Петрозаводск – это мы
«Разные языковые миры и представления расширяют горизонты. Наука доказывает, что двуязычие улучшает когнитивные способности человека, он лучше адаптируется к жизненным обстоятельствам, а его ум с самого детства настроен на анализ и классификацию».
Накануне 315-летия Петрозаводска я встретилась с известным ученым, профессором, специалистом по топонимике Ирмой Муллонен. В целом наш разговор был о жизни, хотя мы не могли не коснуться и вопросов происхождения названий старых районов Петрозаводска, языковой культуры — финской, вепсской, карельской.
Сулажгора
Представлялось, что Ирма, дочь профессора Петрозаводского университета Марии Ивановны Муллонен, родилась в одном из элитных домов в центре Петрозаводска. Но нет, своего гнезда тогда у молодых ее родителей еще не было. Мама училась в аспирантуре и жила в общежитии, а папа работал начальником лесопункта, поэтому ребенка отвезли к бабушке в Матросы. Там и прошло беззаботное детство.
Бабушка Лиза учила маленькую Ирму читать Библию на финском языке готическим шрифтом, а когда пришло время идти в школу, семья поселилась в Сулажгоре на улице Луговой.
– Мое школьное детство прошло в одном из самых старых районов Петрозаводска, – рассказывает Ирма Ивановна. – Тогда 12-я школа была восьмилетней. Почти деревенская, но с очень хорошей атмосферой. Я пришла в школу, практически не зная русского языка. До сих пор помню мою первую учительницу Полину Ивановну Ишанькину. Она была очень доброй, что для первоклашек самое важное.
– Сулажгора была тогда достаточно патриархальной, все друг друга хорошо знали. Собирались большой родней на Рождество и на Иванов день. Пели лютеранские псалмы, красивые распевы XVI века. Ингерманландские финны – приверженцы лютеранства, и в жизни старшего поколения оно занимало важное место, для моего поколения лютеранство – уже не столько религия, сколько образ жизни.
В начале 50-х в Сулажгоре осело немало ингерманландских семей. Петрозаводск не просто принял скитальцев, но дал возможность построить дома, дал многим работу на строительстве Петрозаводска. И, что очень важно, возможность не забыть язык: здесь были и школа, и СМИ, и театр на финском. А главное, считает Ирма Ивановна, Карелия дала уверенность в завтрашнем дне. После того как в 1963 году с ингерманландцев сняли клеймо неблагонадежности, разрешено было вернуться домой. Но большинству возвращаться было некуда, многие так и остались жить здесь. Кроме того, Петрозаводск был тогда чистым, спокойным, несуетливым, подходил неспешной финской ментальности.
На улице Герцена
Родители определили ее жизненные ориентиры, повлияли на выбор профессии. Отец Юхо, по-русски Иван Адамович, прожил почти до 90 лет, а его отец до 101 года.
– У моего отца было две сути, – печально повествует Ирма. Ее боль еще свежа, она похоронила отца всего полгода назад. – Он очень любил землю, это было в нем от его крестьянского рода. Выйдя на пенсию, а работа у него была чиновничья – он был вторым лицом в областном совете профсоюзов, с любовью возделывал свою дачу, где у него все росло. Вторая его страсть – история. Отец окончил исторический факультет, и всю жизнь история не отпускала его. В 90-е, когда появилось множество новых книг – биографические, исторические, политические, отец тратил на них половину своей пенсии. Именно он стоял у истоков создания Ингерманландского союза и почти 15 лет возглавлял его. У родителей, в этой квартире на улице Герцена, где мы с вами сидим, в начале 1990-х собирались активисты ингерманландского движения, а также вепсского общества. Здесь оно и создавалось Зинаидой Ивановной Строгальщиковой, Ниной Григорьевной Зайцевой и моей мамой. Именно здесь писались первые документы о создании Центра национальных культур и о национальной школе. Это было интересное время: вокруг всё кипело, был подъем национального самосознания!
– У родителей был широкий круг общения, многие интересные люди бывали в этой квартире: художник Мюд Мечев, академик Пертти Виртаранта из Финляндии, создатель ансамбля «Тойве» Генрих Туровский, писатель Дмитрий Гусаров. Наиболее колоритным был Тойво Хайми, известный театральный режиссер, он работал одно время заместителем министра культуры и многое сделал для финской культуры. Вместе с писателем Яакко Ругоевым он благословил создание ансамбля «Тойве» (в переводе с финского «надежда»). Ансамбль создавался на базе финской кафедры университета, которой заведовала моя мать. Помню первые концерты – сколько в них было вдохновения!
В ингерманландских семьях, по словам Ирмы Ивановны, женщины всегда были основным стержнем, задавали тон. Такой была бабушка Ирмы, которая осталась с шестью детьми, когда в 1932 году арестовали ее мужа. Такой же сильной была и мама. Семья матери была по-своему образованной. Среди ее теток были учителя. В доме каждую неделю получали газеты. Когда семья отправилась в эвакуацию, среди немногих вещей, что можно было брать с собой, взяли несколько книжек, в том числе книжку со сказками для детей. Теперь она хранится в семье как реликвия.
Мария Ивановна, мать Ирмы, начала работать в Академии наук, освоила вепсский язык, стала одним из создателей «Словаря вепсского языка», разрабатывала учебники на финском и вепсском языках. В 70-е ушла в Петрозаводский университет и много лет руководила кафедрой финского языка. Студенты ее любили, выпускники до сих пор вспоминают с большой теплотой. Все, кто работают сейчас в образовании, культуре, СМИ и других структурах на финском языке, подготовлены этой кафедрой и выросшим из нее факультетом.
