Свои новые стихи прислала нам Екатерина Ольшина.
Катя оканчивает магистратуру СПБГУ, изучает историю искусств.
Зернышко
Зёрнышко прорастёт, зернышко.
Ты не бросай пёрышко,
Лёгкое, соколиное.
Ты же была сильная!
Я проведу досочкой
Крепкою, дочка-доченька,
Русый твой волос мягонький.
Видишь цветочек аленький?
Маленький, тонко светится.
Там, за границей месяца,
Я наблюдаю, солнышко,
Как ты стремишься к волюшке.
Полюшком к ветру – радостно,
Зорюшке крикнешь – запросто!
Розово – над околицей,
Скоро работа спорится.
В белом вышла на улицу,
Взгляд мой усталый чудится.
Ребёнок, Божье зёрнышко,
Нет, не бросай пёрышко.
Амадей
Тишина….Ты слышишь?…Голос…Голоса в тишине…Набат!
Пять диезов на струнах мокнут, и гудит от небес голова.
Всё мощнее, всё шире, гуще заливается древний хор.
Пополам тебя тучи – круче – тело с духом – в спираль – в упор.
До какой же границы можно пить глотками и черпать сон?
Нету дна у Его колодца. Подставляй же лицо, висок!..
Разрывается будто почва под ударами частых волн.
Разрывается – нету мочи! Слово- оползень, слово – боль!..
Разрывают не клещи душу, не хватает десятка рук!..
И не внутрь нельзя, не наружу – бесконечных гендангов стук!
Революций, предательств, страхов, обнадёживающих побед –
Только звуки – лишь звуки – плаха! Только звуки и звуки…! Нет!..
Да, прошу, умоляю, слышать — мне позволь, дай прозреть, признать!
Сонмы звезд, серафимов – ближе – у креста – поверни-ка вспять!..
Запоздалая….Песня…Слышу…Отдышаться бы… Боже….Песнь…
Расчерти….Ключ басовый…. Пишешь? Как чернилами – кровью – днесь!
И по венам бежит, сверкая, горлом – «sunctus» на скрипок зов,
«Benedictus» – лоза раскаянья….Брат, молчанью учись у сов….
Вот и всё! Хлынул дождь созвучия, раскачалась шальная ось!
Тишина…Только звуки мучают… Но гармония, а не врозь.
Врозь и вкось, в кость земли!.. В травном сумраке ты лежишь, и грызешь
перо….
Только музыка….Ameno…Ameno. И за хором – тяжёлый гром….
Сальери
О господин мой, милый мой Мастер!
Каждому дастся по слову и вере.
Окна распахнуты музыкой – настежь!
О господин мой, милый Сальери!
Друг мой, взгляни – пальцы Богу подвластны!
Чудо мелодий не больше, чем воздух,
Воздух весенний…. Шагаем по насту.
Завтра прощёное воскресенье.
Ты оскорблён, ты взбешен, ты взволнован.
Нега ли – зависть? Страдаешь напрасно.
Это неволя! Висок обескровлен.
Музыка радостна и всевластна…
В ней – боль и кротость. В ней – властелины.
В ней – ты и я. Странно замер в партере,
Вылеплен, словно из сохнущей глины.
Это же жутко, мой мастер Сальери!..
Это вино оглушит твой рассудок.
Даст ли свободу, откроет ли двери?
Двери на небо? Где мудрые судьи…
Время проверит, запомнит, Сальери….
В музыке наше с тобою призванье,
В духе шальных и безумных мистерий
Страсть эту сладкую познавали
Вместе и порознь, бедный Сальери…
Реквием ты сыграй по-австрийски.
Риск мой с фортуной твоею не меряй!
Вот и закончим на этом…. Так близко…
Вечный, прекрасный, великий Сальери…
Кысь
Было-то мало лет назад,
Слыло на много дней вперёд…
Там, где в крапиве звенит роса,
Крыши соломенны лижет лёд.
Память – не гиблых болот беда –
Так онемела – виновен взрыв!
Ты не ходи, мил мой друг, туда:
Горестны правила их игры.
К вечеру вырастят новый дуб,
К вечеру срубят, веточки – в печь!
Косо подернет плечами сруб –
Косо – в штыки – обернется речь.
Круглый, набитый – всё же дурак!
Новое слово – радостный миг!
Древко на крепости – памятный флаг,
Только б не отняли книг!..
Плачет твоё дитя!
Где же найти тебя,
Книга Бытия?..
Читая Розалинд Краусс
Одна из трагедий Пикассо.
Одна из комедий Шекспира. В тонах полоккской краски,
В слепой духоте розмарина
Размята мутная глина.
