Защищать детей от любого вида жестокости – обязанность каждого порядочного человека, а не только врачей и учителей.
Детский хирург, профессор Игорь Григович о синдроме жестокого обращения с детьми
Несколько недель тому назад читатели «Лицея» очень активно и эмоционально обсуждали мою публикацию «Не могу молчать!» о неприятностях, случившихся с нашей соотечественницей и ее четырьмя детьми, проживающими в соседней Финляндии. Комментариев было много, они были разными, но для себя я сделал два главных вывода.
Первый из них оптимистический: большинство читателей неравнодушно и даже с болью воспринимают плохое обращение с чужими детьми – признак пробуждающегося гражданского общества. Второй вывод – чисто профессиональный и сделан он не только на основании писем, опубликованных в «Лицее», но и десятках (может быть, сотнях) публикаций в печатных СМИ, сюжетах на ТВ: большинство пишущих, снимающих и говорящих о плохом обращении с детьми не отличают «Жестокое обращение с ребенком» от «Синдрома жестокого обращения с ребенком». Постараюсь объяснить разницу, так как от этого знания зависят статистика, возможность предупреждать насилие, а также лучшее понимание его истоков.
В 1962 году Генри Кемп, профессор педиатрии и психиатрии из Колорадского университета в США, впервые опубликовал статью, которая называлась: «Синдром избитого ребенка». В дальнейшем к этому синдрому автор и его последователи стали относить и другие виды плохого обращения с детьми. В настоящее время «Синдром жестокого обращения с ребенком (СЖО)» – это «любой вид плохого обращения с ребенком со стороны родителей, родственников, опекунов, сожителей (любовников) и других лиц, которые по своему юридическому статусу или нравственному долгу должны обеспечивать безопасность ребенка». К таким лицам относятся персонал школы и дошкольного образовательного учреждения, тренеры спортивных секций, медперсонал лечебных учреждений, полицейские. СЖО – это главным образом семейное насилие. Поэтому пьяный хулиган, избивший на улице случайно встретившегося ребенка, поступил жестоко, но к СЖО это отношения не имеет. А воспитательница детского сада, не одевшая правильно ребенка перед зимней прогулкой, в результате чего он заболел воспалением легких, будет отнесена к виновникам СЖО.
В настоящее время к СЖО относятся: физические травмы, сексуально-порочные злоупотребления, психическое насилие. А также запущенность, которая может выражаться в лишении ребенка питания, одежды, крова, возможности получить образование, медицинскую помощь, не обеспеченная безопасность. В последнее время к СЖО стали относить нанесение вреда еще не родившемуся ребенку (плоду). Так происходит, когда беременная женщина злоупотребляет алкоголем, наркотиками, курит. В результате в 80% случаев рождается ребенок с аномалиями, физически слабый и с умственной неполноценностью.
Совершенно не обязательно считать, что при СЖО взрослые совершали свои действия умышленно, хотя в ряде случаев при физическом и всегда при сексуальном насилии злой умысел присутствует. В большинстве же случаев вред здоровью ребенку наносится из-за небрежного, легкомысленного отношения к выполнению своих родительских функций
Приведу краткое описание наиболее типичных несчастных случаев с детьми, родители которых пренебрегали своим родительским долгом.
Фото из архива доктора И.Н. Григовича
Этого мальчика регулярно избивал отчим. Фото из архива доктора И.Н. Григовича
1. Мама купает в обычной ванне своего 9-месячного ребенка. Воды мало, всего около 10 см глубины. Мама слышит, что на кухне убегает молоко, оставляет девочку лежать на спинке и выбегает на кухню. Когда она возвращается, девочка лежит на животе с лицом, погруженным в воду, и не дышит. Спасти ребенка не удалось. Мама молодая, по специальности врач. Ребенок первый.
По данным известного детского травматолога профессора В.П. Немсадзе, в 2002 году в России утонуло 1,5 тыс. детей, из них 700 в ваннах и лужах.
2. Мама 22 лет пеленает на обычном столе своего первого 3-месячного сына. Как только она его развернула, раздался телефонный звонок. Пока она «на минутку» оставила ребенка и ответила по телефону, ребенок перевернулся, скатился со стола, ударившись об пол головой. Все это произошло на глазах бежавшей к столу мамы. Вначале ребенок громко заплакал, но затем, успокоившись, вел себя нормально. Поводом обратиться к врачу стала опухоль на головке. В приемном отделении была сделана рентгенограмма черепа, выявлен линейный перелом теменной кости и с диагнозом «перелом теменной кости, ушиб головного мозга» ребенок 3 недели находился в стационаре.
