Мало быть пианистом самому, мало быть хорошим преподавателем, который может рассказать и научить, главное — это уметь разжечь огонь в других. Сделать так, чтобы эти зелёные, хрупкие, неуверенные в себе вчерашние подростки загорелись сами этим пламенем, чтобы они по доброй воле грызли пассажи и арпеджио по шесть часов в сутки, чтобы их глаза блестели, чтобы позаниматься и выучить им хотелось не из-под палки, а потому, что можешь сам и хочешь тоже сам.
Ушла Наталья Яковлевна Папсуева.
Сказать это… и на самом деле поверить в это, осознать и принять, ощутить этот факт — большая разница. А уж понять истинный масштаб, настоящее значение и роль её личности для музыкальной культуры нашей маленькой Карелии и вовсе задача нетривиальная. Эта невысокая, пожилая, немного нескладная женщина, с огненно-рыжими волосами, открытым и простым лицом, каких миллионы, на первый взгляд, самая простая и заурядная, успела за свою жизнь столько, что иным хватило бы на несколько.
Чем же так примечательна Наталья Яковлевна Папсуева? Ну вот хотя бы тем, что в любом населённом пункте Карелии, где есть музыкальная школа, кружок или завалящее пианино, обязательно найдётся хотя бы один её ученик. Петрозаводск, Кемь, Питкяранта, Костомукша, Сегежа, Надвоицы, Сортавала, Кондопога, Олонец, Медвежъегорск, Мелиоративный, Эссойла, Пудож, Вешкелица, Ледмозеро, Святозеро, Пяозеро, Салменица… Санкт-Петербург, Москва, Калининград, Хельсинки, Стокгольм, Берлин, Барселона, США, Канада… Множество населённых пунктов, маленьких и больших, неизвестных и огромных — её ученики живут повсюду.
За более чем сорокалетнюю преподавательскую деятельность в стенах Петрозаводского музыкального училища их были, наверное, сотни. Да, сегодня, когда живого слона встретить на улице значительно проще, чем живого музыковеда, в это сложно поверить, но были годы, когда тучные стада студентов-музыкантов вольготно паслись и беззаботно резвились повсюду. Хоть сам я этого уже не застал, но старые педагоги помнят.
Я тоже был её студентом. Участие Натальи Яковлевны в моей жизни — это именно то самое поворотное событие, которое предопределило её навсегда. Именно благодаря Наталье Яковлевне у меня есть профессия, именно Наталья Яковлевна показала и открыла тот невообразимый, опасный и беспощадный, но такой манящий фортепианный мир, который был за стенами музыкальной школы.
Ясно помню свои ощущения, когда я, недавний выпускник фортепианного отделения ДМХШ, первый раз, на негнущихся ногах, пришёл к ней в училище и получил толстенные сборники пьес Бетховена, этюдов Рубинштейна и прелюдий Рахманинова. Я стоял у рояля, где-то далеко внизу, глядя высоко под облака пюпитра, на стоящие ноты, и смотря, как она листает страницы первого заданного ею произведения, думал только о том, что лишь оно одно длиннее, чем вся моя выпускная концертная программа, а по количеству нот на бумаге чернее, чем все восемь лет до этого.
Это было в начале июня, а уже в конце июля я должен был поехать с этим произведением и с другими, один как перст, на мастер-классы в Летнюю музыкальную академию в Костомукшу к доценту (в те годы) Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского Андрею Борисовичу Диеву. Чтобы понять весь масштаб этого события для меня тогдашнего, это было почти как призыв Моисею отправляться на гору Синай для вручения Скрижалей Завета, сами знаете кем и для чего. А дальше — больше, целая лавина книг о пианистах, о музыке, ворох дисков с музыкой, кипы нот, читательский билет в нотный сектор Публичной библиотеки…
В начале сентября того же года Наталья Яковлевна как-то раз сказала на уроке: «Ты знаешь, тут через пару месяцев будет один небольшой фортепианный конкурс поблизости, в Брянске, там надо играть это и вот это, потом ещё второй тур, если повезёт, ну а на третий надо концерт с оркестром». Моя челюсть, которая стала медленно опускаться ещё на словах «конкурс через пару месяцев», при фразе «третий тур, концерт с оркестром» с мягким стуком коснулась пола, и я впервые вспомнил, что когда-то где-то слышал доселе малознакомое слово «корвалол». Нет, конечно, я на тот момент уже не раз (а целых несколько раз) участвовал в конкурсах, но подготовка начиналась значительно раньше и никакого оркестра, ни говоря уж о трёх турах, не было и в помине. Почти так же, как я, была, мягко говоря, изумлена моя мама, но как женщина решительная, она сразу взялась за организацию нашей с Натальей Яковлевной поездки. И как я узнал уже позднее, многие родители её учеников бывали также сильно изумлены, но по какой-то причине верили ей и вверяли её заботам своих отпрысков.
Сама непритязательная к бытовой стороне жизни, Наталья Яковлевна старалась помочь обеспечить своих учеников всем необходимым, будь то место в общежитии, деньги на обед или даже подержанный рояль, подвернувшийся по случаю. И да, если раньше я с трудом, но всё-таки вскарабкивался на почётный пьедестал по результатам состязания, то в этот раз второй тур в Брянске, городе партизанской славы, я слушал уже из зала, простым зрителем, а уж как великолепен был оркестр в третьем…
Вообще, надо сказать, конкурсы Наталья Яковлевна очень любила, потому что конкурс, как не что иное, способствует шоковой встряске и мобилизации всех усилий ученика. Конкурс — как выход на большую воду, за буйки, туда, где нет берегов, но обитают левиафаны.
