Одному из ведущих организаторов музейного дела в Карелии – Ивану Михайловичу Мулло исполняется 110 лет.
В нашем музее есть зал, в котором выложен каменный лабиринт. Посетителям порой не терпится постепенно пройти его ловушки. Они начинают перепрыгивать через каменные линии, чтобы сфотографироваться в центре. «Не шутите с лабиринтом. Жизнь – это тоже лабиринт», – предупреждаем мы их.
Иван Михайлович Мулло – один из первооткрывателей лабиринтов на островах Белого моря, свой жизненный лабиринт прошел достойно и верно.
«Он был святой…» – так одна из маститых музейщиц коротко охарактеризовала Ивана Михайловича Мулло. Готовясь к торжественному собранию, посвященному 110-летию со дня его рождения, я опрашивал многих, кому посчастливилось работать с ним в Карельском краеведческом музее. Ходячая энциклопедия, бессребреник, рыцарь музейного дела, музейный учитель, ученый-исследователь, очень скромный человек – далеко не полный список эпитетов и метафор, которые мне удалось собрать.
Иван Михайлович Мулло был родом из деревни Поккизен-Пурсково Царскосельского уезда (ныне Гатчинского района) Петербургской губернии. Здесь жили крепкие ингерманландские семьи финнов — трудолюбивые, независимые, самодостаточные, многодетные семьи, опиравшиеся на собственные силы и свое хозяйство. Знакомясь с жизненным путем Ивана Мулло, даже из его скупых автобиографических сведений можно сделать вывод, что от коллизий ХХ века больше всего пострадали семьи. Раскулачка и войны словно точечные удары бомб разрушили их крепкий уклад, традиции, многовековые связи. «В 1932 году отец вступил в колхоз и через год умер у себя дома», – эта фраза из автобиографии имеет глубокий подтекст, невольно заставляет задуматься.
Или о многих братья и сестрах, оставшихся в оккупации, Иван Михайлович пишет: «В данный момент никаких сведений о них не имею и никаких связей с ними не поддерживаю». Разорвала семейные связи война. Сам он, окончив Колпинскую финскую школу II ступени и краткосрочные учительские курсы, с 18 лет пять лет учительствовал. Кстати, любовь к преподаванию сопровождала Ивана Михайловича и в те времена, когда он работал в музее. Долгое совмещал руководство музеем, должность главного хранителя с работой в школе.
В 1929 году он поступил на географический факультет Ленинградского университета и в 1932 году окончил его с дипломом этнографа-музееведа. Его пригласили в Карелию директором Карельского государственного музея, вместо первого директора государственного музея Степана Андреевича Макарьева – народоведа по диплому ЛГУ, соратника главы Карелии Эдварда Гюллинга. Доктор философии Эдвард Гюллинг с 1931 года стал руководителем первого в Карелии научно-исследовательского института (прообраз Карельского НЦ РАН), а Степан Андреевич, будучи его заместителем, осуществлял фактическое руководство. Музей же возглавил 26-летний Иван Мулло.
Это было время созидания. Ивану Михайловичу досталась очень непростая задача приспособления под музей здания бывшего Александро-Невского собора, перед которым в 1938 году был установлен памятник Петру I, а его место занял на Круглой площади памятник В.И. Ленину. Созидать постоянную экспозицию в обстановке идеологического пресса было крайне опасно. Гюллинга и Макарьева волна репрессий накрыла с головой.
При руководстве И.М. Мулло в музее появились специалисты. Когда он возглавил музей, в штатном расписании было всего три позиции: директор, лектор и сторож. Кстати, лектором был Александр Михайлович Линевский – впоследствии известный ученый-археолог и писатель.