Шаг – в шаркающий анапест, веласкесовские «Менины»
В узкий зрачок прячась,
Испанской суровостью дышат.
По мантилье – к Гарсиа Лорке, не канте ли хондо слышишь
С горячей мадридской горки?
Безумный блеф Пасифаи –
На суд предстаёт Олимпа. А чёрная кошка – живая! –
В ногах обнажённой Олимпии.
И только один выводит
Ботинок портреты – безумен. По древней крестьянской моде,
В деревне, в больнице, всуе.
Вином запивая виски,
Творят Пикассо с Браком. Споря о вечной миссии
Своей и Миссии с Рахом.
Марго
Колечком чуть красным с отсветом бордовых искрящихся капель
вин Лилля. Бордо.
Так звали моих всех прабабок, свекровей, на гербе Тюдоров –
улыбка Марго.
Улыбка моя…. Переспелая вишня. Напевы Веласкеса,
странных богов.
Из стран, где пожгли инквизиторы книжки и Книги Сераписа,
Белых клыков!..
По торговой площади – с плетеною корзиной
(Такие у Снейдерса)!
Идёт – эх, чертовка! – сестра Валентина!
Веночек из вереска!
По чуду-ка выпьем, подвяжем-ка мётлы к осиновым древкам –
Там вырастет зелень.
По пьяной разгульной Москве – парни, девки, и тонкая мазь
На плече Азазеля.
Сказали – Вазари с увесистым томом, лоза ли в серебряном кубке
С резьбою?
Он пляшет, он весел, и рядом с Платоном десятки убийц,
Воспевающих горе!
Все труды – на пергамене – истрепались –
Следы философий.
Ах, бедный мой Фауст, о сладкий мой Фауст
И враг – Мефистофель?
Но я ради тебя срежу любую гроздь винограда,
Пройду через все исчадия Ада.
И на той сторонке тихого скромного сада
В подвальчике или в домике малом
Забудем и вспомним Его муки и Страсти,
И там будем вечно свободны.
И в вечер пасхальной субботы
Заснём под этюды Штрауса, Мастер….
Мой бедный Мастер.
Ревность
С голой усмешкой двуликого Яго,
Как по сценарию, на сцене, сцеживал зло, туго руки сцепив.
Только она не желала плакать и рисовала на лунах флага
Головы жутких Сцилл.
На мостовых предостаточно капель цвета рассвета, губ костяники,
Он не слепец-царь Эдип, только мститель, с вечной усмешкой – гений
двуликий.
В чем-то клялись под венцами Господними.
Сколько различий в сердцах, столько в памяти
Ссор обесточенных, девы Вероники
Слёз сострадания, ревности – толика!
Сшиты тягучей разлукой, на паперти
Каются, молятся….
В боли – неволиться –
Всё образумится….
В венах бушует дикая сила,
Сузил зрачок – до потери сознания, гневом захлестнутый,
Вестью треклятою! Страшною платою, лестью подлатана –
Ревность! Не сыщешь страшнее проклятия!
Горестный символ
Утраты, расплаты….
Молча читаешь труды Аристотеля,
Взгляд, как комета – на Землю направлена.
Взгляд уничтожит, сожжет, словно противень
В жаре печи, кровь тоскою отравлена.
Ранена мыслью и словом завистника,
Ранена гнилью болотною, листьями
Сорных колючих кустарников, письмами
Из ниоткуда тебе (от заботливых!),
Ранена ложью, отравою подлинной,
Сладкий глинтвейн – не с корицею пряною,
Ранена острой, кричащею раною!..
Голову положи на колени мне,
Хор голосов заглуши в голове.
Пусть в твоё сердце придёт исцеление,
Вечны с тобою мы… Вечность – мгновение….
Лойко
Со свистом, с гиканьем, с надрывом, с нагайкой в кожаном узоре
Вдоль улиц – тройка! Бойко! Лойко! Тех казачков тебе вдогонку –
Уж больно трепетно и звонко – подков незримое дыханье,
Из-за прутков страдает жёнка – в платке, с морщинами и молодая!
Гарцует конь с чугунной холкой, расписанный в сафьян и бархат.
Поймай его, горячий Лойко! В черешневых глазах – ухмылка, и паренек спешит на плаху.
Хитра, прозрачна, своенравна, как новая луна за дымом,
И, травы превратив в отраву, сладчайший яд, цветное зелье, грызя овёс, стоит за тыном.
Степной отвар – густой похлёбкой в котле – отличнейшее средство!
Не выкинуть свободу – в топку, иначе – худшее из бедствий!
Последствие – подставить спину, начать служить, изранить совесть,
Две кобылицы мне приснились: друг с другом яростно боролись.
