О фильме Алексея Германа-младшего «Довлатов»
Сразу прошу прощения у Сергея Донатовича Довлатова, если он наблюдает за нами с небес и изредка (представляю, что именно изредка, потому что «там» наверняка все происходит без суеты и торопливости), но метко отпускает остроумные комментарии, может быть, с легким вздохом. Прошу прощения у писателей, искусствоведов, журналистов, на мелкие пазлы разложивших биографию Довлатова и его произведения.
На волне нового интереса к Довлатову посмотрела документальный фильм «Жизнь нелегка» 2007 года, фильм Станислава Говорухина «Конец прекрасной эпохи» и, конечно, «Довлатова» Алексея Германа-младшего. В документальном фильме, как и положено, — факты, свидетельства, друзья, любимые женщины, живой голос с автоответчика. Довлатов был убежден в своей исключительности, избранности, элитарности. А в ответ — фатальное непонимание и отторжение. Интересно, как бы сложилась его судьба, если бы власть его признала? Смягчился бы убийственный сарказм, прекратились бы запои, ушло бы невезение, которое особенно остро настигло его в таллинский период, когда из-за нелепой случайности сорвалась долгожданная публикация книги?
С фильмом Говорухина «Конец прекрасной эпохи» как будто ныряешь в брежневские прекрасно-ностальгические времена. Довлатов (его герой) переезжает в Таллин в надежде в «западной» республике решить вопрос с публикацией своих произведений. Ну какой же он замечательный в фильме! Красивый, улыбчивый, умный, ироничный, в меру раздолбай – типичный представитель своей профессии. Нет в фильме того надрыва и трагизма, что присутствуют в документальной ленте «Жизнь нелегка». Даже названия фильмов разведены по разным полюсам: «Жизнь нелегка» и «Конец прекрасной эпохи». В одном – депрессивный, непризнанный, несмотря на публикацию в New Yorker, типичный представитель русской эмиграции, в другом – очень советский журналист, умный, понимающий и принимающий правила «игры», страстно желающий признания на родине. Не соединились у меня эти два человека. Наверное, настоящий Довлатов — это хриплый голос его автоответчика из эмиграции: «Алло. Мне тоже очень жаль, что я не могу поговорить с вами сейчас и не могу оставить номер телефона. Это Довлатов. Пока», как будто горький ответ несостоявшимся читателям, поклонникам, биографам.
А потом появился фильм Алексея Германа-младшего «Довлатов». Я его смотрела в переполненном зале. Было непривычно некомфортно от близости чужих людей со всех сторон, билет достался только на второй ряд, пришлось смотреть на экран снизу вверх. Но с первых кадров я перестала быть в зале, я была в Ленинграде: «Уезжаю в Ленинград. Как я рада. Как я рад». Это было погружение в туманный серый город, в котором бродит большой, красивый и бесконечно грустный человек в черном пальто. В его жизни уже все произошло, вернее, не произошло. Больше всего на свете он хотел, чтобы его печатали и читали. «Они любить умеют только мертвых», — бросил он с горечью в одном из писем.
И он умер. Чтобы родиться в фильме имени себя на несколько дней. Чтобы посетить родные места, увидеть своих друзей, купить куклу для дочери — и это главный смысл его пребывания в Ленинграде.
Он необыкновенно красив, от его глаз не оторваться, его речь гармонична, он бесконечно обаятелен. В него влюбляешься с первого взгляда.
Но это не Довлатов. Это наша ностальгия по Довлатову и прекрасно-ужасной эпохе. Поэтому фильм сделан так, чтобы зритель буквально телепортировался в Ленинград. И Алексей Герман не зря выбрал на главную роль именно Милана Марича, который очень похож на Довлатова, но чувствуется, что он мягче, светлее, добрее, нежнее. Скорей всего, ему хотелось (может быть, бессознательно) показать Довлатова-Ангела. Ведь даже в жизни, по словам его однокурсника и друга Самуила Лурье, Сергей Довлатов, хоть и играл рыжего клоуна, в душе всегда оставался клоуном белым.
При этом Милан Марич не говорил по-русски (его озвучивал Александр Хошабаев), не знал Россию, не жил во времена Довлатова. Просто уму непостижимо, как он мог так вжиться в роль? Это моё самое главное потрясение от фильма. Я смотрела интервью с ним у Ивана Урганта после фильма. И всё – магия ушла, это был просто обаятельный сербский актер, не более. Его Довлатов, сделанный Германом, остался жить в фильме. Милан Марич сказал об Алексее Германе: «Его мир полон эмоций, вопросов, дилемм, счастья, уязвимости и загадок. Он позволяет актерам войти в его мир, почувствовать себя в безопасности и дает возможность исследовать этот мир». Думаю, все актеры фильма подписались под этими словами.
Картина Германа-младшего для меня — не только несколько абсолютно ленинградских дней из жизни Довлатова и его друзей, не только погружение в эпоху: это благостное примирение души Сергея Довлатова с Россией, со своим читателем, которого он так хотел увидеть, почувствовать и узнать при жизни.
