«Как бабушка я довольна тем, что реализовалась моя потребность передавать знания и умения «племени младому». В итоге родилось нечто новое: я ощутила себя в новой роли – продолжателя родовых традиций и проводника юного создания в мир древних знаний».
Завершается проект «Ниточка счастья» Музея изобразительных искусств Республики Карелия, поддержанный благотворительным Фондом Тимченко. Его организаторы, координатор-педагог Марина Коршакова ставили своей целью научить нас бережно относиться к вещам, помочь укрепить связи между поколениями бабушек и внуков. Думаю, они успешно справились с этим.
Те задачи, которые я ставила перед собой как участник проекта, мною выполнены, и я вполне удовлетворена результатами. Лично мною получено то, чего ищу везде и во всём: радость открытия, процесса узнавания нового, плодотворного общения, совместного труда. Как бабушка я довольна тем, что была реализована моя потребность передавать знания и умения «племени младому», быть учителем и помощником. В итоге родилось нечто новое: я ощутила себя в новой роли – продолжателя родовых традиций и проводника юного создания в мир древних знаний и традиций, и эта роль мне очень нравится. Погружение в материал неожиданно для меня самой вызвало полузабытые картины из прошлого. Эти воспоминания из моей жизни и жизни моих бабушек мне захотелось передать внукам и всем, кому это может быть интересно.
«Пряжа — нить, как жизнь, пуповина, преемственность, очерёдность, ряд, а также судьба»
В детстве доводилось мне подолгу жить у бабушек в деревнях – то у маминой мамы, то у папиной. Деревни эти были далеко одна от другой, но относились в досюльные времена к одной губернии – бывшей Олонецкой. Дома у бабушек были огромные, рубленые из толстых бревен, двухэтажные, по пять окон на улицу. Как в карельской загадке «Пять у нас, пять у вас, пять – у всей деревни».
В каждой избе была большая печь, а полы из широченных плах покрыты домоткаными дорожками. В углу стояла лохань с подвешенным над ней глиняным двухносым умывальником. Чтобы помыть руки, нужно было взять умывальник двумя ладонями за бока и наклонить к себе, да так наклонить, чтоб вода из носика лилась тебе в ладони, а не мимо! Чай пили только из самовара, чайников не было вовсе. Летом спали в сенях в пологу на сенных матрасах.
Бабушки во времена моего детства были настоящие: голова повязана платочком, юбка долгая почти до полу. В хлеву у бабушки мычала корова с теленком, блеяли овечки. Каждое утро и вечер бабушка гремела подойником и приносила в дом парное молоко. Мы его ждали с нетерпением – я и кошка. Мне молоко наливалось в бокальчик, а кошке – в углубление на полу, когда-то выжженное выпавшей из печки головнёй.
Рано утром корову и овец выпускали со двора в стадо. Железные ботала гремели, пастух кричал, коровы ревели. Стадо прогоняли за деревню на пастьбу в лес. Вечером стадо возвращалось, и деревня снова оглашалась надрывным мычанием и блеянием. Встречать животных с хлебом в руках было нашим вечерним удовольствием. Мокрый скользкий коровий нос тыкался в ладони, а шершавый язык подхватывал горбушку с солью. Овечки наперебой прыгали и тянули свои шеи за угощением. Нужно было честно поделить хлеб между всеми, а в такой сутолоке это было нелегко.
Скотине нужно сено, потому каждое лето вся семья – стар и мал – работала на сенокосе. Сенокос – дело нелегкое, но какое праздничное, веселое! Цветущие луга с земляничными полянами, родник, шалаш и дымный костер для спасения от слепней – звуки и запахи их незабываемы. А изготовленные папой берестяные черпачки для питья ключевой воды прямо из родника и коробочки для земляники были удивительны, чудесны! А еще были свистульки из ольховой ветки, вырезанные тут же, в перерыве на отдых, у костерка. Всё это рождалось как бы из ничего, возникало в папиных руках споро, ловко. Дед был стар и уже не мог косить. Он правил косы, отбивал их на бабке и точил наждачным камнем, выстругивал зубья для грабель взамен сломанных. Мог и походить с граблями, поворошить сохнущее на пожне сено.
Когда летняя страда подходила к концу, бабушки вносили в горницу ткацкий стан и доставали из сеней прялку. А еще кучу овечьей шерсти и карды – щетки, которыми шерсть чесали. Шерсть остро и пряно пахла овцами, в ней встречались сухие колючки чертополоха, сенная труха. Перед прядением ее нужно было хорошенько расчесать, «кАрдать», как говорили бабушки, и очистить от мусора. Однажды я помогала стричь овцу. Ее стригли в сенях на полу большими ножницами. Повалили на пол и держали вдвоем, а третий человек стриг. Бедная, как она билась в наших руках, думала, наверное, что приходит ей конец.