Удивительно, что Иван Михайлович трижды становился директором краеведческого музея: с сентября 1932 года до ноября 1939 года, с апреля 1940 года до июня 1941 года, с октября 1948 года до июня 1953 года. Я неслучайно привожу этот подробный послужной список и прихожу к выводу, что его руководство музеем прерывали только войны. Уходил на фронт, где, в совершенстве зная финский язык, занимался контрпропагандой – из наших окопов агитировал при помощи рупора и убеждал финских солдат сдаваться. Работа опасная. По воспоминаниям рупористов-агитаторов, в 1941-1942 годах как только их обнаруживали в окопе, мгновенно прилетал контраргумент в виде мины. С 1943 года финны чаще просто слушали…
В 1941 году уже 23 июня Иван Мулло оказался в Красной Армии. А как же фондовые коллекции музея, которые в первую очередь надо было спасать? Понимаю, что директор музея мог оказаться в армии только с ведома партийных органов… Может, и не верилось, что Петрозаводск так скоро будет оккупирован. Убежден, что ответственность перед коллекцией музея у Ивана Михайловича - профессионала-музейщика, была выше всего. Сейчас ясно, что эвакуация музейных фондов у руководства Карелии была не в приоритете. Она была проведена некачественно: часть фондов осталась в Петрозаводске и попала в руки оккупантов, а сыктывкарский период обернулся частичными утратами. Специальная комиссия, созданная в 1944 году, отмечала, что «практически уничтожены экспонаты отдела природы и значительный ущерб нанесен фонду археологии». Весь ущерб, нанесенный музею оккупантами, комиссия оценила в 3 миллиона рублей.
В биографии И.М. Мулло есть и эстонский след. После демобилизации из рядов Советской Армии с 1946 года по 1948 год работал в Таллине инструктором по туризму эстонских профсоюзов. В анкетах на вопрос о знании языков наряду с финским и русским эстонский ставит на первое место. Но его позвали обратно в Карелию, где краеведческий музей тяжело возрождался после финской оккупации и реэвакуации из Сыктывкара, понеся фондовые потери и испытывая острый кадровый голод. Практически музей надо было создать заново.
Вернувшись в Петрозаводск, Иван Михайлович Мулло вместе с коллективом музея проводит огромную работу по учету и организации хранения фондов, созданию новой постоянной экспозиции. Началась активная работа по комплектованию фондовых коллекций. По Карелии поехали передвижные выставки.
В июне 1953 года Иван Михайлович Мулло был отстранен от должности директора музея и ему был объявлен выговор по партийной линии «за политические ошибки и зажим самокритики…». Протокола собрания я не нашел, обнаружив только эту формулировку, последняя часть которой говорит о неладах со смысловой стилистикой организаторов судилища.
Июнь 53-го, арест Лаврентия Берии, биографическую статью которого в энциклопедиях велено всем заклеить статьей о Беринговом проливе. Музейные предания гласят, что директор пострадал за то, что комиссия, еще недавно поклонявшаяся этому идолу, обнаружила на стенде незакрашенную цитату поверженного божка. От подобных «политических ошибок» в те времена был не застрахован никто. Выговор был снят в 1956 году после ХХ съезда КПСС.
Иван Михайлович становится главным хранителем музея и всю энергию и знания направляет на хранительскую, научную, просветительскую и исследовательскую деятельность. В 60-е годы активно развивается музейная сеть Карели. Из фондов Карельского государственного краеведческого музея выделяются в самостоятельные музей изобразительных искусств Карелии и музей-заповедник «Кижи». Это потребовало провести большую работу по учету фондовых коллекций. В районах Карелии появляются муниципальные музеи. Даже был период, когда у музея было 12 филиалов – районных музеев.
КГКМ становится их методическим центром, в котором Иван Михайлович щедро делится своими знаниями и опытом. Он активно поддерживает Р.П. Лонина в его усилиях создать вепсский музей в Шелтозеро, Н.Г. Прилукина – основателя музея в Олонце, В.Ф. Себина – инициатора создания музея в Питкяранте, А.Ф. Кораблева – создателя Пудожского музея и других поборников музейного дела в Карелии. Имя Ивана Михайловича Мулло было почитаемо и признано во многих районах республики.