Такая черепно-мозговая травма у детей грудного возраста не является редкостью и, хотя в отличие от взрослых у детей такого возраста в большинстве случаев отсутствуют признаки поражения головного мозга, диагноз ушиба мозга ставится обязательно и стационарное содержание также обязательно из-за возможных серьезных последствий.
3. Ранней весной в одном из сельских поселков семья отмечала какой-то праздник, и никто не заметил, как 3-летний ребенок вышел босиком через открытую дверь на заснеженный двор и гулял там неизвестное количество времени. Был доставлен в больницу с отморожением пальцев обеих стоп 3-4 степени. Часть фаланг пришлось ампутировать.
4. Семейный пикник бизнесменов с разведением костра и шашлыками уже закончился. От костра остались тлеющие угли и пока взрослые прогуливались на природе, четырехлетний мальчик из одной молодой семьи ворошил угли палочкой, а затем поскользнулся и упал, выставив вперед руки Тяжелый ожог лица и кистей рук.
5. Недалеко от средней школы военного городка находится трансформаторная подстанция, дверь которой должна быть закрыта, но была открыта. Школьники во время перемен посещали эту подстанцию для курения или разговоров. Двенадцатилетний некурящий мальчик зашел туда, но столкнулся в дверях с девочкой, покачнулся и упал, замкнув своими руками клеммы высокого напряжения. Электроожог 4-й степени обеих рук с их ампутацией на уровне плечевых суставов. В настоящее время протезируется.
6. Двухлетний мальчик проглотил 10 таблеток клофелина, которые лежали на бабушкиной тумбочке. Четыре дня за его жизнь боролись в реанимационном отделении.
7. Девочка трех лет попросила у мамы попить. Мама в это время готовила пирог к Новому году. Мама взяла один из стаканов, стоящих на столе и дала ребенку. В стакане оказалась 70% уксусная кислота. Глубокий ожог пищевода, в течение года девочка бужировалась.
8. Родители 6-летнего мальчика ушли в гости в субботний день, оставив ребенка одного дома. В течение 8 часов мальчик плакал, звал родителей, сидел на подоконнике. Через дверь его успокаивали соседи, но на предложение вызвать милицию они ответили отказом: «Родители хорошие, и мы не хотим с ними портить отношения».
Приведу два примера умышленного физического насилия над детьми.
В 1957 году, сразу после окончания медвуза, я начал работать хирургом в железнодорожной больнице города Кандалакша Мурманской области. В этот день я впервые самостоятельно дежурил по больнице, и меня позвали в приемный покой, куда мама принесла своего ребенка с ожогом подошвенных поверхностей обеих стоп. Возраст мальчика – 1 год и 2 месяца. Он очень беспокоился и, когда я снял с его ног пеленки, обнаружил, что обе подошвы представляли собой сплошные пузыри, наполненные кровянистой жидкостью. Схватив ребенка, я отнес его в перевязочную, обработал пузыри, освободил их от жидкости, наложил повязки и только после этого вернулся в приемный покой, чтобы побеседовать с матерью и заполнить историю болезни. Мамы в приемной уже не было. Дежурная сестра сказала мне, что она ушла домой и обещала прийти позже. Мальчика положили в детское отделение, он успокоился и дней за 10 выздоровел, так как ожог был не очень глубокий. За мамой ездили на скорой помощи, но не нашли, она появилась к моменту выписки. Город Кандалакша небольшой и, как водится в таких местах, все про всех всё знают. Маме было 19 лет, не работала, отец ребенка вскоре после рождения сына ушел служить в армию, семья жила в бараке с печным отоплением. Маму посещал папин «друг», который утешал маму в ее одиночестве, но ребенок мешал их счастью, и мама решила на какое-то время избавиться от сына: она поставили его на секунду на печную плиту. Все остальное вы знаете. Чем вся эта история закончилась – не знаю. В то время я не имел никакого представления о «синдроме жестокого обращения с ребенком», да и в 1957 году Г. Кемп еще и опубликовал свой основополагающий труд по этой проблеме. Видимо, для меня это был какой-то знак свыше, подвигший заняться данной проблемой на протяжении последних 15 лет.