Прялка у бабушки была очень простая, черная, изготовленная из куска елового ствола с корнем, в виде буквы Г. Поставив прялку на лавку, на короткую ее часть садилась пряха. К длинной стороне она привязывала пучок расчесанной шерсти, брала в руки веретено, и вот тут-то и начиналось то самое действо, завораживающее, которое весь род людской во все времена считал священнодействием.
На этой самой прялке меня научили прясть и я храню ее у себя, этого свидетеля ушедшей эпохи, этот атрибут многочисленной патриархальной семьи, фамильного древа, утерявшего в грозном ХХ веке большую часть своих ветвей.
Устанавливался стан, или кросно, как в наших краях его называли, надолго – всю осень и зиму стоял он в горнице, до нового лета, до новой страды. Всю темную половину года при свете керосиновой лампы женщины чесали и пряли шерсть и ткали дорожки. Только в 60-х годах ХХ века, уже на моей памяти, засветилась лампочка Ильича в горницах моих бабушек.
Девочек в крестьянских семьях начинали приучать к прядению и ткачеству с ранних лет. Никто не мог сидеть дома праздно, «сложа руки», и дети трудились.
Моталка тоже советских времен. Я несколько лет назад купила ее в Финляндии в сэкондхенде, как чувствовала, что она мне когда-нибудь понадобится. С помощью моталки можно не только смотать пряжу из клубка в пасмы и наоборот, но и определить длину полученной нити.
Бабушка Антонина Васильевна была искусной ткачихой, и мне жаль, что я только сейчас это поняла. Как мне представляется, ткачество было ее любимым делом, творчеством, в котором она выражала своё понимание красоты, чувство прекрасного. Ее дорожки отличаются удивительной сдержанной красотой, прочностью и тонкостью. Сотканы они очень плотно и ровно, и каждая украшена традиционными узорами. Моя мечта — научиться ткать так же хорошо.
Сидя за станком, прибивая ткань бердом, пробрасывая челнок в зев, чередуя ремизки, я ощутила себя причастной чему-то очень ценному, огромному и главному в мире и пережила огромную радость. Во мне мощно звучало как в хоре голосов: «Я создаю то, чего раньше не существовало. Я продолжаю то, что веками творили до меня мои пращуры. Я не случайно живу на свете, я не листок, гонимый ветром. Голос Рода, голос крови звучит во мне, я – звено в крепкой цепи поколений. Мои корни – здесь, в этой земле!»
Спряденную нить и сотканную ткань люди уже в древности научились красить естественными, природными красителями, получаемыми из растительного, животного и минерального царств. Так, зелёный цвет получали из листьев крапивы; желто-зеленый – из пижмы, желтый — из луковой шелухи, бежевый – из черноплодной рябины.
Иметь и разместить ткацкий стан у себя дома далеко не каждый желающий может позволить себе. Тем, кому это недоступно, очень советую освоить изготовление поясов на дощечках в технике полутканья. Эта техника несложная и очень приятная. Притом совсем не затратная и востребованная в современной жизни. Сейчас домотканые пояса и тесьма нужны многим – и реконструкторам исторических костюмов, и народным ансамблям, и дизайнерам одежды в народном стиле. Кроме того, из поясов можно сотворить и широкое полотно.
Валяние войлока из овечьей шерсти — древнее ремесло, зародившееся и развившееся до уровня искусства у народов-кочевников, основным занятием которых было скотоводство. Для народов, населявших Север, войлок всегда был нужен для изготовления зимней обуви — валенок. В валенках в морозы теплее, чем в кожаных сапогах.
В современной жизни в качестве исходного сырья для валяния используется фабричная крашеная шерсть различного качества, с богатой палитрой красок и оттенков. Для декорирования валяных изделий применяются и другие натуральные и искусственные материалы – непряденый лён, шелк, цветная пряжа, тонкие ткани, кружево. Все эти материалы приваливаются к войлочному полотну. Что делают мастерицы – валяльщицы? Всё — от картин до обуви. Тончайшие шарфы и валяные прочные тапки, шапки и шляпы, сумки и игрушки. Есть даже мастера, которые валяют мебель!
Надеюсь, моей внучке эти знания пригодятся, и она захочет и сможет передать их в будущее. В этом главная цель и смысл — не дать прерваться связи времён.
Фото автора
