Беспощадная правда документа

«Куприянов и его время" — последняя книга писателя-документалиста Анатолия Гордиенко. (Издательский дом Карелия, 2010 год).

После выхода в 2004 году в свет ставшего международной сенсацией его романа-хроники «Гибель дивизии», впервые раскрывшего всю горькую правду «незнаменитой» советско-финляндской войны 1939 — 1940 г.г., можно было ожидать от писателя новой не менее сильной и откровенной книги в этом же жанре. И читатель не ошибся в своем ожидании.

 

Историческое повествование «Куприянов и его время» поражает прежде всего беспощадной документальностью описания сурового, драматичного периода жизни нашего края — конца 30 – 40-х годов. Можно смело сказать, что до сего времени не было ни одного издания, которое бы так широко и объемно охватывало события этих лет у нас в Карелии и которое бы так документально точно и так детально показало и достоинства, и огрехи этого времени, его героизм и трагизм.

Книга лишена каких-либо предвзятостей, автор строго верен документу и не сделал ни единой субъективной попытки что-либо переиначить, что-то умолчать или что-либо пригладить в угоду кому-то или чему-то. Наши земляки (и прежде всего новые, молодые поколения) должны знать подлинную, документально достоверную историю многострадального северного края, основанную на беспристрастных фактах архивных материалов, а не на субъективных оценках, личных симпатиях и антипатиях, а то и досужих вымыслах, высказанных в воспоминательных книгах отдельных деятелей того времени. Именно документальной достоверностью и сильна прежде всего книга А. Гордиенко, проделавшего огромную,честную кропотливую работу с архивными материалами.

Главный герой новой книги Анатолия Гордиенко — первый секретарь ЦК КП/б/Карело-Финской ССР и член Военного совета Карельского фронта, генерал-майор Геннадий Николаевич Куприянов. В то десятилетие (1940 — 1950 г.г.) все замыкалось на нем — первом лице республики, полномочном представителе высшей партийной власти страны. К тому же это, наверное, и самая трагическая фигура своего времени, памятуя о тех пытках, унижениях, мучениях, которые Г.П. Куприянов перенес в застенках Лубянки и в других тюрьмах после его ареста по «ленинградскому делу».

Приводимые в книге многочисленные документы, воспоминания участников событии тех лет, дневниковые записи, сделанные по следам событий самим Куприяновым, свидетельствуют: он был (да и как мог не быть, ведь он первый секретарь ЦК союзной республики!) типичным представителем «системы».Но не бездумный, безгласный "винтик" и не верхогляд, каковым его порой представляют бывшие его «соратники», а глубоко думающий и мужественный человек, способный в критических ситуациях принимать самостоятельно смелые, неординарные для той поры решения, совершать отважные, если не сказать геройские поступки.

…В июне 1941 года, ввиду наступления финских войск, встал вопрос о защите Петрозаводска. Надо было срочно формировать новые воинские части, истребительные батальоны, создавать партизанские отряды, а стрелкового оружия на территории Карелии практически не было. Г.Н. Куприянов принимает рискованное решение — разоружить подчинявшиеся наркому НКВД Берии конвойные войска Беломорско-Балтийского комбината (Кареллага). 12 из 15 тысяч винтовок, 90 процентов патронов и все 120 пулеметов, находившихся в запасах на лагерных складах БелБалта, были переданы для вооружения пяти новых батальонов Красной Армии.

…В конце июля 1941 года в Петрозаводск прибыли Главнокомандующий Северно-Западного направления, маршал Ворошилов и член Военного совета Жданов. Куприянов доложил им, что в Карелии все мужчины, способные держать оружие, уже призваны в армию. Некем пополнять воюющие дивизии, нет людей для формирования новых частей. Куприянов предложил произвести набор в армию из заключенных Кареллага: многие из них просятся на фронт. Ворошилов и Жданов отнеслись к этому предложению недоверчиво. Куприянов посылает шифровку Сталину и немедленно получает ответ с разрешением под ответственность и по усмотрению Куприянова брать в армию заключенных в рядовой и командный состав. В те критические для Карелии дни из лагерей, расположенных в республике, в армию было призвано 45 тысяч заключенных. Так были сформированы 27, 289 и 186 стрелковые дивизии Карельского фронта.