Путь учёного
Понятно, что в семье Муллонен дети стали гуманитариями. Младшая сестра Мирья, окончив консерваторию, стала преподавателем музыки, а Ирма ученым-лингвистом. На нее, несомненно, оказали влияние домашняя атмосфера, двуязычие в семье, то, что мать, помимо финского, занималась вепсским языком и ездила в экспедиции, а отец был книгочей.
Много лет Ирма Муллонен работала директором Института языка, литературы и истории Карельского научного центра. Топонимикой увлеклась благодаря Нине Мамонтовой, которая была зачинателем топонимических исследований в карельской академии наук. Она пригласила студентов третьего курса в топонимическую экспедицию. Ирма с тех пор объездила всю Карелию, но по сей день помнит свою первую экспедицию в Олонецкий район с Ниной Николаевной. Эта встреча определила направление и путь научных изысканий самой Ирмы Ивановны.
Не могла не спросить, а что же значат все эти удивительные слова, привычные уху петрозаводчанина: Сулажгора, Кукковка.
– Мы сейчас делаем топонимистический словарь Карелии, – оживляется Ирма Ивановна, ведь для нее это дело жизни. – Начали с окрестностей Петрозаводска. В этих названиях читаются древние языковые пласты – докарельский, довепсский периоды. То был саамский или прасаамский тип языка. Объясняются эти названия очень просто: Онежское озеро – «большое озеро» (Мы не углубляемся в языковую реконструкцию, которую приводит в разговоре ученый. – И.Л.), или Сулаж – это «гора», получается Сулажгора – это «гора-гора». По народной этимологии Кукковка – «петух», а по-научному тоже «гора», с вепсского «кук». Чаще всего традиционные названия были связаны с ландшафтом проживания.
В детстве академия наук была для Ирмы чуть ли не домом родным. После Дворца пионеров она бежала к маме на работу. Уже тогда знала в лицо тех людей, которых нынешнее поколение помнит только как авторов книг и словарей.
Среди них интересный и очень колоритный Григорий Николаевич Макаров, автор словаря карельского языка. Обычно он сам печатал свои тексты на машинке, хотя в академии работал целый штат машинисток. Это Вера Михайловна Оллыкайнен и Ирма Викторовна Сало, составители русско-финского и финско-русского словаря. Это и Мартти Эсаевич Куусинен, скромный, интеллигентный и добрый человек с непростой судьбой. Он был внуком того самого Отто Куусинена, памятник которому стоит у нашей мэрии.
Мартти Эсаевич даже внешне был похож на своего деда. Человек больших знаний, он был любимым преподавателем Ирмы в университете, читал ей курс по истории языка и введение в финно-угроведение – те самые курсы, которые читает теперь своим студентам она.
Руководил сектором языкознания специалист по саамскому языку, человек широких лингвистических познаний Георгий Мартынович Керт. Благодаря ему в Карелии стала развиваться ономастика.
На уровне вкуса и запаха
В чем особенность Петрозаводска? Ирма Ивановна считает, что наш город необычен тем, что в нем живут и творят люди разных культур: русские, финны, карелы и вепсы. Это делает его самобытным и оригинальным во всем. Карелия – уникальная территория, эта земля родила два эпоса – прибалтийско-финский и русский. Где еще такое есть? Это наше богатство.
– Но когда я сравниваю старый и современный Петрозаводск, – неспешно говорит моя собеседница, – то понимаю, что старая натура, люди, атмосфера, какую я еще застала, безвозвратно ушли. Помнится, мы обсуждали это с Виолой Мальми. Она была последним из могикан, на мой взгляд. Чувствовала и знала эту культуру глубоко и по своим этническим корням, и как специалист. Ее не хватает. Она всегда умела выразить и защитить свою активную позицию на заседании коллегии в Министерстве культуры, куда мы вместе входили. Мы сходились в мысли о том, что финское начало в культуре – очень тонкая вещь, почти на уровне вкуса и запаха. Например, цветовая гамма костюма не та, голос звучит слишком высоко и звонко, ноги в танце поднимаются чуть выше… Есть нюансы, которые служат мерилом того, что финскость ушла. Помните, раньше в Национальном театре наушники перед спектаклем обычно просили, их не давали всем подряд? Позже стали спрашивать, нужны ли наушники. А теперь никто ни у кого не спрашивает, потому что они нужны всем. Или другой пример: когда завкафедрой финского языка и литературы была Ауне Георгиевна Морозова, порядки были весьма строгие: студентам на кафедре не разрешалось говорить по-русски и отчитывали нас, студентов, тоже только по-фински.
Так уж получилось, что с самого детства моя жизнь проходила в двуязычной среде, в окружении двух языков и двух культур. С высоты прожитых лет и накопленного опыта, в том числе преподавательского, могу утверждать, что двуязычие – это благо для отдельного человека и общества в целом. Разные языковые миры и представления расширяют горизонты. Наука доказывает, что двуязычие улучшает когнитивные способности человека, он лучше адаптируется к жизненным обстоятельствам, а его ум с самого детства настроен на анализ и классификацию. Мне это очень пригодилось в научной деятельности.
…А какой он, Петрозаводск, для горожанки Ирмы Муллонен? Это прежде всего губернаторский парк, где рос ее сын, просторная набережная, воздух, свет белых ночей. Для нее это важно, поэтому в ее комнате нет штор. Это уютный дом с окнами на сквер, где в комнате на стене любимая сирень карельского художника Александра Харитонова. Это балет, любимый с детства, с первого спектакля «Лебединое озеро» в Музыкальном театре. Это томик Паустовского на столе. И, конечно, любимая работа.
Фото Ирины Ларионовой и из архива Ирмы Муллонен