Больше, чем конкурсы, вероятно, она любила мастер-классы. Многие её выпускники до сих пор вспоминают свое участие в них. Это особое, ни с чем ни сравнимое событие, когда свои советы дают не просто хорошие музыканты, а столпы, колоссы рояля. Наум Штаркман, Наталия Трулль, Михаил Лидский, Рувим Островский, Виктор Мержанов, Валерий Афанасьев, Дмитрий Башкиров, Николай Петров — список бесконечен. Как говорила Наталья Яковлевна, мастер-классы лучше конкурсов тем, что там не только расставят оценки, но и «погладят против шёрстки», укажут на ошибки, покажут, к чему и зачем стремиться дальше. Причем не только ученикам, но и ей самой, потому как, стоит заметить, Наталья Яковлевна всю жизнь стремилась узнавать новое и заново открывать старое, не боялась конструктивной критики и искала её. И все это уже не говоря о том, что общение, даже мимолетное, с теми, кто сам по себе явление в мире музыки, оказывает благотворное влияние на всех участников мастер-классов.
Кроме конкурсов и мастер-классов, в жизни музыканта есть ещё, конечно, концерты. Наталья Яковлевна старалась не пропускать не то что ни один из тех, где звучал рояль, но и репетиции к ним, а после концерта всегда шла в артистическую к исполнителю, даже незнакомому с ней, даже самому знаменитому и известному, всегда хотела поддержать и выразить своё впечатление, даже просто пожать руку — всё это так важно исполнителю, даже на заоблачных вершинах, ведь и они тоже в конце концов только люди и тоже нуждаются в поддержке.
При любой возможности она старалась, чтобы в концертах играли её ученики. «Любой выход на сцену — это праздник», — наставляла она. Надо сказать, сама Наталья Яковлевна давала концерты редко, при том, что она была хорошей пианисткой, но всё и всегда было подчинено в её жизни урокам и ученикам. В любую погоду, летом, зимой, в праздники и каникулы, в любое время дня и ночи (без преувеличения, как-то раз на одном из конкурсов время для репетиции, из-за обилия участников, дали в 5 часов утра, а нас пятеро учеников и мы все с поезда…), в любом состоянии и самочувствии, она всегда шла и занималась. Даже в этот непростой год, во время изоляции весной, дистанционно, и даже в последнее время, когда здоровье сильно пошатнулось за два месяца до смерти, она хвасталась по телефону, из кардиологического отделения, что пока другие коллеги били баклуши на самоизоляции, она дала целую сотню уроков удаленно, по видео.
Самая главная сила Наталии Яковлевны была не в пианизме, потому что мало быть пианистом самому, мало быть хорошим преподавателем, который может рассказать и научить, главное — это уметь разжечь огонь в других. Сделать так, чтобы эти зелёные, хрупкие, неуверенные в себе вчерашние подростки загорелись сами этим пламенем, чтобы они по доброй воле грызли пассажи и арпеджио по шесть часов в сутки, чтобы их глаза блестели, чтобы позаниматься и выучить им хотелось не из-под палки, а потому, что можешь сам и хочешь тоже сам.
Множество её учеников стали музыкантами. Множество её учеников музыкантами не стали. По разным причинам и стечению обстоятельств. Кроме музыки они обнаруживаются порой в самых неожиданных сферах, в медицине, в литературе, в графическом дизайне, в науке, в церкви, в прокуратуре… Ещё больше тех, кто не учился у неё напрямую, но чьи однокурсники учились, кто учился с её сыном, кто учил своих детей и/или внуков, кто хоть раз в детстве был на её собственных мастер-классах. Все эти люди помнят и будут помнить всегда. Ведь далеко не каждый высоколобый консерваторский деятель искусств сможет так, как она могла, доступным языком, в доверительно-доброжелательном тоне, так точно и ясно, как она это умела, объяснить, почему не получается эта трудность в нотах, или что хотел композитор, когда писал вот такие пальцы, или почему полезно есть кисломолочное на завтрак…
Да, как и любой яркий человек, множеству людей Наталья Яковлевна была неудобна, чужда, антагонистична, так всегда происходит с теми, кто пытается плыть против течения и инерции или толкать валуны в гору или просто делать своё дело. Но тем ценнее она тем, кто знает её иной. Для множества людей она именно та, кто навсегда изменила их жизнь. Когда юный человек из маленькой деревни, куда приезжала Наталья Яковлевна, чтобы ученики поиграли перед конкурсом, и который что-то ей играл и услышал в ответ: «Молодец! Приезжай ко мне учиться!», — внезапно обнаруживал, что со всем скарбом и семьёй едет учиться, подобно Ломоносову. А потом оказывавшийся спустя годы сам маститым музыкантом в какой-нибудь высшей школе музыки.
Ровесница великой Победы, Наталья Яковлевна, к сожалению, не увидела победы над другим врагом, микроскопически ничтожным, но от того не менее коварным, жертвой которого стала и она сама.
Так кем же была она? Она это пламя, она огонь, который хоть и потух сам, но дал жизнь другим огням, чей свет и тепло ещё очень долго будут освещать и разжигать для всех этот удивительный и сложный мир, в котором все мы живем.
Фото предоставлены автором публикации Константином Свинцовым