В связи с приближением финских войск к Петрозаводску предусмотрительно было принято еще одно важное решение: эвакуировать склады с зимним обмундированием войск из Петрозаводска в Вологду. Впоследствии во время допросов Куприянова на Лубянке ему инкриминируют это решение как проявление трусости и пораженчества, хотя именно благодаря этому своевременному решению обмундирование для армии было спасено.

Известно, какую важную, стратегическую роль сыграла в годы воины новая железная дорога Беломорск — Обозерская. В I941 году сооружение ее шло к завершению, но до нормальной эксплуатации пути было еще далеко. Надо было как следует укрепить полотно дороги, завершить возведение зданий станций, жилья для железнодорожников, произвести работы по связи и сигнализации. Руководство же Сороклага, заключенные которого строили дорогу, бодро доложило в Москву в НКВД об успешном завершении строительства и получило приказ погрузить в вагоны все стройматериалы — цемент, железо, провод, доски, краски — и отправиться подальше от фронта на другой объект НКВД. 

Куприянов, досконально изучивший реальное положение дел на стройке, резко воспротивился такому решению и своей властью члена Военного совета запретил начальнику управления Сороклага Орловсому покидать строительство. Орловсий пожаловался в Москву. Начальник ГУЛАГа СССР Чернигов в телефонном разговоре с Куприяновым пригрозил ему карой наркома НКВД Бeрии, напомнил Куприянову, что на его совести уже лежит один грех, когда он «ограбил» лагеря, разоружив охрану, отобрав у нее тысячи винтовок. Тот «грабеж» Куприянову сошел с рук, а нынешнее самоуправство так не пройдет. Куприянов решительно стоял на своем и сказал, что в случае невыполнения его приказа он предаст Орловского суду военного трибунала: Сороклаг будет достраивать железную дорогу — ни людей, ни технику, ни материалы вывозить с Обозерской Военный совет Карельского фронта никому не разрешит. И начальник ГУЛАГа отступился…

Два отважных поступка во благо Карелии совершил Г.Н. Куприянов уже после освобождения республики от финнов. Член Военного Совета, генерал-лейтенант Т.Ф. Штыков поставил перед Сталиным вопрос о выселении карелов на восток страны в связи с тем, что в годы финской оккупации они якобы вели себя предательски, сотрудничали с оккупантами, во всем им помогали и сочувствовали. И что с ними надо поступить так же, как с калмыками и крымскими татарами.

Куприянов, не раздумывая, не опасаясь возможной кары Москвы, вступился за честь карельского народа. В августе 1944 года он послал Сталину, а также секретарям ЦК Жданову и Маленкову обстоятельную записку, в которой говорилось, что 100 тысяч граждан Карело-Финской республики воевали на фронте, треть из них были карелы, финны и вепсы. В записке подробно рассказывалось о героических действиях 71-й дивизии, состоявшей на 90 процентов из карелов и финнов. Сталин и на этот раз принял сторону Куприянова, сказав, что никакой аналогии между карелами и крымскими татарами, конечно, проводить нельзя.

И еще об одном важном поступке Куприянова, имевшем большое значение для восстановления Карелии от военной разрухи и для облегчения судьбы финнов-ингерманландцев, сосланных из-под Ленинграда за Урал.

После освобождения Карелии остро встал вопрос о рабочей силе. На лесозаготовках, в строительстве, в других отраслях народного хозяйства катастрофически не хватало людей. А что, если испросить у Москвы разрешения переселиться в Карелию ингерманландцам? Это народ работящий, да и в Карелию поедут охотно. Этим соображением Куприянов поделился со своим соратником, председателем Президиума Верховного Совета Карелии О.В. Куусиненым. Но тот наотрез отказался поддержать предложение Куприянова и не согласился вместе пойти по этому вопросу на разговор к Сталину.

