Генка, по кличке Профессор, громко, взахлеб учил мать уму-разуму:
– Неграмотная ты, неразумная, в семнадцать лет за отца выскочила, дальше Горохова и носа не казала. А я на корабле весь мир прошел. Канарские острова, где сейчас одни крутые оттягиваются, еще в семидесятые годы с атомной подводной лодки на горизонте видел. Туманный Альбион на рассвете, это ж сказка. А знаешь ли ты, что такое Мыс Доброй Надежды, или Бабэльмандекской пролив? Да не матерюсь я, название это такое. Географическое! Понимать должна, глупость необразованная.
А мать ему:
– Заладил, как пономарь свою шарманку. Уймись! Мыс выдумал какой-то. А насчет Надежды, то кто ж Надьку с Добромысского не знает. У ней полный пролив ежемесячно, когда мужику почтальонша приносит инвалидную пенсию. Баба она на всю голову блаженная – нарочно в помойное ведро мужнину заначку выливает. Поросенок у ней с этого пойла в хлеву еще на майские всю загородку поломал, по полю до ночи кувыркался. А Иван у нее мужик степенный, добрый, свою меру в жизни понимает, потому что не как ты, вечно учебой голову загружал, а пять классов, как положено, отходил за семь то верст в Черныши, восьмилетку при ФЗУ закончил, травму на заводе, как путный, получил. В законном порядке зарегистрировал. Группу оформил. Теперь живет – радуется. Матери своей с отцом нотации, мол, дураки неученые, не читает, а картошечка у них у первых посажена, лес с начальством где как рубить оговорено, нужных людей на шашлычок в баньке при турбазе «Лесные дали» парит, и асфальт у них до дома с самого города проложен, и газ подведен, и на дворе полно скота и техники.
– Я ж на подлодке двадцать лет отслужил…. Я такие чудеса видел.
– Ну и где она, лодка-то твоя теперь, подводная? Кому досталася? Хоть бы Волгой ее пригнал, так с молитовкой бы доплыл, потихонечку. Ведь второго ранга капитаном на той лодке был, и не мог, как все начальники, приватизировать в личную собственность. Эх, разиня-разиней! Все бы тебе задачки считать, на лимпиадах по городам беса тешить, а думать головой кто будет, Пушкин с Лермонтовым?
Генка, не слушая мать, махнет, бывало, рукой и идет водку пить на Волгу-матушку. Почитай всю капитанскую пенсию, почти двенадцать тысяч чистыми, вином проглатывает. На землю упадет, его родимчик бьет, руки-ноги сводит. Мать его домой никакого тащит. Ворчит:
– Умный человек был, а доучился до пьяной эпилепсии…
А Генка сам не свой на спине лежит, руки раскинет, глаза закатит – смотреть жутко. И все чудится ему, что звучит откуда-то, будто с неба, звук далекого корабельного колокола, и смыкаются над ним горькие волны океанские. Видит он диковинных рыб, леса цветные коралловые, острова на фоне солнца заходящего, пальмы на горизонте. И мерещится Генке, будто смеется он, молодой и здоровый, со своими друзьями – подчиненными товарищами, матросов уму-разуму обучает. А про сегодняшнюю свою жизнь, как про дурной сон, забавные такие анекдоты рассказывает.
