Человек рядом с ним не только не боялся микрофона, а наоборот – раскрывался во всей полноте своих эмоций и переживаний.
21 ноября 1926 года впервые зазвучало Радио Карелии. Сегодня, в день рождения ведущего СМИ республики, Вера Линькова, поэт, журналист, вспоминает коллегу, радиожурналиста Николая Исаева, человека большой эрудиции, настоящего профессионала.
— Где вы познакомились с Николаем Исаевым?
— В Лахденпохье. Волею судьбы я оказалась там в качестве корреспондента газеты «Призыв». Николай же приехал туда в командировку от карельского радио. Ему рассказали про чокнутую из Москвы. Он почитал мои публикации в газете и заинтересовался моей личностью.
— Чему он вас научил в профессии, в жизни?
— Именно с Николая Исаева началась моя любовь к радио. После школы я уже вела получасовые передачи на районном радио в Уштобе в Казахстане. Но это с листа, в качестве диктора, а с ролью репортёра ещё не была знакома. И вот Николай говорит:
— Помоги мне интервью у одной знаменитой доярки взять. На меня она обижена и не захочет разговаривать, а тебя не знает, согласится.
Увидев моё замешательство, добавляет:
— Без этого интервью мне командировку не отметят.
Я на технику его ( диктофон Репортёр за плечом) с испугом смотрю:
— Так не знаю же, как с этой машиной обращаться…
А у него глаза хитрющие:
— Пойдём, по дороге научу!
Шли мы полем в какой-то недалёкий совхоз. Остановился Коля у высокого камня в траве, распаковал Репортёр, объяснил, что да как.
— А теперь иди, — говорит. — Вон там её дом!
Детали уже растворились в лете. Помню только, что с дояркой той знаменитой очень душевно побеседовали. Иду обратно, трясусь: так ли всё сделала? сохранилась ли запись? Коля всё у того же камня сидел, дожидался. С дрожью в пальцах включил воспроизводство и по-детски радостно воскликнул: «Получилось!»
Прослушали. И снова хитрющим взглядом меня окинул:
— Отлично получилось! Радио – это твоё!
Оно и в самом деле моим стало. Сначала делала передачи на Карельском радио в «Онежской волне», потом в Москве много лет была на Радио России автором и ведущей своей передачи «Поверженные короли» для подростков с трудными судьбами. Во время учёбы в МГУ сотрудничала на всесоюзном радио у Игоря Дубровицкого с передачей «Ровесники». Николай Исаев научил меня непринуждённому общению с людьми — такому, которое располагает к себе собеседника, вызывает доверие.
«Разговорить можно любого, — утверждал Коля, — главное, начать беседу не с того, что тебе нужно узнать, а с того, что твоего собеседника заинтересует. Разговориться, а потом уже и диктофон включать».
Следовала его совету, и всё у меня получалось.
— Чем, на ваш взгляд, хороши были его передачи?
— В них я чувствовала художественную глубину. Человек рядом с ним не только не боялся микрофона, а наоборот – раскрывался во всей полноте своих эмоций и переживаний. Я училась у него этому искусству – раскрывать собеседника, любить его ожиданием доверия и откровения.
Ещё тогда, при моей жизни в Лахденпохья, Коля чудесным образом открывал мне мир красоты карельской природы. В один из очередных приездов заглянул в мою мансарду, где я топила печь. Съёмная комнатка наверху была удивительно уютна. Стены – трапецией. Озерцо-блюдце из окна. Поющая скала прилегала к лестнице наверх. Поющей её назвал Коля. Тогда была оттепель, и ручейки необыкновенно звонко звенели, растекаясь по створам камней. Коля принёс мне какую-то веточку и сказал: «Это лиственница. Поставь её в стакан с водой и увидишь, как скоро из неё проклюнуться крохотные ёжики…»
Ещё он подарил мне пластинку с фугами Чюрлёниса, репродукции картин Чюрлёниса и Николая Рериха. Для меня его рассказы о загадочных и таинственных мирах были тогда как нечто из параллельного пространства. Мир искусства, людей и природы – всё вокруг окрашивалось его тонким и нежным отношением, его умением подмечать самые необыкновенные детали. Самое тонкое и, казалось бы, незначительное для спешного взгляда вдруг обретало огромный смысл и самое важное значение. Так я научилась у Коли выводить собеседника на разговор о волнующем и необычном.
