Про мат на экране
Исторически заповедная речь всегда прорывается наружу там, где обесценивается не только высокий язык, но и обычные человеческие отношения. Мат все выворачивает наизнанку. Если человек разговаривает исключительно матом, он и ведет себя соответственно.
Всем нам прекрасно известно еще со школы, что язык – своеобразное зеркало жизни народа, сжатое выражение всей культуры нации. Можно еще добавить, что он неразрывно связан с жизнью и развитием того речевого коллектива, который им пользуется. Например, есть язык Толстого, язык Достоевского, Маяковского, Лимонова, Саши Соколова. Каждый писатель, как зеркало, отражает свою эпоху. Как и художник, и кинорежиссер.
Нынче школьные формулировки наводят на печальные размышления, и вот после просмотра некоторых киношедевров я уже несколько дней пребываю в глубокой задумчивости, как пушкинский председатель. К тому же и время подходящее, чумное.
Посмотрела я, например, «Псих» Ф. Бондарчука с К. Богомоловым в главной роли. Не буду углубляться в достоинства и недостатки сериала, он в целом смотрится с любопытством, если понимать, что отношения «агрессор-жертва» типичны для современной Москвы. В столице апогей этого мира виктимизма, в регионах, может, такие отношения не всем понятны в силу замедленного темпа жизни. Но более покоробило то, что персонажи буквально разговаривают матом, он вылетает у них вместе с дыханием, причем социальный статус матерщинников не имеет значения.
Я предполагаю, что находятся зрители, которые, услышав по телику очередной пассаж, радостно откликнутся: «Во завернул!», и это будет означать, что они услышали свое, родное, близкое сердцу.
А вот меня коробит. И, поверьте, не только меня. Я прекрасно понимаю, что мат как социальное явление искоренить нельзя. Бороться за его уничтожение бессмысленно, можно только ограничить область его применения. Как то и происходило до последнего времени. То есть матерные выражения, тем более произнесенные всуе, без особого повода, считались показателем низкой культуры, что совершенно справедливо. Матерные выражения – это слова с очень яркой эмоциональной окраской. Но ведь в русском языке существует множество слов, которыми можно выразить и злость, и восторг. Другое дело, что матерщинники их скорее всего попросту не знают. Не так давно на остановке я слушала, как парень объяснялся в любви по телефону: «Я, …., тебя люблю, …». Бедный мальчик просто не владел иной лексикой, стихов он никогда не читал, поэтому и не умел иначе совладать с эмоциями.
Когда я работала некоторое время в собачьем питомнике на заводе «Авангард», сослуживцы мои изящными манерами не отличались. Они были такими же, как и я, отбросами культурного общества. Одного мента в питомник разжаловали за избиение подследственного, другого за спекуляцию спиртом, третий вообще бичевал, а в питомнике можно было по крайней мере переночевать… Лексика употреблялась соответственная, однако я сразу сказала: «Ребята, при мне матом не ругаться!» И ребята, представьте себе, сразу все поняли. И еще новичков стращали: «При ней не выражаться». «При ней» – не конкретно при мне, а вообще при женщине, я так поняла.
Гораздо трудней, поверьте, заткнуть образованного матерщинника, который тут же по поводу своих словесных вывертов приведет кучу контраргументов, что это же исконно русские выражения… Да, это общеславянские слова, которые использовались в том числе в магических обрядах, то есть когда приходилось общаться с тварями низшего мира, описывая всякую сущность как половой орган, а всякое действие как половой акт. Например, нужно было повысить урожайность или, напротив, прочесть заговор на смерть, то есть отправить к истокам, в небытие.
Исторически заповедная речь всегда прорывается наружу там, где обесценивается не только высокий язык, но и обычные человеческие отношения. Мат все выворачивает наизнанку. Если человек разговаривает исключительно матом, он и ведет себя соответственно. Матом, помимо фени, общаются уголовники. Ну, блатная феня давно перешла в область обыденной лексики, «забить стрелку», «замочить в сортире» – так говорят и школьники, и министры, это давно никого не пугает, а значит, страна живет не по законам, а по понятиям. К фене мы как-то привыкли, и понятия у нас бандитские: хапнуть, что плохо лежит, а там хоть трава не расти. Но вот в течение последних лет с экранов попер мат, а зритель все же привык доверять публичному слову, и соответственно он понимает, что матом теперь выражаться позволительно в любой компании. Это же так круто!
