Критические заметки о романе Александра Бушковского «Рымба»
Людиков как самобытного этноса в романе и нет. То, что представлено в романе, не убеждает – словно автору всё равно о ком писать. Кумжа, шаманы, водка – так можно и о ненцах и хантах, о чукчах и алеутах.
Радоваться, казалось бы, надо, что карельские авторы ныне нередко попадают в различные лонг- и шорт-листы, получают признание в столицах, печатаются в знаменитых журналах, выпускают книги в престижных издательствах. Но так ли все бесспорно и убедительно в нашей современной литературе?
Вот, к примеру, Александр Бушковский разродился своим первым романом. «Рымба» называется. И явно в кильватере успеха произведений Новикова и Брагина известный новеллист попытался создать эпическое сказание о своих земляках – карелах-людиках. В начале каждой главы читатель обнаруживает нечто вроде сказа о далеком прошлом племени людиков.
«Бабка ему в детстве рассказывала,что еще в древние времена появлялись в наших землях воры и разбойники. Всяких хватало, свеев, норгов, данов. Пригребали они с северо-запада на больших лодках с драконьими головами и полосатыми парусами».
Так и хочется добавить к сказу Бушковского – небось и паспорта показывали, что, мол, они, к примеру, норги, а не свеи проклятущие! Но если серьезно, то уже доказано учеными, что драккары по рекам Руси никогда не ходили, клинкерные суда викингов не могли одолеть ту же порожистую Свирь. А если по Свири не было хода, то как ворогам в Онего к любезным людикам добраться?
Или еще один забавный эпизод в романе, как собрали карелы местные «большое войско». Ну что тут скажешь… Ватагу могли собрать, но никак не войско – тем более большое. В раннем средневековье на здешних землях было от силы два десятка хуторов и ни одного села!
В романе справедливо намекается на двоеверие местного населения, когда наряду с церковью или часовней сохранялись и почитались языческие символы. Карсикко, например. Но хочется напомнить автору романа, что если где у людиков и помнили о подобных деревьях, то называть могли все же иначе – каржик.
Удручает порой стиль повествования: «Костер развел, мухоморов наелся и в бубен забил заячьей лапкой». Это о шамане. Литературная вещь все же должна отличаться от обычного анекдота! К сожалению, подобных мест в книге немало.
Столь же нескладно и с именами героев Рымбы. Урхо, Мирья, Айно – все же более типичны для финнов, а не для прионежских людиков. Несколько удивляет и явная клерикальная направленность повествования, вера в церковный институт как в арбитра между интересами и чаяниями народа и властью.
А самих людиков как самобытного этноса в романе и нет. То, что представлено в романе, не убеждает – словно автору всё равно о ком писать. Кумжа, шаманы, водка – так можно и о ненцах и хантах, о чукчах и алеутах. Справедливости ради надо сказать, что до XX века в карельских деревнях не пили водку.
Все же лучше написать добротный рассказ, чем опус с претензией на нечто эпическое. А пока – слишком попсово. И современно. И своевременно. Но это вовсе не комплимент.
