В Большом зале Карельской филармонии 18 марта состоится концерт ее ведущего солиста, пианиста Александра Онькина. Накануне концерта он рассказал о своих музыкальных вкусах, вокалистах, ленивых талантах и ближайших планах.
– Концерт посвящен вашему 45-летию. Для вас юбилей важное событие?
– Он относительный. Я считаю, что 50 и 100 лет – это юбилеи, но 45 – это же не круглая дата. Мой день рождения в октябре, и сейчас все знакомые спрашивают: «Какой у тебя юбилей, да тем более в марте?!». Но раз назвали так, будем считать, что это такое преддверие к 50-летию.
– Почему вы начали заниматься музыкой?
– Моя сестра, которая старше меня на шесть лет, училась в музыкальной школе на фортепиано. Моя мама – педагог начальных классов. Мама очень любила музыку, и даже, как говорит, пробовала «тренькать на фортепиано». Одно время она вела уроки пения в образовательной школе.
Я думаю, это была мамина мечта, чтобы кто-то из детей стал музыкантом. Но старшая сестра только окончила музыкальную школу, а я пошёл дальше. Мне всегда нравилась музыка, и я без проблем учился, поступил в колледж. Моим педагогом в колледже стал Виктор Михайлович Горин. Потом я поступил в консерваторию к Краснославу Фелициановичу Зубравскому. Он умер, когда я был на пятом курсе. Тогда появился Рувим Островский. Поскольку Зубравский – ученик Гинзбурга, а Островский – ученик Глеба Борисовича Аксельрода (который был учеником Гинзбурга), я решил, что будет логично пойти к нему. Так что я оканчивал консерваторию и аспирантуру у Островского. С той поры прошло уже 20 лет.
– Вы и сольный исполнитель, и прославленный концертмейстер. Какое амплуа вам важнее?
– Конечно, сольное исполнительство. Что касается концертмейстерской работы, так уж случилось в жизни, что я, начиная с училища, был дружен с вокалистами. Среди них были Злата Булычёва, солистка Мариинского театра, и Юля Замятина, бывшая солистка Большого театра.
– Ходят легенды о том, как вы помогаете вокалистам. Вы никогда не пробовали заниматься вокалом?
– Получилось так, что я учился и работал одновременно концертмейстером в классе вокалистов: три года в училище в классе Инессы Фёдоровны Сало, а потом в консерватории у Ирины Степановны Гридчиной. Я посчитал, что должен знать, как действует голосовой аппарат. Это нужно знать всем концертмейстерам, работающим с вокалистами. Я занимался какое-то время постановкой голоса, чтобы всё прочувствовать изнутри: как работает дыхание, какие работают резонаторы. Моими учителями были Вера Даниловна Рябинина, Галина Николаевна Гальпер… Азы я освоил. Конечно, я не стал заниматься дальше, хотя мне говорили: «У тебя такой голос, поступай в питерскую консерваторию, бросай фортепиано!». Я говорю: «Вы что, с ума сошли, что ли?! Я всю жизнь отдал музыке, а именно инструменту, а сейчас я всё это перечеркну и пойду вокалистом?»
– Какой ваш любимый репертуар, любимые композиторы?
– Тут нельзя сказать, какие любимые – нелюбимые, но мне близок XIX век – век романтизма: Шопен, Лист, Шуман, из наших, конечно, Рахманинов. Но и Прокофьева я очень люблю, несмотря на то что он принадлежит скорее уже XX веку. Это музыка, которая меня греет. Я чувствую себя в ней хорошо. Но я играл и Баха, и Бетховена, и сольно, и с оркестром. Такие глыбы… Через них чувствуешь музыку уже по-другому.
– У музыкантов особое отношение к тишине. Как вы к ней относитесь?
– Очень хорошо. Я так люблю её, это моё любимое состояние! К сожалению, в тишине я очень редко бываю, потому что, во-первых, у меня дома дети. Одному 14 лет, другому 4 года. Младший у нас живчик и не даёт никому покоя. Все уже устали, все уже валятся с ног, а у него как будто энергии ещё на троих! Во-вторых, очень много работы, и когда тишина наступает – это блаженство!
– Есть такое выражение: «Талант – это 10% успеха и 90% трудолюбия». Как вы к этому относитесь?
– Я согласен с таким утверждением. Одарённость от Бога, наверное, и должна такой быть. Но есть йота, которая отличает ремесленника от музыканта. Бывают люди, которые высиживают 6-8 часов. Они всё делают правильно, но «чуть-чуть» не всегда хватает. Это «чуть-чуть» – это и есть 10%. Но если они не подкрепляются 90%, тогда тоже не очень хорошо, потому что слышно, что человек талантливый, но…
К сожалению, и сам понимаю, что в своё время столько времени прошло впустую. Это время я мог посвятить занятиям пианизму. Очень жалко. Но вот эти 90% должны быть! И особенно, кстати, у талантливых. Чем талантливей – тем больше! Если этого нет, мне кажется, человек всё время будет чувствовать какую-то неуверенность, не до конца сможет выложиться, показать, прочувствовать.
– Судя по студентам, чаще встречаются ленивые таланты…
– Да. Часто бывает, к сожалению, что талантливый человек позволяет себе роскошь не заниматься. Ошибочно думать: «Вот я выйду, и у меня всё получится, потому что я талантливый». Нет, такого не бывает. Я не первый год живу на свете, и знаю, что и дирижёры, и руководители предпочитают иметь дело с музыкантом пускай не очень талантливым, но обязательным. Нестабильность – это бич талантливых людей.
– Какое культурное событие было самым ярким за последнее время?
– Последнее – исполнение «Лунного Пьеро» в Карельской филармонии в декабре. Это идея Татьяны Талицкой. Я отказывался всеми силами, как только мог, так как понимал, что это одноразовый проект, который займёт очень много времени и сил. Но получилась интересная композиция. Необычно было то, что была приглашена не певица, а актриса театра. Надо сказать, это тоже была проблема: трудно объяснить, например, ритм человеку, который не имеет отношения к музыке. Ведь у нас был всего месяц на подготовку. Я сказал: забудем, что есть ноты, зато есть интонационные вещи – ходы наверх, вниз… Это есть и в театре, и в обычном разговоре. Работа была очень кропотливая, и Вике Фёдоровой надо отдать должное. Пускай, может быть, и не было точного соответствия высотности Шёнберга, но она привнесла что-то своё, на мой взгляд.
– Какие планы на будущее?
– Достойно сыграть концерт 18 марта. Потом 4 апреля мы с Валентиной Каменской представим программу, посвящённую Анастасии Дмитриевне Вяльцевой. Кроме этого 27 апреля я играю Первый концерт Листа в абонементе «Музыкальная среда с Наталией Энтелис».
Хотелось бы побольше играть, побольше выступать сольно. Я всегда считал, что в первую очередь я сольный пианист. Но вокалисты наседают. С другой стороны, востребованность – это хорошо. Кроме того, мне интересно, когда певец сам может что-то предложить помимо голых нот. Но иногда надо чуть-чуть помочь, подтолкнуть, и тогда получается хорошо.
– Вы как педагог говорите!
– Получается, что так. Я и педагог, и психолог иногда. Надо и тем, и тем поработать, и папочкой, и всем кем угодно, чтобы получился качественный результат!
