«Окунули в Детство! Помню, были ещё мягкие пластинки, они вклеивались в журналы (уже и название позабыла). Да, и на виниловых пластинках всегда указывалось количество оборотов (не знаю, зачем) чаще всего 33, были и 78, и 45 — мне эти цифры мало о чём говорят, так, обрывки прошлого… По утрам и выходные вся семья просыпалась под какофонию звуков из детских музыкальных сказок: это мы, не задумываясь, желают ли выспаться родители, включали проигрыватель погромче, и сами с удовольствием подпевали: «Ха-ха-Хатабыч, веселый джин…», «Я рыба по названию пила, пилю, что в океане попадется…», «Ничего на свете лучше нету…». Ведь это и правда наша история. Ольга»
Среди читательских откликов на мои «виниловые мемуары» больше других запомнился именно этот. Видимо, потому, что приятно получать из глубин Вселенной сигналы от братьев по разуму, у которых в жизни было что-то очень похожее на происходившее с тобой лично. Ну, что касается количества оборотов, то это момент чисто технический. Виниловые пластинки действительно крутились на проигрывателе с разной скоростью, самым популярным был формат в 33 оборота, а на 45-оборотных и 78-оборотных дисках обычно издавались синглы — считалось, что чем выше скорость, тем чище звук. В 70-80-х годах в Голландии даже существовала группа под названием «Stars on 45″ («Звёзды сорокопяток»), исполнявшая попурри из мировых хитов в модных дискотечных ритмах.
А вот о журналах, в которые вкладывались гибкие пластинки, стоит поговорить подробнее, ибо это отдельная, во многом недооценённая страница в истории отечественной прессы. Собственно говоря, таких журналов в СССР выходило не меньше десятка, но большинство из них были узкоспециализированными. Был, например,«Колобок», адресованный малышам-дошкольникам и привлекавший к сотрудничеству лучших наших детских поэтов и писателей. Был «Клуб и художественная самодеятельность», писавший о народном творчестве и часто предоставлявший слово талантам из провинции. Был «Советский школьник», выходящий, кажется, и поныне в другом формате и под другим названием.
Но лишь один звуковой журнал объединял вокруг себя несколько поколений слушателей с очень непохожими вкусами и пользовался настоящей народной любовью. Имя ему «Кругозор».
{hsimage|Страницы украшало круглое отверстие ||||} Он даже внешне выглядел не как все. Страницы номеров, как правило, по размеру совпадали с диаметром маленькой пластинки-«миньона», и все — от первой до последней, ровно посередине, — украшало аккуратное круглое отверстие. Благодаря ему, пластинки не надо было вырезать ножницами — номер просто ставился на проигрыватель. Сами кругозоровцы называли своё детище «журнальчиком с дыркой в голове».
Родился журнал в 1964 году как творческий эксперимент молодых журналистов, имевших опыт работы на радиостанции «Юность», название подсказал великий выдумщик и автор «Швамбрании» писатель Лев Кассиль, а оборудование для производства гибких пластинок-вкладышей подкинули французы.
В числе первых и самых популярных авторов звуковых материалов оказался и легендарный бард Юрий Визбор. Юрий Иосифович же изобрёл особый жанр песни-репортажа. Насколько это было смело и оригинально для своего времени, начинаешь понимать лишь сейчас, когда, листая в библиотеках подшивки советской периодики, думаешь, что все тогдашние газетные передовицы состояли из одних только шаблонных фраз и не содержали ни капли информации. Визбор был очень профессиональным репортёром, знал, из каких кубиков строится типичный официозный сюжет, не вызывающий упрёков со стороны цензоров. Но где-то между интервью с передовиками производства и шумами ударных строек он брал в руки гитару, пел об увиденном собственными глазами какие-то наспех зарифмованные строчки. И вот чудо — репортаж приобретал живые человеческие эмоции, делался искренним. Когда несколько лет назад одна из московских звукозаписывающих фирм издавала многотомную антологию записей Визбора, его кругозоровским материалам посвятили целых два альбома, и в них не нашлось ни единой фразы, за которую барду сегодня было бы стыдно.
«Кругозор» невольно стал звуковым летописцем целой эпохи. Первый его номер открывался докладом Н.С. Хрущёва на июньском пленуме ЦК КПСС, последние «предсмертные» номера — хроникой трёх августовских дней 1991 года, поставивших точку в истории советской власти. Интересовался журнал и более давней историей. Когда в середине 60-х из архивов были выловлены, тщательно отреставрированы и изданы на виниле записи речей В.И. Ленина, этому событию даже посвятили отдельный номер. Можно как угодно относиться к фигуре вождя мирового пролетариата — автору этих строк, например, она совсем не симпатична, но опыт с ленинским наследием оказался не только данью политической конъюнктуре. Именно тогда наши реставраторы научились работать с плохо сохранившимися старыми записями, и уже в 80-х в том же «Кругозоре» мы смогли послушать в авторском исполнении произведения Гумилёва, Ахматовой, Пастернака и даже О. Генри. Периодически журнал заглядывал и в подземные пещеры, и в глубины океанов, и в космос, причём под разными углами зрения. Если в ранних номерах читателя можно было удивить живым голосом Гагарина, то в 91-м журналисты уже брали интервью у каких-то чудаков, уверявших, будто их похищали инопланетяне.
