Возвращение карельского балета на большую сцену началось с премьеры по мотивам бессмертного произведения Шекспира.День 1 июля 2009 года можно назвать началом новой главы в истории карельского балета. Поклонники этого жанра шли в обновленное здание театра как на праздник. Да почему как? Это действительно был праздник, и действительно было настоящим открытием здания театра после ремонта для зрителей, поскольку в день республики, когда храм Мельпомены официально распахнул свои двери, попасть вовнутрь смогли лишь избранные обладатели пригласительных билетов. Народ же остался у стен храма наблюдать за пожирателями огня и дурашливыми скоморохами. Да и гала-концерт скорее можно назвать генеральной репетицией, чем полноценным спектаклем. И вот свершилось – петрозаводчане увидели балет Кирилла Симонова на музыку Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта».
Так случилось, что накануне этого события ушла из жизни величайшая немецкая танцовщица и хореограф Пина Бауш. Когда умирают люди такой величины, вместе с ними уходит эпоха. И факт биографии Пины – последняя дата на могильной плите – стал лишь реальным подтверждением того, что старые мастера уходят, а на их место приходят новые.
Кирилла Симонова вполне можно отнести к плеяде приходящих хореографов, которые, может, не столь имениты в силу возраста или таланта, но пытаются найти свой пластический язык танца. Они есть в каждой стране. Они мало похожи друг на друга, но что-то незримое объединяет их творчество. То ли какая-то скрытая, а иногда и явная ирония, то ли «безбашенность», то ли желание поразить публику чем-то неожиданным, чего никогда не было.
1 июля, когда Ромео и Джульетту танцевали литовские артисты Эгле Шпокайте и Мартинас Римейкис, Симонов на поклоне показал публике язык. Это произошло столь быстро, что редкие наблюдательные зрители терли глаза, силясь понять: так было это на самом деле или показалось? Никогда не знаешь точно, серьезно Симонов ставит свои балеты, или шутит со зрителем. В них много пафоса и юмора одновременно. И нет-нет, среди классических па проскочит в кордебалете движения из рок-н-ролла. Или танцоры вдруг запоют что-то нестройными голосами.
Балет «Ромео и Джульетта» пополнил галерею неожиданных приемчиков балетмейстера «голливудскими драками» и причудливыми иносказательными образами. Так Ромео совершенно по-настоящему «замочил» брата Джульетты Тибальта, окуная яркого рыжеволосого Алексея Зарицкого лицом в какой-то желоб с водой. Помнится, в драме Шекспира молодые люди дрались на шпагах… А Патер Лоренцо выдал Джульетте целое ведерко яда, который на деле оказался торфом: из земли, мол, пришли мы в этот мир, в землю и уйдем.
К слову сказать, когда-то Симонова пытались уличить в том, что где-то он похож на Пину Бауш, где-то виден в его балетах след Маца Эка… Но у Пины Бауш в постановках, как известно, если уж присутствует земля, то торфом завалена вся сцена. Если уж идет дождь, то вода льется потоками с потолка. В балете «Ромео и Джульетта» давали все это дозировано, ровно столько, чтобы не испортить отремонтированный за большие деньги Музыкальный театр.
Собственно, и современного танца в балетах Кирилла Симонова ровно столько, чтобы не оттолкнуть тех зрителей, которые предпочитают классику жанра. Уже много лет он пытается найти некий синтез классического и современного балета, чтобы язык танца был понятен всем от мала, до велика. И кажется, движется в этом направлении в сторону не то, чтобы «попсы», но ближе к народу.
Джульетта в пышной юбочке горохами с широким красным поясом во время своего появления на балу очень напоминает героиню фильма «Ститляги» Пользу, особенно в исполнении Эгле Шпокайте – этакая немного усталая от жизни, скучающая и знающая свою женскую силу, не юная, но все еще мечтающая о настоящей любви… Джульетта Алевтины Мухортиковой иная. Многие зрители отмечали, что наши молодые танцоры, может быть, и уступали именитым прибалтам технически, но проживали свои роли искреннее и трогательнее. Во второй день премьеры петрозаводчане увидели в роли Ромео Анатолия Скуратова, а в следующем сезоне нас ждет еще один дебют – партию влюбленного юноши исполнит Семен Рубан, который в первых показах балет танцевал Париса – жениха Джульетты. Но, пожалуй, Владимир Варнава, гибкий и подвижный как ртуть, перетанцевал всех вокруг. И умер с улыбкой на лице также обаятельно, как жил. В балете Симонова все умерли. И женщины в великолепных нарядах от литовской художницы Стефании 
фон Граурок. И мужчины с обнаженными торсами. И даже колонны, выполненные по эскизам замечательного театрального художника Эмиля Капелюша. Мир рухнул, потому что без любви все теряет смысл.
Тема любви вообще очень любима Симоновым. Практически каждая его постановка об этом. Или о том. О разной любви, которая меняет свои лики в человеческом мире, но всегда чему-то нас учит. Балет «Ромео и Джульетта» о людях, которые любили друг друга и умерли в один день, но жили недолго и несчастливо. И все-таки, даже зная, что их союз не может быть счастливым, позволили чувствам вырваться наружу. Помните, как в сказке Евгения Шварца «Обыкновенное чудо»: «Слава безумцам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец». И, в конце концов, не важно, застрелилась Джульетта, выпила яд или убила себя ударом ножа в грудь. Трагедия Шекспира всегда будет нам напоминать об истинных чувствах, как бы не менялся классический сюжет.