На днях я пыталась посмотреть сериал «Полет» П. Тодоровского (мл.). Муж помешал. Его брутальная натура художника не смогла вынести такого количества мата для связки слов в предложении. Надо сказать, что в свое время, будучи солдатом-срочником, он на танке брал Прагу, и там его чуть не убили. Он выжил. А вот сериал Тодоровского пережить не смог. И даже сказал, что как-то не хочется жить в том мире, который нам показывают. Женщины исключительно алчные, мужчины бесхребетные, всю силу своей души они вкладывают в мат, и даже вполне приличная с виду преподавательница философии общается с сыном с матерком без достаточного повода: «Ты что, меня под…ешь?» Зачем? Если можно было просто сказать: «Ты что, издеваешься?». Эмоциональное напряжение от этого бы не пострадало.
Нет, я не возражаю, когда в художественной литературе, например, в произведениях Астафьева о войне солдаты ругаются матом. А то писали письма окололитературные тетеньки, что читать невозможно. Как будто людей убивать – это всегда пожалуйста. Если война снимает этические, да и обычные человеческие ограничения, что уж тут говорить о мате. Мат описывает отношения жизни и смерти. На войне речь именно об этом.
В литературе вообще талант автора многое перерабатывает, перемалывает. Например, меня ничуть не коробит: «Я лучше в баре (…) буду подавать ананасную воду». Даже в сталинском издании Маяковского строчка напечатана без отточия именно потому, что мат абсолютно оправдан хамом Маяковским с его «Нате» и «Вам». Вот вам, жрите и подавитесь. Кстати, стихотворение тоже о войне, о мировой бойне, на фоне которой жирные «похотливо напевают Северянина».
С другой стороны, есть и множество бездарных фильмов без мата. Например, свеженькая «Илиана. Верь мне» (реж. В. Койфман). В этом кино даже актер Сухоруков умудрился сыграть бездарно. Герои – абсолютно все сволочи, причем люди вроде бы не последние – преподаватель вуза, искусствовед и его художественное окружение. Женщины – вообще жадные твари без проблесков совести, диалоги откровенно тупые. А мораль такова, что побольше бы хапнуть, урвать любой ценой. Ни о чем другом даже речи не заходит.
Но что-то же надо смотреть, в конце-то концов. Затем и придумали искусство кино. Чтобы люди не только развлекались, но и повышали свой интеллектуальный, этический и эстетический уровень. Главным искусством для нас является кино, привет вам от Владимира Ильича. Вот я все и надеюсь, что мне покажут что-то большое и светлое во весь экран.
Вот недавно выложили разрекламированный сериал «Топи» по роману Глуховского (реж. В. Мирзоев). Хорошо, что сделали версию с пикалкой, когда зрителю только дается понять, что герой грязно выругался. Хотя герой скорее даже не выругался, а так просто выпустил матерок вместо запятой. Вполне можно было обойтись и без мата, но так считается, что это очень современно и насущно. В общем, «ходит парень под забором, яйцами колышет, только этот перезвон девушка не слышит». Яйцами колышет – то есть уподобляет всякое, даже самое простое действие половому акту. И перезвон в сериале девушки как раз слышат.
Но в данном случае, помимо мата, меня более покоробило другое. Представьте, молодые красивые москвичи приезжают в северную глушь, чтобы посетить чудотворный монастырь, а деревня мертвая. Ну, это не так и удивительно, у нас много мертвых деревень. Но деревня в самом деле мертвая, в ней обитают уже умершие, но воскресшие сущности. И мы понимаем, что герои скорее всего тоже погибли в аварии, но еще не поняли этого. Пока что красивые образованные москвичи исследуют мир северной деревни с дебильноватыми жителями. И я так подозреваю, что это не просто метафора, а реальное положение дел. Именно так Русский Север представляется продвинутым жителям столицы, в которой, «ну ты представь, бары, рестораны, ночная жизнь» – этими словами один из героев соблазняет местную красавицу. А она слушает и думает, что в Москве теперь высокие чувства модно выражать матом. А герой в свою очередь думает, что так доходчивей, деревня же.
Льются на наши головы московские помои, и вот мы, темные люди, сидим у себя на болотах и размышляем, что, должно быть, для того, чтобы создать что-то действительно достойное, надо прежде еще над собой потрудиться, переворошить все внутри и расставить по полочкам. А это муторно, часто гадко и болезненно, совесть еще не дай бог встрепенется, забытая в дальнем уголке. Ну зачем? Если можно проще – бабло, мочилово и положил я на вас. Ничего другого как будто уже не существует.
