Публикация Виктора Давидюка
…Слушаю хор Петрозаводского государственного университета на недавнем концерте в музыкальном училище. И сердце сжимает ностальгия. Все еще живо, трепещет и так и просится наружу, дай только волю.
У каждого произведения своя история – банальные для кого-то слова. А посвященный понимает под этим даже не авторский процесс создания, а переосмысление композиции Георгием Ервандовичем. То, какие новые краски обретала она. Прямо на наших глазах и нашими же усилиями. И всякий раз ветвистый путь ассоциаций выхватывает из кладовой памяти самое главное. И не столько о песнях, сколько о репетициях с Георгием Ервандовичем. Всем нам дороги такие воспоминания, мы бережно храним их в своей душе. И иногда делимся друг с другом.
Сегодня своими поделюсь я.
«Гаудеамус»
Вечная песня. Она всегда будет в хоровом репертуаре. Помню, когда я впервые услышал ее – на концерте для первокурсников-филологов. Это было ни с чем не сравнимо. Ты только-только прошел все испытания, поступил, еще толком не опомнился от радости! Все вокруг буквально источает атмосферу Храма Знаний. И это торжество, этот древний студенческий гимн. Непередаваемое чувство: приобщение к чему-то вечному, незыблемому, доступному не всем…
И так хотелось приобщиться сильнее! На следующий день я пошел в хор. И очень удивился, что Георгий Ервандович помнил меня, хотя видел от силы два раза.
Первый раз – в 2001 году, когда он давал мастер-класс для Суоярвского академического хора, в котором я тогда пел. Помню, еще за неделю до этого события среди хористов ходил восхищенный ропот. К нам едет Маэстро!
После мастер-класса Георгий Ервандович сказал краткое мудрое напутствие, подчеркнув, что пока в хор ходит молодежь, академическое искусство будет жить вечно. Я даже как-то неловко почувствовал себя тогда. Мне было 14. Остальной самой молодой «молодежи» – минимум за тридцать. Но благодаря этому напутствию мои юношеские сомнения улетучились без следа. Я понял, что несмотря на провокационные смешки сверстников, не зря занимаюсь академической музыкой.
Второй раз – во время вступительных экзаменов в университет. Случайно встретив Георгия Ервандовича в коридоре, сказал, как хочу петь в его хоре. Что если поступлю, приду обязательно! Да что там, в любом случае приду!
Он пожал мне руку и, глядя в глаза, сказал: «Ты поступишь».
И я поступил. И попал в хор. Без прослушивания.
«Легенда»
С этим произведением о юных годах Христа я познакомился на первой же репетиции. Впечатление было очень сильным. Мурашки по спине – слабо сказано. «Приидите поклонимся», «Lacrimosa», «Озеро» – потом вызывали похожие ощущения. Но «Легенда» была первой. Потому и запомнилась ярче всего.
У хора довольно большой репертуар духовных произведений. Несмотря на то, что Георгий Ервандович был воспитан в атеистических традициях. Но это не мешало ему ценить эти вещи.
– Это же прекрасная музыка! Почему бы ее не исполнять? – всегда говорил он.
А еще он говорил, что ТАМ непременно что-то есть. Только вот что?..
«Но вечным сном пока я сплю…»
Если бы не А.К. Толстой, Георгий Ервандович сам написал бы эти слова. Так он любил их повторять, и так четко они отражали то, что думал он в последние годы. Да, ему было тяжело, но об этом знали только самые близкие. Что бы ни случилось и как бы он себя ни чувствовал, одно неизменно – репетиции три раза в неделю. Это был его собственный рецепт эликсира молодости.
Он никогда не боялся говорить нам о своих чувствах. Напротив – даже не ждал повода. Бывало, остановит нас на середине песни и выскажет то, что на него нахлынуло. Причем, к произведению это могло иметь весьма отдаленное отношение. Но все мы знаем, насколько витиеват ассоциативный путь истинно творческих людей.
В такие моменты его нужно было записывать. Жемчужины мудрости видевшего жизнь человека. Но сидя на первом ряду, прямо перед его пюпитром… Думаю, Георгий Ервандович не позволил бы мне отрываться от музыки ради таких «пустяков»…
«С мала ключика»
В памяти навсегда засела следующая картина. Питер. Музей радио. Георгий Ервандович в черном пальто смотрит на стенд. В глазах – слезы. За стеклом черная тарелка – антенна радиоприемника. Такая была в каждом доме блокадного Ленинграда.
Кантата «Москва» Чайковского – первое музыкальное произведение, которое маленький Гоша во время войны услышал по радио. До этого в эфире лишь монотонно тикал метроном. Этот звук ассоциировался с жизнью. Тикает, значит, все в порядке. На том конце все живы. И бомбежек в ближайшее время не будет.