Второй ребенок с тяжелым умышленным физическим насилием поступил уже когда у нас в Петрозаводске существовало детское травматологическое отделение на базе Хирургической лечебницы им. М.Д. Иссерсона. Мальчику четырех лет было нанесено более 40 ран консервным ножом. К счастью, раны были поверхностные и не угрожали жизни ребенка. Со слов мамы, это сделал ее сожитель, находясь в нетрезвом состоянии. Случилось это году в 1980-м или 81-м точно не помню. В эти годы мы также не знали о СЖО, но, как было положено при любой травме, сообщили о ней в городской отдел милиции. Пришел дознаватель, побеседовал с мамой, зашел в ординаторскую, чтобы познакомиться с историей болезни. Доктора поинтересовались, какое наказание ожидает преступника. Ответ всех потряс: для того, чтобы привлечь виновника к уголовной ответственности, мама ребенка должна написать заявление, а она отказывается. Врачи побежали ее стыдить, но она ни в какую, видимо, не хотела потерять «любимого» мужчину. Впоследствии, когда наши знания в этом разделе расширились, мы узнали, что подобное поведение матерей, когда ребенок приносится в жертву, встречается часто. Об этой особенности поведения женщин я напишу, когда буду касаться сексуально-порочного варианта СЖО.
Раннее выявление любого вида плохого обращения с ребенком, то есть СЖО, чрезвычайно важная цель. Для этого существуют серьезные основания. Во-первых, каждый третий ребенок, перенесший плохое обращение, которое никем не было замечено, вновь подвергается насилию, но в более тяжелой степени. Если это физическое или сексуальное насилие, то каждый следующий эпизод повышает риск инвалидизации жертвы и даже смертельного исхода. Во-вторых, каждый четвертый ребенок, подвергшийся СЖО в детстве, становясь взрослым, копирует подобное отношение к своим детям. В тех случаях, когда СЖО проявляется любым видом запущенности, то финалом может стать развитие у ребенка тяжелого хронического заболевания, инвалидности и также может закончиться печально.
Раннее выявление должно способствовать прекращению жестокого обращения. Для этого существуют различные способы. Так, при нанесении тяжелых физических повреждений или при сексуально порочном обращении с ребенком применяется методы уголовного преследования со всеми вытекающими последствиями, лишение родительских прав, оформление опекунства со стороны родственников пострадавшего ребенка, усыновление другой семьей или помещение ребенка в государственное учреждение, что, конечно, не очень хорошо при живых родителях. Иногда бывает достаточно просто обратить внимание на такого ребенка и намекнуть об этом родителям, они пугаются огласки, прекращают бить ребенка, лучше ухаживать за ним.
Несколько лет тому назад к нам в больницу поступила для обследования 8-летняя девочка, на теле которой имелись множественные синяки правильной круглой формы. Ее направили из школы, где учитель физкультуры обратил на это внимание. Он спросил у девочки о происхождении синяков, она ответила: «Не знаю». Вначале в больнице подумали, что у ребенка имеется нарушение свертываемости крови, но потом она призналась, что они с папой играют теннисным мячиком (бросают его друг в друга) и, когда мячик попадает в нее, остается синяк. Семья состоятельная, папа занимается бизнесом, у мамы разъездная работа и ее неделями не бывает дома. Пригласили папу. Когда стали расспрашивать о его странных играх с дочерью, он страшно испугался, обещал, что больше таких игр не будет и слезно просил не сообщать в УВД, поскольку мы всегда это делаем, когда подозреваем СЖО. Мы не стали сообщать, и этого оказалось достаточно, чтобы «жестокие игры» прекратились.
Иногда соседи могут сказать: «Что это вы там делаете со своим ребенком, почему он так громко кричит и плачет?». Помогает. В травматологическое отделение Детской республиканской больницы поступил 1,5-летний мальчик с переломом бедра. Мама сказала, что ребенок только начал ходить и упал в комнате. Возникли сомнения в правдивости такой истории. Бедренная кость самая крепкая даже в таком возрасте и сломать ее от простого падения на пол практически невозможно. Я сказал родителям, что их рассказ как-то не совпадает с возрастом и тяжестью травмы. Тут папа не выдержал и признался, что был в сильном подпитии и случайно сел на ножку сына. Папа приехал в отпуск из Сиднея, где учится в университете. Он буквально плакал и просил не сообщать по месту учебы, так как его отчислят в течение суток. Мы его пожалели. Увы, так бывает редко, чаще после нашего сообщения полиция принимает более строгие меры.