Куприянов, однако, не отступился, единолично подготовил письмо Сталину. В октябре 1948 года Сталин рассмотрел записку Куприянова и согласился с ним, и с апреля 1949 года ингерманландцы стали приезжать в Карелию. Они получали ссуду на постройку дома в размере 10 тысяч рублей, 3 тысячи рублей на приобретение коровы, а также бесплатно лес для дома и сарая. До октября 1949 года в Карелию переехало 50 тысяч ингерманландцев.

Обо всех этих поступках и решениях Куприянова обстоятельно рассказано в книге. Согласитесь, что после этого как-то странно читать другую, вышедшую одновременно с книгой «Куприянов и его время» книгу «Жизнь — Карелии!», составленную из воспоминаний П.С. Прокконена, работавшего рука об руку с Куприяновым с 1938 по 1947 год заместителем Председателя и Председателем Совнаркома и Совета Министров республики. В книге Прокконена на протяжении двухсот страниц лишь единожды упомянуто имя Куприянова: «как известно, первым секретарем ЦК КП Карело-Финской ССР был в то время Г.Н. Куприянов. Возглавляя работу ЦК компартии, он одновременно являлся членом Военного совета Карельского фронта…"

И все, будто и не было 12 лет самоотверженной работы этого человека, в первую голову отвечавшего за все, что происходило в республике в труднейшие годы советско-финляндской воины, Великой Отечественной воины и послевоенной разрухи. И совсем уже несправедливо, обидно, с явным намеком на Куприянова, направленного на работу в Карелию из Ленинграда в 1938 году, говорится в послесловии к книге «Жизнь — Карелии!» о «вкладе отдельных руководителей республики,присланных центральной властью фактически в многолетнюю командировку в Петрозаводск… Прокконену и другим руководителям Карелии пришлось решать многие вопросы вопреки деятельности таких «коллег».

Видите,насколько по-разному в наше время трактуются события одного и того же времени. И как трудно бывает читателю понять, где истина, где правда.

В описываемые в книге «Куприянов и его время» послевоенные годы мне было 13 — 14 лет и довелось воочию видеть и слышать многих из тех людей, что составляли окружение Куприянова, работавших под его началом. Разные это были люди. Умные, грамотные, порядочные. И другие, которые тоже всегда сопутствуют власти — малограмотные, некультурные, хамоватые…

Мой отец, направленный в Карелию из Белоруссии в 1931 году после окончания лесотехнической академии, в 1947 году стал министром лесного хозяйства, самым молодым в команде Куприянова. Создавались лесхозы, лесная охрана, закладывались лесные питомники. Все это очень не нравилось руководителям лесозаготовительной отрасли, которые привыкли хаотично, варварски рубить леса.

Помню, однажды поздно вечером я сидел за уроками. Вдруг в квартиру ввалилась пьяная компания: министр лесной промышленности Малышев, зав. отделом лесной промышленности ЦК Трофимов и работник Совмина Свидский. Полетела в потолок пробка от водочной бутылки. И посыпались оскорбления и угрозы в адрес отца: ты, Валентик, срываешь своим лесоустройством и лесной охраной народнохозяйственный план лесозаготовок, мы посадим тебя в тюрьму…

Отец вспоминал, что в отличие от этой компании, Г.Н. Куприянов, в неменьшей степени отвечавший за выполнение плана заготовки древесины в республике, всегда ободрял и поддерживал молодого министра. Как-то на заседании Совета министров Карело-Финской ССР Г.Н. Куприянов заявил высказавшему недовольство действиями лесохозяйственников министру лесной промышленности Малышеву: «Решение правительства СССР о наведении порядка в лесах будет выполняться неуклонно, и мы за этим установим систематический контроль. А вы, товарищ Валентик, действуйте по наведению порядка в лесу так же настойчиво, как начали. ЦК окажет вам необходимую поддержку».