— Помните какой-то конкретный случай, с ним связанный?
— Запомнились два случая. Очередной приезд Исаева в Лахденпохья. Конец мая. Цвела сирень. В редакции появляется Коля, как всегда, с диктофоном: «Идём записывать двух прекрасных людей, имён я уже не помню. У стариков изба у самого озера, и они так рыбачат замечательно! Сама всё увидишь».
Мы шли куда-то далеко за город. Высокая дорога тянулась вдоль бесконечной скалы. С одной стороны, она была усыпана сиренью, с другой стороны – хвойным ароматом дышал в лицо лес. Время от времени Коля сворачивал с дороги, чтобы показать мне ещё что-то удивительное: «Посмотри, это чашечки-манжетки! Каждая из них как ладонь, в глубине которой живёт капля росы. Такой росой из манжеток умывались царевны по утрам. А вот иван-да-марья! Этот цветок любит солнечные откосы, и есть у него своя история. Сказочная». Потом он склонился над муравейником у можжевелового куста и снова стал рассказывать о чудесных целебных свойствах можжевеловых ягод, о планетарном значении каждого несущего свою хвоинку муравья.
Так мы добрели до той самой избы рыбаков на краю озера. Воздушная пелена радости обволакивала неожиданную для стариков встречу. Они охотно показывали мне, как ловить щуку на блесну, как правильно грести вёслами. Коля с ними перемигивался. И всё общение превращалось в жизнерадостную игру. И только когда хозяин уже приготовил щуку в печи и хозяйка поставила блюдо на стол, Коля наконец-то достал репортёр и стал записывать. Хорошо познакомившись и пообщавшись, хозяева избы уже безбоязненно беседовали с нами и рассказывали много удивительного из своей рыбацкой жизни.
Этот приём, которому научил меня Коля Исаев, я потом использовала много раз. И на Камчатке, когда оказалась у вулканологов во время извержения Ключевского вулкана. Сначала пекла им блины с чавычей, наводила порядок, рассказывая свою историю про то, как перепугалась в Халатырских скалах, когда не могла спуститься вниз, или когда волна Тихого океана захлестнула меня и чуть не унесла. Они чувствовали мою непосредственность, и потом уже сами начинали разговаривать. Этот приём я использовала и на Сахалине, на буровой в Охе. Бурильщики – народ суровый. И пошлют тебя куда подальше с твоими расспросами. А я ни о чём и не спрашивала. Пошла работать в ночную смену вместо не приехавшей лаборантки. Сами стали заходить и всё рассказывать. И даже побурить дали.
Многому в мастерстве радиожурналистики научил меня Коля Исаев. И особенно научил любить дорогу за очередным материалом для радиорассказа. Однажды мы шли пешком от Пудожа до Бесова Носа. Дорога казалась мне благоухающей фантастической страной безмолвия. Высокое разнотравье. Гудение шмелей. Лилии и кувшинки по течению реки. Янтаренки смолы с сосен. Петроглифы на розово-каменном берегу Онего. Разговор со служителем маяка. И уже как итог от всех впечатлений – прекрасный радиорассказ.
— Что в Николае Исаеве было особенного?
— Пожалуй, высочайший профессионализм радиожурналиста и литератора. Он ассоциировался с Маленьким принцем, оберегающим свою планету. Планету человеческой души. Кто-то, может быть, знал Николая Исаева с другой стороны. Но все другие стороны меня не касаются. Я благодарна тому времени, когда радиодом в Карелии был моим самым любимым домом.