При многих вариантах запущенности репрессивные методы не нужны, нужна помощь семье. Многих молодых матерей необходимо обучать кормлению маленького ребенка, уходу за ним, обеспечению безопасности. Так, врач или медицинская сестра, посещая ребенка дома, должны не только устанавливать диагноз заболевания и назначать лечение, но и обращать внимание на низко расположенные и не защищенные электророзетки, доступность горячих и опасных жидкостей для ребенка, прятать бабушкины и дедушкины небрежно оставленные лекарства на столах и тумбочках и многое другое.
Летом этого года к нам в больницу поступали дети, выпавшие из окон 2-4 этажей и получившие разной тяжести травмы. Ребенок 11 месяцев выпал из окна, расположенного на 4 этаже. Спрашиваю папу: «Как это могло случиться, если ребенок почти не ходит и не достает до подоконника даже макушкой головы, стоя во весь рост?». Папа отвечает: «Ребенок играл в кроватке у открытого окна, а я вышел покурить на лестничную площадку». Кроватка высокая, стоит у открытого окна, и малышу не стоило больших трудов перебраться с кроватки на подоконник и выпасть, к счастью, под окнами росли большие пышные кусты. Отделался легкими царапинами.
Как ни странно, многих родителей необходимо обучать всем этим житейским премудростям, они не понимают той ответственности, которая возникает в связи с появлением в доме ребенка. В отличие от детей, которые познают мир ценой тяжелых травм, взрослые люди такой опыт уже имеют и обязаны прогнозировать возможность детского поведения.
Как следует поступать, когда у окружающих возникает подозрение на синдром жестокого обращения с ребенком? Кто и куда должен сообщать о своем подозрении? Предусмотрена ли какая-то ответственность за то, что сам видел или подозревал, но не сообщил? А вдруг сообщил о подозрении, но оказалось, что это неправда? И еще масса других вопросов, от ответов на которые зависит здоровье, а порой, и жизнь сотен и тысяч детей, а в сумме – безопасность государства.
Когда меня спрашивают, что необходимо делать в нашей России для улучшения ситуации с детьми, «находящихся в трудной жизненной ситуации» (такая формулировка сегодня используется в официальных документах), я отвечаю без колебаний: специальный закон, защищающий детей от взрослых. Опыт многих стран свидетельствует, что никакие подзаконные акты (указы, постановления и т.п.), кем бы они ни были подписаны, не только не решают проблему, но и вносят еще большую неразбериху и межведомственные разногласия. Только закон, в котором четко сформулированы определения всех видов СЖО, создана специальная структура на всех уровнях власти, определена мера ответственности родителей и всех остальных, отвечающих за здоровье детей, за невыполнение закона, определена форма статистической отчетности и т.д., позволяет создать четкую государственную систему помощи детям, страдающим от СЖО.
Кратко приведу схему помощи детям с СЖО, принятую в странах, в которых имеются подобные законы по защите детей.
На всех уровнях власти имеется организация (структура), которая работает только по этой проблеме. У нее очень большие права, и она работает по принципу скорой помощи, то есть круглосуточно. Дежурные этой организации принимают сообщения о СЖО от всех и в любом виде: по телефону, компьютеру, письменно. Принимаемая информация и лицо, ее отправляющее, строго конфиденциальны. Информация проверяется в зависимости от вида СЖО сразу же или в течение 72 часов. Проверяющие имеют право входить в дом, где произошло событие, получив предварительно разрешение прокурора (устно, по телефону).
Не стану обременять читателей подробностями о тех действиях, которые возможны при разных обстоятельствах, скажу только, что в законе предусмотрен широкий их спектр. Так, если сообщение о СЖО не подтвердилось, то данный случай и все участники (члены семьи и те, кто прислал сообщение) удаляются из базы данных полностью. Если СЖО подтвердилось, то семья остается в этой базе и контролируется данной организацией до тех пор, пока младшему ребенку этой семьи не исполнится 18 лет.