В книге "Куприянов и его время" приводятся воспоминания С.П. Татаурщикова, присутствовавшего на внеочередном пленуме ЦК компартии Карело-Финской ССР, состоявшемся 24 января 1950 года, на котором снимали с работы Куприянова: «Начались выступления наших товарищей. Самое омерзительное событие, чему я был свидетелем в своей долгой жизни… Вспоминали какие-то мелочи… Вчерашние соратники как могли выслуживались перед московскими представителями. Недавно еще в рот глядели товарищу Куприянову, каблуками щелкали, ручку в поклоне жали… Два дня шел пленум. Серьезного анализа работы Куприянова мы не услышали… Все мелочи, сплетни… Что страшно и печально… Не нашлось ни одного человека, который бы встал и сказал: «Товарищи, что вы делаете? Мы же с Куприяновым были в самые трудные военные годы. Он делал все, что мог. Работал день и ночь… Остановитесь, люди! Соратники, друзья предали Куприянова».

Не выступил на защиту Куприянова и его недавний ближайший соратник, бывший председатель Совмина, а в те дни слушатель ВПШ при ЦК партии П.С. Прокконен, тоже оговорил его, рассуждая на том пленуме «о порочной практике по руководству Куприяновым партийной организацией республики…»

Осенью того же 1950 года мы с отцом поехали в отпуск на его родину в Белоруссию. Остановились в Полоцке у моего дяди И.А.Шнитко, работавшего в то время вторым секретарем местного обкома партии. Вечером приехавший из Минска дядя возбужденно рассказывал, как на пленуме ЦК партии Белоруссии хотели снять с работы первого секретаря ЦК Н.С. Патоличева. Но члены пленума единогласно заступились за своего руководителя. Помню, как отец горестно сказал: «А наши в Петрозаводске наговорили на Куприянова всякого, проголосовали за снятие. А ведь Куприянов так много сделал для Карелии…» Этот белорусский эпизод тоже включен в книгу А. Гордиенко «Куприянов и его время».

Главное достоинство книги Гордиенко, еще раз хочу подчеркнуть,в ее беспощадной документальности, выверенности каждого факта с беспристрастными свидетелями событий — архивными источниками. Автором проделана огромная исследовательская работа, имя которой подвиг. Подвиг писателя во имя истины, исторической правды, восстановления честного имени главного героя книги — Геннадия Николаевича Куприянова.

Работу над книгой Анатолии Гордиенко заканчивал, уже будучи смертельно больным. У него хватило сил завершить ее, а может, творческая робота над книгой и дала ему силы этот труд завершить. Но на презентацию книги он прийти уже не смог.

 

От редакции. 1 сентября Анатолию Алексеевичу Гордиенко исполнилось бы 78 лет. Казалось бы, возраст был почтенный. Но Анатолий Алексеевич почти до самого конца был столь энергичным и деятельным, что не приходило в голову видеть в нем человека пожилого. Обращаясь к нему с просьбой об интервью в майский номер «Лицея», посвященный 65-летию Победы, мы и предположить не могли, что оно станет последним в его жизни. Он, как всегда, ясно и четко излагая свои мысли, размышляя о солдатском подвиге, не дал ни малейшего основания предположить, что смертельно болен.

Смерть Анатолия Гордиенко потрясла множество людей в Карелии и за ее пределами — друзей, коллег, героев его замечательных телепередач о войне, читателей книг. Из Израиля написали супруги Бухман: «Пришла горестная весть — ушел из жизни Толя Гордиенко, замечательный человек, верный товарищ, его душа уже в вечности найдет умиротворение. Прощай, дорогой друг. Да будет благословенна твоя память». Марк Полыковский на следующий день после смерти Анатолия Гордиенко, случившейся в среду 21 июля, посвятил его памяти такие строки:

Друзья уходят в никуда,
В страну, которой имя — вечность,
Где время — только бесконечность,
В страну, где вечная среда.

Беззвучен безучастный мир,
Застыло безучастно время,
Никто не вставит ногу в стремя
В стране, где нет ни арф, ни лир.

Остановился солнца луч
И ничего не освещает,
Но Гамлет монолог читает
О славном Йорике, беззвучно.

Но силясь произнесть слова…
Ему как будто бы внимая,
Сгустилась тишина немая,
Лишь мысль куда-то уплыла…
 

 

"Лицей" № 8 — 9 2010