Литература

Вот мы и приплыли

В городской библиотеке Хельсинки

Отправились мы по северным странам – показать если не себя конкретно, то альманах северной поэзии «Снегири», который только что вылетел из гнезда.

 

Пару раз в неделю Маяковский определенно вздрагивает в гробу: в питерский порт разворачивается и входит «Принцесса Анастасия» – представительница царской династии в виде парома, который курсирует между Санкт-Петербургом, Хельсинки, Стокгольмом и Таллином. Отправились и мы на этой «принцессе» по северным странам – показать если не себя конкретно, то альманах северной поэзии «Снегири», который только что вылетел из гнезда. У входа в таможенный терминал духовой оркестр вживую грянул «Ямщик, не гони лошадей», внутри очередь стихийно самоорганизовалась для прохода на паром, и вот наконец отчалили.

 

Для представителя царской династии «Принцесса Анастасия» выглядит довольно потрепанно, вдобавок у всех пассажиров неожиданно отобрали спиртное, пообещав вернуть его при возвращении – очевидно, для того, чтобы люди отоваривались конкретно в паромном Tax Free. Вообще, все указывало на то, что «принцесса» это наша, питерская. Каюта оказалась обитаема: в матрасах гнездилась моль, которая, очевидно, во время плавания привыкла питаться пассажирами, вернее их душегрейками, которые у российских дам из натурального меха. Таковы реалии путешествия третьим классом, то есть в каютах на четырех человек. При средней упитанности поэтов каюты оказались под завязку набиты телами, и так невзначай подумалось, что в случае крушения нас никто спасать не подумает, как это однажды случилось на «Титанике».

 

Зато по ходу движения, в отличие от финских паромов, в коридорах не валялись поверженные тела. Пассажиры на грудь, естественно, принимали (зачем же еще продается спиртное в Tax free), однако вели себя пристойно, смотрели на седьмой палубе питерский мюзик-холл и даже внимали поэзии. Да, был и такой эпизод в нашем путешествии, когда «снегири» исполняли собственные стихи на сцене вместо питерского мюзик-холла. К слову, во время качки (а шторм достигал в тот вечер 5 баллов) удержаться на сцене на ногах довольно сложно, приходится пританцовывать. Особенно трудно было Федору Кузмину аккомпанировать Олегу Мошникову, который исполнял песню про баню – микрофон то и дело отъезжал в сторону. Однако паромная публика стихами не избалована, поэтому и звучали они экзотично в открытом море.

 

Вообще, смысл путешествия на пароме состоит в самом путешествии на пароме, то есть в ночной жизни, когда работают магазины и рестораны. Днем пассажиров выпускали погулять по очередной европейской столице, а мы выступали и днем попутно в трех европейских столицах: Хельсинки, Стокгольме и Таллине. Русских сейчас везде хватает, литература для них – связующая ниточка с оставленной родиной, и некоторые даже сами пишут, как, например, члены объединения русскоязычных литераторов Финляндии. К сожалению, чужбина для писателя часто означает постепенную потерю русского языка. В устной речи это незаметно, а стоит ему взяться за перо, как вылезают неправильности и странные конструкции фразы. Русский язык для нас как воздух. Мы его не замечаем, пока свободно им дышим, но стоит перекрыть кислород… И так неожиданно в чужой стране понимаешь, каким владеешь богатством, не подозревая об этом.

 

На встрече в библиотеке Хельсинки

 Стокгольм накануне Рождества

 

 Выступаем в Таллине

 

 Санкт-Петербург. Институт региональной прессы

 

И это несмотря на то, что Хельсинки для русских людей – город теперь хорошо знакомый, там даже в метро по-русски объявляют об участившихся случаях воровства. А вот Стокгольм – для меня по крайней мере – стал ярким и единственным эстетическим впечатлением за последние полгода. Столица, гнездящаяся на гранитных скалах, пронизанная туннелями, увенчанная островерхими крышами… Стокгольма мне откровенно не хватило, но… паром поплыл вперед, и следующим утром мы вышли в Эстонии.

 

В Таллине я не была с 1987 года. Тогда я посетила советскую еще Эстонию с университетской подружкой, которая по-фински не говорила. Поэтому я чисто из солидарности обращалась к эстонцам по-русски, а они в ответ отрицательно мотали головами, мол, не понимаем. На сей раз я решила говорить по-фински, а эстонцы теперь с удовольствием отвечали по-русски. Оказывается, понимают! Причем практически все. Потому что мы – туристы. А туристов обижать нельзя. В Таллине мы были в самое неудачное для выступления время – 23 декабря. Да и вдобавок еще и проливной дождь шел в тот предрождественский вечер. И все-таки люди пришли нас послушать! Может быть, ностальгия по тем временам, когда мы жили в одной стране? И литература была единой. Имперской по сути, но ведь переводили друг друга и читали друг друга. В конце концов, все мы плывем вперед на одном пароме, и никуда от этого деться не деться. Хотя порой мы друг другу крайне не нравимся. 

 

На стенке в таллинском туалете было написано по-русски: «Яна зануда, но я ее люблю». Автор остался неизвестен.

 

P.S. Снегири облетели Северную Европу в следующем составе: Сергей Львович, Яна Жемойтелите, Дмитрий Новиков, Марина Кивирьян с супругом Алексеем, Олег Мошников с супругой Мариной и бард Федор Кузмин с супругой Ириной.

 

Фото автора и Марины Кивирьян