База данных о подтвержденных случаях СЖО содержит очень большое количество информации о пострадавших и всех членах семьи. Затем эти данные суммируются по регионам и собираются для анализа на федеральном уровне. Всё завершается подробным письменным отчетом, который публикуется в Сети. Я собираю эти отчеты из США вот уже несколько лет, каждый из них содержит информацию на 300-400 страницах. По результатам этих отчетов власти принимают решения о тех мерах, которые они собираются предпринимать по защите детей в следующем году. Недавно я прочитал статью, в которой были опубликованы финансовые затраты по защите детей от СЖО в США: 150 миллиардов долларов ежегодно (!).
Для примера. В 2010 году в США департаментом защиты детей Министерства здравоохранения и социальной защиты было получено 3,3 миллиона сообщений о СЖО, подтверждено 1,3 миллиона. Погибли 1562 ребенка. В отчете можно найти все демографические и социальные показатели о пострадавших детях и их семьях.
В таких отчетах приводятся интересные данные о тех, кто посылает сообщения о СЖО. Оказалось, что только 40% сообщающих были лица, которые обязаны это делать по закону: все медицинские работники, учителя, воспитатели, тренеры спортивных секций, сотрудники правоохранительных органов, пожарные, библиотекари и др. (всего 20 профессий), а 60% – простые граждане, которым ничего не грозило, если бы они этого не сделали и равнодушно отнеслись к судьбе чужих детей.
Лет десять тому назад мне случайно попалась книга очерков известного советского журналиста о его работе в Западной Германии в 70-е годы. Однажды в центре Берлина он оказался свидетелем того, как отец прилюдно бил своего ребенка 6-7 лет. Автор хотел вмешаться, но его германский коллега предостерег от такого опрометчивого поступка. Он объяснил нашему соотечественнику, что отец имеет на это право, так как это его ребенок и, вообще, это их семейное дело. В то время в Германии не было закона по защите детей. «Вот, если бы он бил собаку, то его бы за это крепко наказали». В Германии в то время уже был Закон «По защите животных от жестокого обращения», запрещающий плохо обращаться с братьями нашими меньшими. Интересно, что автор очерка очень возмущался порядками в «загнивающем капиталистическом обществе» и приводил в пример отношение к нашим советским детям. Не знаю, жив ли он сейчас и что бы он сказал по поводу наших сегодняшних порядков в демократической России.
К сожалению, в нашей стране нет закона, защищающего детей от жестокого обращения и поэтому нет четкой организации выявления СЖО, помощи детям, перенесшим и страдающим от плохого к ним отношения. Не определено люди каких профессий обязаны выявлять таких страдальцев и ставить в известность правоохранительные органы и социальные службы, нет даже правильных статистических данных как в отдельных регионах, так и на федеральном уровне.
В последние несколько лет интерес к этой проблеме возрос, не без помощи средств массовой информации, которые почти ежедневно стали публиковать и показывать семейные трагедии с пострадавшими детьми. Обеспокоились и медицинские ведомства увеличением детской заболеваемости и смертности «от внешних причин». К ним относятся травмы, убийства, самоубийства. В эту группу входит и СЖО, но он не выделен среди остальных причин.
Что касается врачей, в первую очередь, конечно, детских, то анкетирование 249 их в нашей республике в 2012 году показало, что практически все они знакомы и информированы о СЖО и почти все (80%) сообщали о своем подозрении в УВД и социальные службы. Правда, следует сказать откровенно, что сообщения эти были сопряжены для авторов с большими трудностями. Авторов по несколько раз вызывали в полицию, требовали от них (а не от тех, кто плохо обращался с детьми) письменных доказательств, не очень вежливо с ними обращались. Все это приводило к тому, что сообщать о своих новых подозрениях им расхотелось. Ни о какой конфиденциальности и речи не могло быть – о сообщениях узнавали все окружающие. А вот количество сообщений о подозрении на СЖО от учителей, воспитателей и других сотрудников системы образования чрезвычайно мало, хотя с проявлениями СЖО они встречаются не реже, чем медики. Возможно, что они не знают, как проявляется СЖО, и считают, что только следы побоев, полученных дома являются СЖО, или непосещение школьных занятий по вине родителей, а может быть, не хотят портить отношения и конфликтовать с родителями пострадавших детей. Трудно сказать, специально эти причины никто не изучал.