{hsimage|С портретом Челентано тираж сметали за два дня ||||} Конечно же, очень многие покупали «Кругозор» прежде всего из-за публиковавшихся на последних страницах новинок отечественной и зарубежной эстрады. Портрета брутального Адриано Челентано на обложке было достаточно, чтобы весь поступивший в киоски города тираж свежего номера смели за пару дней. Качество гибких пластинок отличалось от «нормального» винила не в лучшую сторону, но журнальные публикации выигрывали в плане оперативности. В Советском Союзе имелась только одна звуокозаписывающая фирма — «Мелодия», которая мало обращала внимание на вкусы публики. Альбомы некоторых популярных групп, вопреки всякому здравому смыслу и законам шоу-бизнеса, могли ею выпускаться в свет с пяти- и даже семилетним опозданием, когда и группа давно распалась, и песни её давно разошлись на самиздатовских кассетах по стране, и музыкальная мода коренным образом изменилась. А в «Кругозор» мог попасть свежий хит, месяц назад впервые прозвучавший в «Новогоднем огоньке» или певец, только что проснувшийся знаменитым после конкурса молодых исполнителей.
С дебютантами, кстати, журналу всегда везло — будущие «звёзды» угадывались им безошибочно. Вы когда-нибудь видели, например, Игоря Николаева без его роскошной шевелюры и почти без усов? Именно таким он впервые появился на обложке — совсем юный, недавно вернувшийся из армии, мало кому знакомый в лицо, но уже сочинивший кое-что запоминающееся для самой Аллы Борисовны. А как пел Филипп Киркоров, когда был ещё не королём российского попса, а скромным студентом из дружественной Болгарии, кто-нибудь помнит? Пел он, кстати сказать, рок-н-ролл и слезливую балладу, тщательно подражая манере Валерия Леонтьева — эти записи потом не попадут ни в один из его альбомов и вряд ли известны даже самым преданным фанатам.
Наверное, в чём-то «Кругозор» обогнал своё время и предвосхитил появление в нашей стране в середине 90-х глянцевых журналов. Отличался он от современного поп-гламура только содержанием. Статьи здесь писали профессиональные критики и искусствоведы, считавшие ниже своего достоинства копаться в звёздной личной жизни даже тогда, когда это было уже можно и модно. Даже о браке Преснякова и Орбакайте они упомянули лишь тогда, когда вся страна давно знала, что пара нянчит малыша.
Составители музыкальных страниц отличались отменным вкусом и не позволяли себе публиковать всё подряд ради одной только популярности. Приблатнённый шансон у них появился лишь однажды, да и то в связи с серьёзным информационным поводом. В Москве с первыми триумфальными гастролями побывал Вилли Токарев и тем самым спровоцировал снятие запретов с темы эмиграции. Причём на обороте токаревской пластинки, словно в насмешку, разместились композиции группы «Pink Floyd» — мол, послушайте и почувствуйте разницу! Для публикаций «Ласкового мая» поводов так и не нашлось…
Я тоже ждал музыкальных новостей так жадно, что был готов ехать за свежим номером в киоск на другом конце города с высокой температурой, почти в полуобморочном состоянии. Однако прослушивание Челентано у меня оставался, что называется, «на сладкое», а до этого следовало внимательно ознакомиться с другими страницами — и совершить для себя несколько новых открытий там, где их совсем не ждёшь.
Невозможно забыть, например, какое сильное впечатление производили звуковые картины природы. Казалось бы, что может быть проще — забрался поглубже в какой-нибудь заповедник с микрофоном, сидишь на пеньке и записываешь, как вокруг тебя всё пищит, шуршит, рычит и квакает. Однако я до сих пор не могу понять, как это делалось. Как опытный интервьюер разводит капризную поп-звезду на скандальные откровения примерно представляю, а вот как взять интервью у дятла или филина, чтобы потом чья-то городская квартира наполнилась ароматом лесной чащи?! Увы, но в наши дни этот жанр на радио отсутствует напрочь, а на телевидении каналы, типа «Охоты и рыбалки», вбивают в головы зрителей мысль, что на красоту можно любоваться только через ружейный прицел, что всё живое создано с одной целью — однажды попасть нам в желудок…
Точно такими же завораживающими оказывались и сюжеты о русском песенном фольклоре. Как бы ни пытались в советские годы власти поддерживать традиционное народное искусство, у значительного числа слушателей, особенно молодых, слова «народная песня» вызывали жуткое отвращение. Видели мы этот фольклор по телевизору в праздничных кремлевских концертах — наряженные матрешками толстые тетки машут платочками и кричат разные глупости! А тут натыкаешься на запись какой-то неграмотной древней бабки из глухой деревни, сделанную на обычный бытовой магнитофон — и вдруг ощущаешь свою связь с природой, с космосом, с той Русью, которая сгорела в огне революции и коллективизации.
