Геннадий Опарин живет в Туле, ему 51 год, в прошлом морской пехотинец. Работает в музее-усадьбе Л.Н. Толстого «Ясная Поляна».
***
Иногда случается так, что неожиданно, вдруг, получаешь доброе послание из прошлого, этакая нечаянная радость. Например, узнаешь из газеты, что твой бывший подчиненный, в прошлом «рядовой необученный», получил звание полковника милиции. Радость? Безусловно. Ну вот теперь, если что, не дай Бог, можно рассчитывать на камеру хотя бы и без удобств, но на солнечной стороне.
К сожалению, с годами больше становится посланий печальных, но тем ценнее светлые, добрые «бумажные кораблики из тогда».
Совсем недавно в далеком Казахстанском Павлодаре, перед отъездом в Астану, я ужинал в кафе. Выходя, надев осеннее пальто и берет, от молодого человека из-за соседнего стола я вдруг неожиданно услышал:
— Вы морпех?!
Я остановился, обескураженный.
— Так береты носят только морпехи. – В глазах его была еле сдерживаемая искренняя радость. – Я тоже… Морпех.
Я с удовольствием пожал его сухую горячую руку, и под очками вдруг предательски защипало:
— Удачи тебе, братишка!
— И вам удачи.
В голосе его слышались теплота и милая сердцу, добрая, старая воинская вежливость.
Это такое ненарочитое и ненавязчивое, вдруг напомнило, что среди прагматичности и деловитой пренебрежительности современных отношений в заповедной глубине наших мужских душ продолжает жить древнее воинское братство. Нет, не под стакан водки в последнее воскресенье июля, а всегда…
Однажды в вагоне поезда я услышал забавный рассказ из серии армейских баек под пиво, услышал как радиоэфир из моей теперь уже далёкой военно-морской юности.
Рассказчик был искусен и нацелен совсем не в мою сторону, а повествование шло как-то неожиданно о соседней бригаде морской пехоты. Мне стало невыносимо интересно. А когда в середине байки я понял, что главным героем был мой старинный приятель, не выдержал и сказал:
— Я хорошо знаю Дюгаева. Мы с ним вместе служили.
Все удивленно повернулись в мою сторону, а рассказчик, ничуть не смутившись, продолжил:
— Ну, вот и товарищ не даст соврать.
Рассказ мне запомнился, и я хочу вам его пересказать. Тем более что за его правдивость и точность спросить не с кого.
Итак, от первого лица.
Я служил в 61-й бригаде морской пехоты Северного Флота. В 3-м ДШБ[1]. Гоняли нас по-черному. Сопка ваша, сопка наша. Стреляли и прыгали днем и ночью. Комбатом у нас был майор Пасков по кличке «Леша Череп». Такой мужик! Приходит ночью: «Батальон, подъем! Почему вы спите, когда комбат не спит?!» Вот такой дурдом. Зато служба летела быстро.
Ротный у нас был огонь-мужик, старший лейтенант Дюгаев. Метра два ростом, плечи как два меня, и всегда спокоен, как удав. Но не дай Бог разозлить… Приложится так, что мама не горюй.
Раз к нам в бригаду приехали киношники из Москвы. В общем, решили снять фильм про морскую пехоту, про нас. Художественный только.
Ну, эти артисты, которые нас играть будут, переоделись в форму, чтобы, значит, привыкнуть, обтереться. Ну и ходят по бригаде.
А один придурок, артист, он у них главный герой был, идет к столовой прямо по плацу. Прическа неуставная, руки в карманах. Такой перец. И тут ему навстречу наш ротный Дюгаев. Он как увидал такой вопиющий бардак, сразу к этому артисту:
— Ты чё, охренел, воин?! По плацу пешком?! Руки из карманов! Ты чей, сынок?
И ладошкой его по шее. Слегка. Артист упал на четыре кости, головой крутит. А ротный ему:
— Берешь метёлку, и пока весь плац не подметешь, отсюда ни шагу.
— Да я…
Ротный его еще раз ладошкой по шее… слегка. Тот снова на четыре кости. У ротного рука такая, что банку сгущенки в кулаке не сразу найдешь. В общем, дал он артисту метлу, а сам сел на лавку контролировать. А тому, что делать, метёт… Боится, что в следующий раз весь позвоночник в кальсоны высыплется.
А плац здоровый. Его целой ротой не уметешь. А деваться-то некуда. Мети.
Где-то через час идет начальник политотдела, капитан первого ранга Калинкин, по кличке «Сиплый», с ним главный киношный режиссер и девчонка рыжая такая, симпатичная.
Они как увидали, что главный герой плац подметает, просто одурели. Он тоже их увидал, обрадовался. А Дюгаев ему:
— Эй, воин, не тормози!
Тот снова давай мести. Режиссер с девчонкой подошли к артисту и спрашивают:
— Ты чего? Совсем в роль вошел? Больной, что ли?
— А вы у того здорового с рыжими усами спросите. Он сказал, пока не подметёшь, отсюда ни шагу. И по шее.
Старший лейтенант Дюгаев подошел к ним:
— Это ваш воин?
Режиссер говорит:
— Да, мой! А кто дал вам право избивать артистов?
Дюгаев говорит:
— У меня таких артистов сто человек. Сынок, я тебя избивал?
— Нет, нет, что вы!
Режиссер говорит:
— Ну, все, бросай метелку, идём с нами.
А артист метелку держит и на нашего ротного смотрит. Мол, можно идти? Или как?
— Ну, иди, раз артист. Только подстригись, сапоги почисть, руки в карманах не держи и плац обходи. Понял?
— Да, понял. Вернее, так точно!
— Свободен.
— Есть!
…Хорошее они тогда про нас кино сделали. И этот, артист, тоже молодец. Сыграл как настоящий. Талант.
Вот такая не моя история о моем старинном приятеле, добрый «бумажный кораблик из тогда».
______
[1] Десантно-штурмовой батальон
