«Когда цветет в душе весна» — первая строчка из вальса Моники, героини одноименной оперетты Нико Досталя, дала название праздничному концерту, который Музыкальный театр дарит всем женщинам 8 Марта.
Юлия Генделева беседует с главным дирижером Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, который и встанет за дирижерский пульт в этот вечер.
Программу составили популярные мелодии Штрауса (вернее, Штраусов – отца и двух сыновей), Легара, Кальмана, Оффенбаха и других известных композиторов. Арии и дуэты из опер и оперетт «Принцесса цирка», «Марица», «Джудитта», «Веселая вдова», «Перикола», «Сказки Гофмана», а также неаполитанские песни, венские вальсы, польки и марши прозвучат в исполнении ведущих солистов, хора и оркестра театра.
Большое театрализованное представление в Международный женский день стало уже традиционным, а новую программу театр подготовил в содружестве с главным дирижером Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, заслуженным артистом России Андреем Алексеевым.
– Андрей Владимирович, достаточно легко можно себе представить, как об оперетте мечтает будущая актриса. Но как вы оказались в оперетте?
– Действительно, пока мы учимся в консерватории, мы все видим себя в будущем не меньше, чем Караянами. Я тоже думал примерно так же, но в юности один мой друг-дирижер сказал мне: «Ты театральный дирижер, поверь мне – ты будешь работать в театре». Но в моем представлении театр был храмом, а в храм же не придешь просто так, с улицы – мол, позвольте мне провести тут службу. Однако вскоре руководитель «Мюзик-холла» Илья Яковлевич Рахлин пригласил меня поработать у него – так в моей жизни появился первый театр. За этим как этапы постижения того, что происходит в театре, последовали интересный опыт дирижирования «Евгением Онегиным» в Челябинске, работа в Санкт-Петербургском детском музыкальном театре «Карамболь»… И в 2004 году место в Театре музыкальной комедии мне предложил Андрей Павлович Петров. Для меня это стало такой неожиданностью, что согласие я дал лишь на следующий день
Оказавшись в этом театре, я понял, что оперетта – жанр особенный, и стал его изучать. К счастью, в нашем театре хорошая библиотека, и несколько лет я посвятил тому, что проиграл массу клавиров, слушал записи, чтобы вникнуть в стилистику, в специфику жанра. Мне были интересны не только те произведения, что идут повсюду…
– Какой у вас был первый спектакль?
– «Королева чардаша». Теперь кажется, что иначе и быть не могло.
– Это та самая постановка с либретто, переделанным когда-то для знаменитой венгерской актрисы Ханны Хонти? Где главной героиней стала не Сильва, а мама Эдвина, бывшая королева чардаша?
– Да, та самая. Скажу парадоксальную, на первый взгляд, вещь: в оригинале «Сильва» – вернее, «Княгиня чардаша», это ее авторское название, – у нас так и не поставлена. Каждый режиссер вносит в нее какие-то свои переделки, добавляет или переставляет номера. Вообще я считаю, что для того, чтобы услышать Кальмана, надо ставить «Голландочку» – именно из этого его раннего сочинения с массой хитов берется большинство вставных номеров во все более поздние знаменитые оперетты.
Но для меня первооснова – это композитор. Мне ближе классические интерпретации, где героини – артистки варьете, а герои умеют носить фрак и цилиндр, правильно надевать и снимать перчатки, флиртовать: ведь оперетта, по сути, – аристократический жанр.
– Считается, что артисту оперетты легче перейти в оперу, чем оперному – сыграть в оперетте. Почему так происходит?
– Конечно, для певцов оперетта зачастую вокально попроще, все-таки певческая нагрузка в ней меньше, чем в центральных оперных партиях. Поэтому для перехода в оперный театр нужно иметь прочный вокальный запас. Но примеры тому действительно есть: скажем, народный артист России Сергей Лейферкус, начав свою карьеру в нашем театре, впоследствии стал оперной звездой мирового масштаба.
Самое сложное для оперного артиста в оперетте – и петь, и тут же говорить, ведь говорить правдиво – это умение драматического актера. А если говорить в той же вокальной позиции, речь получается смешная и неестественная. Сложность и в умении выстроить отношения между партнерами – публика должна в них поверить, а это не вокальная, а актерская задача. Мало правильно петь ноты, кроме нот, в спектакле должна быть смысловая составляющая.
Есть и еще одна сложность. Оперетта у нас в стране исполняется на русском языке. Но в нынешней вокальной школе существует колоссальная проблема – неясен в произношении даже русский текст. То есть зрителю непонятно, почему герой поступает так или иначе. Отсюда и возникает мнение о том, что оперетта – «низкий» жанр, нелепый и легковесный. А жанр на самом деле сложнее оперы.
– Сложности жанра для актера понятны, а в чем, по вашему мнению, специфика оперетты состоит для дирижера?
– Думаю, что дирижировать опереттой надо с хорошим настроением. Это жанр радостный, и настроение артистов должно передаваться публике. А генератором такого настроения и должен быть дирижер. И, наверное, в нашем жанре для дирижера больше, чем в опере, условий, которые надо принимать во внимание. Все-таки кроме музыкальной драматургии есть еще и литературная основа. И, приезжая дирижировать в другой театр, порой сталкиваешься с новой оркестровкой, а иногда и новым сюжетом, то есть с новой формой произведения, которую позволяют себе изменять режиссеры-постановщики. Почему-то с оперой они так не обращаются, а здесь музыкальную драматургию могут совершенно игнорировать. Есть очень мало режиссеров, которые могут работать в нашем жанре.