Синей кинжала не видала, с оскалом ледяным, с соленым аквамарином в сердцевине.
Как лихорадка пальцы треплет, белы костяшки, в узел – нервы ты завязал, упрямый Лойко?
Готов полям предстать дрожащим? Держись цыганом, бейся стойко.
Тимьяном тянет, луком, мятой. Трава под табором измята.
Вот и всё. Навеки – свобода точит кожу безвольным ветром.
Вспухли тучи, облиты громом, на двоих – бытие, вера.
Тонконог обессилил кисти, сон запястий у устья Дона,
Так красно и прекрасно небо, с улыбкой цыганской Мадонны.
Лойко, Лойко, изныла память, нас свобода обоих сгубила.
Нынче птицы поют над нами, за шатрами – бой тамбурина,
Тихий голос моей гитары…Слышишь, Лойко, как песнь богата?
Кобылиц черногривых тени умирали с миром в закатах.
Тайная вечеря
Чёрная чёлка упала на мокрый лоб,
А у деревьев черника – по скату – вкось.
Видели свет лучезарный, пили взахлёб
Самую страстную из человеческих просьб.
Как ремешок от сандалии впился и жёг
Кожу, оставив царапину… Кровь и вино.
Только Иуда чуть раньше из сада ушёл,
Будто терзался какой-то острейшей виной.
Губы шептали так нежно, но с болью – слова
Нас утешали, мы радовались в этот день.
Было так сонно и мирно, и только сова
Нас осуждала – исполненных светом людей.
Ночь небывалая. Чудо. Молитва Отцу.
Тихий напев, заключенный в одной лишь строфе.
Мы вспоминали (все, кроме Него) поцелуй.
Вдруг Он поднялся и молвил: «Ты слышишь, Матфей?»
Чёрная чёлка упала на белый лоб.
Там у речушки – сарайчик с забором вкривь.
Вдоль – бересклет, подорожник, дикий укроп,
Дальше межа тонкоруких усталых ив.
Пусть Он вспомнит о нас,
Да попросит святых, чтоб хранили:
«Хлор и Лавор – лошадок,
Власий – коровок,
Настасий – овечек,
Василий – свинок,
Мамонт – курок,
Зосим Соловецкий – пчелок,
Стаями, роями,
Густыми медами».
Шелтопорог
Не сухая ль трава увела тебя в Шелтопорог?
Не с сухой ли травы началась эта исповедь Богу?
Не рябину бы грызть да стучаться в прогнивший порог –
Горьким деревом слыть, тонким деревцем Шелтопорога….
По ручьям ты брела, заплетая в косицы их струи,
Солнце бледное….Да….В нашем крае другого и нет.
Мокрых пней откровение, конской разорванной сбруи –
Мёртвый дух их хранит деревянный поникший подклет.
Никогда не тоскуй, всё вернётся, как дождь на погосте,
И иди до конца, как вчера в древний Шелтопорог.
И рябину грызи! Слаще горькие гроздья,
Никогда не тоскуй! Всё вернется, как солнце и Бог….
***
И от лица – пылинка солнечная – на пядь.
В пять – распять.
Заговор
Принесла жертвы всем вепсским богам,
Всем карельским богам,
Всем морским богам,
Всем лесным богам.
На моей руке – твоя рука,
Моя рука – твоя рука.
Мой браслет – твой браслет,
Мой свет – в твой след.
Моё кольцо – на твоё крыльцо,
Твоё кольцо – на моё крыльцо.
Мой мост – твой пост,
За погост летит дрозд
С клюквою в клюве,
С морошкою в крыле,
Мой дом
На твоей земле.
Моя пора – твоей паре.
Берёзовый сок на белой коре.
В вепсской избе
На красной резьбе –
Пирог тебе –
С хлебом, солью
Морскою, земною,
Холоду, зною,
Зимой, весною,
Летом, осенью –
Висок с проседью,
Мой локон прямой – вьющийся,
Больше не мучайся.
Выбор прост – новый мост,
Чёрный дрозд
На Христов Пост,
Но нарядную масленицу,
На молодецкую палицу,
На косу русую –
Алыми бусами.
Моё кольцо – на твоё крыльцо.
Коронованные одним венцом.
Моя рука – твоя рука.
Твой свет – в мой след.
***
Молчи – не молчи – причин
Достаточно, чтобы петь,
Чтобы сплести плеть,
Чтобы снести снедь.
Проси – не проси – крестин
Не пропускала. Сей
Снежен и вьюжен день.
Не знаю этих людей.
Люби – не люби – руби
Волос этих жёстких хвост!
Гребень цыганский – кость
Лошадиная.
Перекрестись.