«Море»
Какие кренделя и выкрутасы порой выделывает жизнь. Никогда не знаешь, каких совпадений ожидать… Это произведение я сам предложил Георгию Ервандовичу ровно три года назад, на таком же концерте в музучилище. Правда, «я» – неверно сказано. Через меня передала его моя мама, тогда еще дирижер Суоярвского академического хора. Через полгода мы стали разучивать «Море». Оно сразу стало одним из моих любимых произведений.
«Ой, честь ли то молодцу»
Слушаешь эту песню Калинникова, а перед глазами Георгий Ервандович, показывающий, как нужно ее петь. Глаза хитро прищурены, задорный блеск:
– Вы знаете, что такое «кичка»? Это такой нелепый дамский головной убор. Как только люди такое носили?! Уму непостижимо! Женщины! А мужчины? Не дело боярину носить кичку, так же как и «воеводе по воду ходить»! А что нужно гусляру-певуну? Коня! Свободу! Хе-хей!
И тут же вспоминаются напутственные слова, которые Георгий Ервандович давал перед концертом. Кстати, он никогда не повторялся. Да, какие-то мотивы звучали каждый раз, без этого никак. Но перед очередным выступлением Георгий Ервандович всегда находил слова именно для этого конкретного случая. Как полководец перед решающей битвой.
— Пойте нахально! – часто повторял он. – Неважно – попадаете в ноты или нет. Хотя, конечно, хотелось бы, чтоб попадали. Главное – напор! Дайте публике почувствовать МЫСЛЬ!
«Прощальная»
Красивая песня, которая всегда сглаживает печаль расставания. Позволяет «проститься светло». Думаю, у всех в памяти остались слова Георгия Ервандовича, которыми он добивался нужного звука от альтов:
– Альты! Пойте жирнее! Представьте, что варите борщ. Густой наваристый бооорррщ!
Да и слова песни были соответствующие: «Займемся обедом».
После того, как хор выучил песню, вошло почти в традицию завершать ею концерты. Правда, ей все равно трудно конкурировать с «Маршем энтузиастов».
– Я понимаю, что время уже другое, – говорил Георгий Ервандович. – И люди думают другими категориями. Меня упрекают часто, мол, что это я пою одну и ту же песню? А она мне нравится! Это мое время, моя эпоха!
И продолжал традиционно заканчивать «Маршем энтузиастов» почти каждый концерт. Правда, а ведь что в этом марше? Дерзость мечтаний! Смелость решений! Свобода от предрассудков и взгляд, устремленный вперед! И не при чем здесь идеология времени. Романтика, которая всегда была и вряд ли куда-нибудь исчезнет. Если только мы сами ее не прогоним.
И ушел Георгий Ервандович тоже под марш. Не траурный. Под «Марш энтузиастов». Как и хотел. Мы думали, что не сможем исполнить его последнюю просьбу. Но стоило только начать… Георгий Ервандович оказался прав. Как и всегда.
Прощаться нужно светло…
«Фонтану Бахчисарайского дворца», «Прелюдия», «Со вьюном я хожу», «В темном лесе», «Катюша»
Вы спросите, почему новых произведений всего пять? Вы думаете, это мало? Действительно, выучить произведение нетрудно. За полгода можно разобрать и тридцать. Но вот проникнуться им… Отточить нюансы… Георгий Ервандович никогда не гнался за количеством. Он планомерно доводил работу до блеска. Бывало даже наоборот: отлично выученную и распетую вещь он вдруг убирал из репертуара.
– Чтобы не запели, не замылили, – пояснял он.
Но потом сдавался под напором хористов и возвращал любимую вещь. Хорошо, что в свое время ребята убедили его вспомнить «Варяга». Иначе это было бы просто невосполнимое упущение для меня…
Если бы не эти пять песен и не отсутствие костюма, я, наверное, не удержался бы и занял свое место в басовых рядах. Меня так и подстегивало подпевать, тем более что все партии никуда не исчезли из памяти. Кроме этих пяти песен, которых не знаю совсем. Прозвучало свежо и напористо. Так, как любил Георгий Ервандович. Но эти произведения – результат уже новейшей истории хора. Николай Маташин, нынешний дирижер хора и лучший ученик Георгия Ервандовича, уверенно демонстрирует, что хор продолжает жить полноценной жизнью. Среди хористов я наблюдаю новые, совершенно не известные мне лица. Кровь хора обновляется, вопреки всем скептическим замечаниям. Это колоссальное напряжение – удержать высоту, взятую Терацуянцем. Ни в коем случае не упасть. Доказать всем, что достойны называться его учениками. И, может быть, гордо носить его имя. Но сам Георгий Ервандович был против переименования хора в его честь. Да и Коля считает, что хор этого пока не заслужил.
Впрочем, время собирать камни еще не пришло. Впереди – много работы. Через полгода первый отчетный концерт без Георгия Ервандовича. И я не сомневаюсь, что хор сделает все, чтобы доказать, что он может нести «пламя души своей» «через миры и века». И, возможно, под знаменем Терацуянца.
Виктор Давидюк
Фото автора
Лицей № 2 2008