Его деятельность в Карельском отделении Общества охраны памятников истории и культуры просто бесценна. При непосредственном участии И.М. Мулло был составлен «Сводный список памятников истории и культуры Карельской АССР, подлежащих государственной охране». Он написал 8 книг, посвященных истории достопримечательностей и памятников Карелии, некоторые из которых пережили по три издания.
Делом всей его жизни стала научная деятельность, в которой его отличала широта интересов. Во многих районах он побывал в экспедициях, знал Карелию досконально. Обладая научной интуицией, он, например, в Карельском Поморье на реке Пяла нашел место первого в Карелии железоделательного и оружейного завода – «Железная пустынь», принадлежавшего Соловецкому монастырю, в котором производились пушки еще в XVI-XVII в.в.
На 16 островах, образующих архипелаг Кузова в Белом море, Иван Михайлович первым обратил внимание на археологические памятники сейды и лабиринты, о происхождении которых ученые продолжают спорить и сейчас. В популярной в 60-80-е годы телепередаче «Клуб кинопутешественников» демонстрировался фильм с его участием «Пантеон саами», посвященный загадочным лабиринтам.
Читая дневниковые записи И.М. Мулло, сделанные им в экспедициях, поражаешься его этнографической грамотности и скрупулезности. Например, в дневнике экспедиции 1956 года в районы Северной Карелии особо ценно обнаружить повседневную жизнь ныне уже исчезнувших деревень. Описываются многочисленные встречи с носителями устной истории – сказителями. Шел интенсивный сбор предметов и документов, которые пополнили фонды Краеведческого музея. Я недавно проследил судьбу некоторых из них и понял, что они не просто попали в коллекции музея, но многие демонстрируются в современной постоянной экспозиции. В ходе экспедиции активно шло фотографирование объектов и людей. Экспедиция возила с собой 9 ящиков с картинами карельских художников, произведения которых выставлялись в школах и очагах культуры. И.М. Мулло при первой же возможности выступал с лекциями перед жителями глухих деревень. Многие записи касаются описания домов, трудовой деятельности, домашней утвари, одежды, питания, повседневности.
Стоит только догадываться, как непросто было отбиваться главному хранителю музея Ивану Михайловичу Мулло от некоторых невежественных руководителей, не имевших понятия о музейном хранении. В 2008 году после известного скандала, связанного с кражей серебряных предметов в Эрмитаже, была организована проверка фондов музеев. Проверялся и наш музей. Комиссия обнаружила в документации следующую запись главного хранителя: «Ваза из карельской березы — выдана тов. …ву (дальше идет фамилия одного из руководителей КАССР — М.Г.) для поездки в ГДР». Такие записи встречаются в документации 50-70-х годов.
В музее хранится его архив – около 120 единиц хранения: дневники, фотографии, грамоты, благодарности, пригласительные билеты, расписки, договора, проездные билеты, квитанции, отчеты, сметы экспедиций… Держишь этот материал в руках и встает образ музейщика, как говорится, до мозга костей.
Мне довелось быть знакомым с Иваном Михайловичем. В конце 70-х в школе я учил его внука Артура. Дедушка пришел специально познакомиться с молодым учителем истории и живо интересовался успехами внука. Конечно, я не понимал тогда, какой музейный Титан скрывается за этим простым с виду стариком, но эпизод запомнился.
Академик Д.С. Лихачев в свое время назвал работников музеев и библиотек последними святыми России. Сегодня они еще «святее», если иметь в виду уровень заработной платы относительно других профессий. Многие, кто работал с Иваном Михайловичем Мулло, отмечают его абсолютную бескорыстность. Его дело – музей, которому в этом году исполняется 145 лет, живет и развивается. Живет непростой, но интересной жизнью, выполняя главную задачу – хранить. Будем помнить тех, на чьих плечах мы стоим, чей свет освещает нам путь.
Фото из архива Национального музея РК