В том же, уже упомянутом мною отчете Министерства здравоохранения США за 2010 год, из 3,5 миллионов сообщений о СЖО более 50% поступили от лиц, работающих в образовательных и воспитательных учреждениях. В нашей Карелии из школ и детских садов таких сообщений менее 10%. Поэтому я посчитал возможным напомнить уважаемым учителям школ, воспитателям дошкольных учреждений о тех, далеко не всех, явных и косвенных признаках плохого обращения с детьми.
1. Физические признаки. Наличие на коже ребенка кровоподтеков (синяков), царапин, ссадин, особенно если они обнаруживаются часто. Если кровоподтеки множественные, имеют различную окраску (бордовую, синюю, желтую, зеленую), то это свидетельствует, что ушибы наносились в разное время – от одного до 7 дней, следовательно, ребенок травмируется часто. В ряде случаев следы побоев могут иметь разную форму, форму того предмета, которым ребенка бьют: ремень, электрошнур.
2. Косвенные внешние признаки. Внешние признаки запущенности: грязный или неопрятный ребенок, грязная одежда, давно не стриженные волосы, ногти.
Постоянно не высыпающийся ребенок; явные признаки недостаточного веса и постоянно голодный; часто пропускающий уроки без уважительной причины. У дошкольников и у младших школьников в результате постоянного травмирования (физического и психического) могут развиться недержание мочи и стула (запачканное белье).
3. Особенности поведения. Повышенная раздражительность или замкнутость. Особенно если это возникло у ребенка, до того таких признаков не имевшего. Агрессивность к товарищам и педагогам, воспитателям. Плаксивость, склонность к уединению. Ухудшение успеваемости в школе. Изменение поведения по отношению к своим школьным товарищам, учителям. Снижение самооценки (у детей школьного возраста). Проявление интереса к книгам, посвященным внутрисемейным отношениям, травлениям, самоубийствам – это могут заметить школьные библиотекари. У дошкольников и в младших классах у детей, страдающих от плохого обращения, может появиться потребность во внимании со стороны взрослых. Такой вид поведения мы наблюдаем у маленьких детей, находящихся на больничном лечении без родителей. Обычно малыши не склонны к доброжелательному отношению к человеку в белом халате, но если в больничном коридоре к вам подошел маленький ребенок и старается взять вас за руку или просто прижаться к вам, то с уверенностью в 90% можно предположить, что он или из детского дома, или из асоциальной семьи.
Однако следует помнить, что всё перечисленное выше лишь косвенные признаки СЖО. Они (признаки) могут быть проявлением какого-нибудь заболевания, а могут быть вызваны другими жизненными обстоятельствами, не связанными с семьей данного ребенка. Поэтому хочу предупредить, что выяснение причин обнаруженных у ребенка внешних проявлений, а также причин изменения его поведения требует правильного поведения и от взрослых, подозревающих какое-то неблагополучие. Ни в коем случае нельзя допрашивать ребенка, требуя от него откровенного ответа, нельзя задавать ему якобы наводящих вопросов, и все это делать в присутствии других детей или взрослых. Рекомендуется в таких случаях проявлять внимательность, деликатность, доброжелательность и соблюдать конфиденциальность. Когдаребенок сам проявляет инициативу и просит учителя поговорить с ним, то никогда не следует откладывать такой разговор «на потом». Лучше это делать в отдельном помещении, не отвлекаясь на телефонные звонки или другие дела. В то же время к рассказанному ребенком необходимо отнестись внимательно, но помнить, что дети склонны к фантазиям, а в некоторых случаях могут говорить неправду, наговаривая на нелюбимых членов семьи, преследуя только ему известные цели.
Дальнейшие действия учителя или воспитателя должны быть также хорошо продуманны. Можно с согласия ребенка поговорить с родителями, но не в обвинительном ключе, так как все еще неясно. Можно проконсультироваться с врачом, но с согласия и ребенка и его родителей, или с психологом (тоже с общего согласия). При подобных беседах не надо проявлять чрезмерную эмоциональность, а тем более обвинять в чем-то родителей. Но для начала надо выяснить, для чего ребенок хотел поговорить с вами, постараться его успокоить, выяснить, на какую помощь он рассчитывает. Когда вы чувствуете, что ситуация представляет серьезную опасность для здоровья и даже жизни ребенка, то следует обратиться в правоохранительные органы и в социальные службы местной власти. Делается это совместно с администрацией той организации, в которой вы работаете, а ребенок учится или воспитывается. При этом сообщается только о подозрении на СЖО, не указываются конкретные виновники, поскольку вы при событиях сами не присутствовали. Выяснение обстоятельств травмирования ребенка – дело тех, кто будет заниматься расследованием.