А где-нибудь по соседству обнаруживаешь страницы, посвящённые традиционной музыке других народов: бамбуковый филиппинский орган, вечно печальный армянский дудук, загадочные и странные инструменты из Японии, Индии, Полинезии… Всё было ново и интересно, а главное уже совсем не хотелось считать людей, умеющих извлекать гармоничные звуки из любых подручных средств, примитивными дикарями.
Вообще, не испытывая ностальгии по советской официозной культуре, надо отдать ей должное: всё-таки в самых ярких своих проявлениях она работала на разрушение стен непонимания между представителями разных национальностей. Скажем, был в 70-е годы на эстраде очень популярен дуэт комиков Штепсель и Тарапунька (Ефим Березин и Юрий Тимошенко), иногда появлявшийся и в «Кругозоре». Юмор их казался ужасающе провинциальным и несмешным, но вот что примечательно: один из участников дуэта постоянно говорил только по-украински, другой только по-русски, и между ними не существовало никакого языкового барьера, более того — всё прекрасно понимала и публика. Трудно сказать, удалось ли бы достичь подобного эффекта, если бы один из них был латышом, а другой таджиком, однако другой, уже песенный, дуэт Аллы Йошпе и Стахана Рахимова своим примером доказал, что там, где есть любовь, под одной крышей и иудей с мусульманином прекрасно уживутся. Никого не удивляло, что время от времени модной суперзвездой становился певец из какой-нибудь республики, плохо произносящий русские слова — характерный грузинский или эстонский акцент даже придавал особое обаяние. Что случилось с нами потом, где пролегла та трещина тектонического разлома, переступив которую мы вдруг поняли, что без переводчика друг друга уже не поймём, можно спорить долго. Но «Кругозор» оставался верным себе до последних дней и первые межнациональные конфликты, вспыхнувшие в середине 80-х и кем-то поначалу воспринимавшиеся немного невсерьёз, показывал как нашу общую трагедию.
А палачом столь успешного медиа-проекта оказался технический прогресс. Ещё в конце 70-х казалось, что у журналов с пластинками есть большое будущее. Иногда пресса даже публиковала научно-популярные статьи о том, как всё будет выглядеть лет через десять. Авторы самых смелых прогнозов предполагали, что проигрыватели уменьшатся в размерах и будут сами бегать по пластинке, которая спокойно лежит на ровной поверхности стола. Кто-то ещё предполагал, что текстовые страницы будут снабжать специальным покрытием, прикоснувшись к которому иголкой читатель сможет услышать голос автора. На компакт-диски воображения учёных не хватало.
В 1992 году «Кругозор» вышел уже без дырки и без звукового вкладыша. Вместо пластинок читателям предлагалось присылать в редакцию заказы на аудиокассеты со звуковым приложением. Журнал хотел стать более современным, но это оказалось началом конца. Уже во всех провинциальных городках чуть ли не на каждом углу стояли ларьки, под завязку набитые пиратскими кассетами с музыкой на любой вкус. А на фоне захлестнувшей страну инфляции и плохо работающей почты заказывать что-либо в столице вообще не хотелось.
О «Кругозоре» надолго забыли. Но оказывается, не навсегда. Сейчас в Интернете существует сайт, посвященный истории журнала, а когда на форумах, специализирующихся на ретро-музыке кто-то выкладывает подборки номеров или избранные звуковые страницы, их с удовольствием скачивают многочисленные любители сувениров из прошлого. Большой интерес кругозоровские аудиосюжеты вызывают и у музыкантов-авангардистов, частенько использующих какие-то интересные цитаты для воссоздания атмосферы советской эпохи в своем творчестве. Несколько лет назад легендарный сибирский рок-бард Александр Подорожный даже выпустил целый альбом, состоявший из смонтированных в парадоксальной последовательности кругозоровских страниц. Впрочем, подобные вещи скорее воспринимаются как курьёз, а не как самостоятельные произведения искусства — по крайней мере, если не знать ничего об остальном творчестве Подорожного со всей его неоднозначной философией.
