Конкурс короткого рассказа «Сестра таланта»

Художница

sestra_ logotipЖила-была деревня, небольшая, на берегу синего озера, похожего на край света, смотришь на горизонт и конца-края не видишь, конечно, сосны до самого неба. Иногда чайка на камень сядет, а то поплывёт себе по волнам далеко-далеко, где парус белеет. Рядом с озером жила бабушка, она пасла летом своих белых коз в лесу, ходила между берёзами да пнями,  ельниками да сосняками, так они и жили до самой зимы. А долгой карельской зимой вышивала бабушка картины.

– Понимаешь, картины – это мои дети, что летом посмотрю – запомню, то и вышиваю потом: видишь – это козы пасутся, это лоси бегут, это озеро наше, ягоды: брусника да черника у пеньков берёзовых, а здесь сами берёзы на закате у воды.  Хорошо в Карелии для души!  Ты думаешь, когда я стала вышивать? А когда на пенсию вышла, поштопала зиму-другую носки на всю родню, но каждый месяц новая партия для штопки поступала.  Э! Попробую-ка я вышивать цветы, в молодости ведь мы вышивали. А что если вышить картину шерстяными нитками? Так дело и пошло: за зиму  две-три картины вышивала. Знаешь, я не только природу Карелии вышиваю, но и по памяти, из детства: это наш  хутор в Финляндии:  красный дом, дорога, сарай, лошадь телегу везёт…

– А, всего в жизни было, мы и в Сибири жили с отцом в ссылке, но никогда нам, детям, ни одного плохого слова не говорили о России, потому что нам здесь жить с русскими соседями. Вернулись в Карелию, поселились на берегу озера, сколько земли своими руками переносили для огорода, жить-то надо было! До ссылки отец был директором финской школы, а нам высшее образование нельзя было получить  – дети ссыльного.  Я устроилась  работать художником  по росписи керамики, смотри, сколько коряков с моей белой росписью осталось. В те годы всё закрывалось: и керамика, и деревообработка, и отделения совхоза, и леспромхоз, а ведь работали  целыми семейными династиями. И многих сорокалетних любителей спиртного отвозили на погост. Но понимаешь, кто хотел работать –  искал работу. Сейчас и в городе, и в соседних посёлках работают.  Добираются  и на своих машинах, и на рабочих,  и на  рейсовых автобусах. Молодые ребята, пока есть здоровье, работают в ночные смены охранниками, таксистами, кто-то вахтовым методом: всем надо семьи кормить. А мы своё уже отработали…

– В молодости я депутатом была, статьи в районную газету писала. В соседней деревне школа деревянная, а у нас-то  кирпичная! Мы тогда во всех инстанциях боролись за строительство школы и детского сада в нашей деревне.  Так  что внуки наши ходили уже в новый детсад и в новую школу.  И стали  приезжать сюда целыми семьями, кто-то  покупал дом, кто-то  земельный участок и строился сам. Мы все на одной  улице, рядом дома построили и друг друга поддерживали, соседи тоже финны-ингерманландцы.  Финские родственники приглашали к себе, но меня  тянет к нашему озеру, здесь уже наши корни:  и дети, и внуки, и родня. Я люблю Карелию, никуда отсюда не поеду. Время прошло- прокатилось и сейчас моя  жизнь – это козы и картины.

– Видишь,  в доме по стенам картины, в каждой комнате как в музее, правда, рамки сделаны самые простые,  поэтому в город на выставку не берут.  А,  пусть радуют людей здесь! Я ведь не могу их продавать, да и незачем: в лес сходить и коз подоить есть в чём, с нитками  шерстяными для картин  сестра помогает, так и живём. Ну, приходи ещё!

 

А потом было время старости: болезнь, почти полная потеря памяти,  она хорошо помнила время молодости, а что было вчера – совсем стиралось из её памяти, при встрече спрашивала меня: а ты откуда, как тебя зовут? И приходилось повторять вновь и вновь, что я жена Архипа. Картины тех нескольких лет отличались неровностью, упрощённостью, они тоже были  как будто больные. Но на стенах продолжали висеть утончённые и прекрасные картины их хозяйки и оттуда смотрели на нас  зайцы, медведи, белки и козы…

 

–  Коз прищлось продать, когда сестра заболела, и так тосковала она по этим козам, так убивалась… Но приходилось терпеть, это моя сестра, с которой всю жизнь  рядом прожили. Готовлю ей, покупаю лекарства, ночью смотрю в окно: погас свет, она спать легла, ну и я ложусь, раньше не смею, чтобы чего не случилось, – рассказывает младшая сестра, у которой тоже вся голова седая.

А ближе к весне завершилась земная жизнь бабушки как волна: пришла и ушла, и  был короткий миг – несколько десятков лет человеческой жизни, подул ветер – и нет ничего: ни волнений, ни страстей, новые волны – новые судьбы, катятся и  исчезают.  Просто в маленьком доме на берегу синего озера живут теперь одинокие картины, каждому, кто на них смотрит, они дарят радость и печаль: художники уходят, оставляя свет берёз.