я торопилась сквозь ликующую толпу в церковь у Никитиских ворот, где когда-то венчался Пушкин с Натальей Гончаровой. А нынче должна была быть панихида по Марине Цветаевой.
(…) Как было бы естественно и хорошо лежать Марине Цветаевой на Ваганьковском кладбище рядом с отцом, профессором Московского университета Иваном Владимировичем Цветаевым, чьими трудами создан в Москве музей изящных искусств, рядом с матерью и дедом.
Но наше лихолетье раскидало людей, обездомило, поломало столько судеб!
Мы собрались в Борисоглебском переулке возле дома Поэта, еще не до конца отреставрированного. Среди самых почетных гостей была здесь и Анастасия Ивановна Цветаева.
«Ave, Мария!» — пел хор. Я дарила знакомым и незнакомым людям книгу «Где отступается Любовь». Как радостно — дарить!
В средине дня грянула гроза. И захотелось, как в детстве, промокнуть до нитки под веселым дожем.
Никто не расходился. В эти минуты я поверила, что дому Поэта — быть!
P.S. В 1992-м году, в год столетия со дня рождения Марины Цветаевой, в москве состоялось официальное открытие Культурного центра «Дом-музей Марины Цветаевой».
Полностью воспоминания Натальи Ларцевой об Анастасии Цветаевой опубликованы в «Лицее»: в №12 за 1996 год и №№1 — 4 за 1997 год под общим названием «Факел смирения».