– В репертуаре вашего театра есть не только везде идущие названия, но и очень редкие – можно позавидовать вашим зрителям! Кто и где их находит? Есть ли у них русские переводы, или они делаются специально для ваших постановок?
– Помимо настоящих шлягеров, у нас действительно идут малоизвестные произведения, но от этого они не менее прекрасны. Среди них – «Мадам Помпадур» Лео Фалля, «Герцогиня из Чикаго» Имре Кальмана, «Продавец птиц» Карла Целлера, «Гаспарон» Карла Миллекера, «Синяя Борода» и «Парижская жизнь» Жака Оффенбаха, «Лето любви» Енё Хуски. Некоторые оперетты ставились на сцене нашего театра впервые в России. Многие либретто также впервые переводились на русский язык специально по заказу театра. Это очень интересно – знакомить публику с малоизвестными опереттами.
Впервые в театре мы поставили Роберта Штольца, одну из лучших его оперетт – «Весенний парад». Кстати, в Петрозаводске в концерте 8 марта прозвучат два его произведения: ария из оперетты «Когда расцветают маленькие фиалки» и популярный европейский шлягер «Блондинки, брюнетки». Штольц хорошо известен в Европе, и жаль, что с его творчеством мало знакомы в России. Я поддерживаю отношения с наследниками композитора и думаю, что его время еще придет.
Ну и конечно, обидно, что у нас в стране почти не знают произведения Карла Михаэля Цирера, так сказать, младшего конкурента Иоганна Штрауса-сына. Верю, что его блестящие оркестровые пьесы и оперетты непременно дойдут до российской сцены.
– Немало спектаклей в вашем театре идет в постановке венгерских режиссеров. Венгрия – родина многих опереточных композиторов, значит, от сотрудничества с венграми хочется ждать чего-то особенного, «первородного» – оправдываются ли эти ожидания? Меня когда-то на концерте оперетты в Будапеште поразил необычайный кураж артистов и удивительное чувство жанра…
– Наш театр давно сотрудничает с Будапештским театром оперетты и мюзикла, благодаря этому венгры поставили у нас многие спектакли. Их постановкам присуща жизнерадостность. Особое внимание они уделяют каскадным парам, и их постановки каскадных номеров всегда безупречны. Однако сотрудничество с зарубежными постановщиками имеет и отрицательные стороны, так как, не зная русского языка, они очень часто вычеркивают юмор из пьесы, опресняя тем самым свою же работу.
Что касается непосредственно венгерских режиссеров, то большего неуважения к их легендарному Имре Кальману я не встречал. Они постоянно переделывают его драматургию, вставляют номера из других оперетт, что-то дописывают. Думаю, что композитор не был бы доволен этим. Ведь ни у кого нет мысли вставить в «Евгения Онегина» арию Роберта из «Иоланты»? А вот в венгерских постановках такое встречается очень часто. И у слушателя может возникнуть дежавю.
Но главное в сотрудничестве – это возможность появления в совместных концертах артистов двух театров, которые учатся друг у друга стилистике этого жанра. Наверное, поэтому сегодня оперетта в нашем театре исполняется без слоя вековой пыли.
– Каков, на ваш взгляд, современный зритель в оперетте?
– Публика молодеет. Еще несколько лет назад я сказал бы, что это возрастной зритель, но сейчас уже нет. Конечно, свою роль играет то, что наш театр регулярно ставит мюзиклы, интересные молодежи, и таким образом для нее оказывается «протоптанной» тропа в наш театр; посмотрев мюзиклы, молодые зрители идут и на оперетты. А дальше все зависит от качества спектаклей.
– Вы не первый раз оказываетесь за пультом в Музыкальном театре Карелии, встречались с нашими солистами и на фестивалях. Какое мнение о них у вас сложилось?
– В театре есть голоса, и это замечательно. Есть люди, с которыми можно делать дело. Сейчас наша задача – подготовить по-настоящему праздничную программу. На оперный гала-концерт мы идем, чтобы послушать любимых певцов и любимые арии. На концерт оперетты – за тем же самым плюс хорошее настроение. Значит, в таком концерте должны быть сюрпризы, неожиданные трюки, надо почувствовать и передать публике атмосферу легкости и праздника, ведь оперетта – это же шампанское, фейерверк! Не зря эти слова появлялись в названиях произведений тех же Штраусов.
***
В процессе составления программы концерта Андрей Владимирович буквально фонтанировал идеями, так что возникало даже некоторое недоверие: неужели все это возможно воплотить на нашей сцене? Но судя по первой же репетиции, скептицизму суждено быть побежденным.
…Один вопрос все-таки остался незаданным. Бывает, что в благополучном театре, где есть большой оркестр, солисты с прекрасными голосами, роскошные декорации, где все исполняется точно по партитуре, спектакль все равно кажется неживым. А иногда и оркестр маловат, и хор жидковат, и герой староват, но на сцене царит такой кураж и такая энергетика бьет в зал, что публика с головой погружается в мир спектакля. Все посвятившие жизнь оперетте знают об этой ее загадке, о том, что не в нотах, а где-то между ними спрятана ее тайна, и вряд ли возможно описать ее словами. Поэтому я не стала спрашивать маэстро, в чем загадка оперетты. На концерте у каждого будет возможность разгадать ее самому.
Фото из личного архива А. В. Алексеева