В данной статье я ничего не писал о таком виде СЖО как «сексуально-порочное обращение с ребенком». Я это сделал умышленно. Мы, детские врачи Карелии, имеем очень малый опыт в этом виде СЖО. По данным официальной статистики Минздравсоцразвития РК, за три года (2008 – 2010) среди 727 случаев СЖО было только 2 ребенка, подвергшихся сексуальному насилию. Казалось бы, радоваться надо, что дети Карелии обошло стороной такое несчастье. Однако я уверен, что это не так – таких детей значительно больше. Просто они проходят по другому ведомству – МВД. Получить эти сведения у наших правоохранителей не получилось – информация засекречена. В то же время цифры, по данным федерального МВД, были названы на заседании у Президента РФ, и они были опубликованы в открытой печати. Так, за те же 3 года (2008 – 2010) количество несовершеннолетних, потерпевших от сексуальных преступлений, оказалось 23 с половиной тысячи (23 399). В эту статистику вошли половые контакты с применением физического насилия и угроз, ненасильственные сношения с лицами до 16 лет, насильственные действия сексуального характера, развратные действия. Но к сексуально-порочным отношениям относятся и другие разновидности: порнография, участие в фотографировании, съемках фильмов, склонение к проституции и ряд других действий. Ведь по определению ВОЗ «сексуально-порочное обращение с ребенком – это любая активность сексуального плана, которая превышает нормы общения с ним (ребенком)».
Все страны, в которых поставлен строгий учет всех видов СЖО, отмечают, что за последние 20 лет количество сексуальных злоупотреблений возросло во много раз, а по темпам их нарастания этот вид стал опережать физическое насилие над детьми. Из этих же источников выясняется, что те цифры, которые публикуются в различных отчетах, основаны на обращении пострадавших в различные официальные инстанции и являются видимой частью айсберга. Шумные публикации о преступлениях педофилов составляют 1 и менее процента от всего этого безобразия. Большинство же сексуальных преступлений с детьми случаются в семьях, где процветает пьянство, наркомания. О них общество узнает только тогда, когда такие преступления заканчиваются трагедией, а все остальные остаются внутри семьи. Преступниками являются почти всегда мужчины данной семьи, но происходит все с молчаливого согласия женщин этой семьи, которые боятся потерять «кормильца» или просто мужчину.
Сексуальные преступления против детей – самые трудные для обнаружения и самые тяжелые по своим последствия. Не стану приводить подробности физических признаков сексуального насилия, оставим их для специалистов. А вот что касается косвенных и поведенческих, то они совпадают с теми, которые приведены выше, они характерны для всех видов СЖО.
В заключение следует сказать следующее. Почти во всем плохом, что происходит с детьми, есть вина взрослых людей. Как бы ни было нам тяжело, мы, взрослые, особенно те, кто работает с несовершеннолетними, обязаны активно участвовать в их защите от жестокости родителей, учить взрослых, как кормить, одевать, как создавать им по возможности благоприятные возможности для учебы, для сохранения здоровья. И вообще, мы должны защищать детей от любого вида жестокости и не только тех детей, с которыми мы работаем, а любого ребенка, если мы видим (или подозреваем), что ему грозит опасность. И это обязанность каждого порядочного человека, а не только нас, врачей и учителей. Если мы хотим, чтобы наши собственные дети и внуки жили в нормальных условиях.
Мир меняется только технологически, человеческие качества тоже меняются, но очень медленно. Недавно ушедший в другой мир Б.Н. Стругаций в своем последнем интервью сказал, что много тысяч лет тому назад людоедство было нормой жизни. В настоящее время людоеды остались, но их очень мало. Когда-то войны являлись обычным явлением для выяснения межчеловеческих отношений. Сегодня войны остались, но не такие глобальные. Такая же история происходит и с жестоким отношением к детям. Наша цель, чтобы такого отношения было мало. Жестокие люди будут всегда, но надо стремиться к их сокращению.
Игорь Григович, профессор ПетрГУ, доктор медицинских наук
