Три-четыре тысячи лет до нашей эры на месте Петрозаводска стояло несколько крупных поселений древних людей. У них уже были лук и стрелы, и, что важно, они научились обжигать глину. Удивительно, но осколки той эпохи в буквальном смысле находятся у нас под ногами. О чем они могут рассказать? Беседуем с научным сотрудником сектора археологии Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН, кандидатом исторических наук Татьяной Хорошун.
«Мы всегда готовы ступить на неизведанную землю»
— Татьяна, для многих профессия археолога ассоциируется с Индианой Джонсом или Ларой Крофт. Есть ли в этом доля правды?
— Действительно, у большинства знакомых именно такое представление об археологах — как о людях, окруженных ореолом мужественности, смелости и авантюризма. И, наверное, все-таки да, есть особая черта. Мы всегда готовы ступить на неизведанную землю, отправиться в неизвестные места, пойти глубоко в тайгу. Археологам свойственен дух открытий, дух поиска. И я уже понимаю, что с возрастом сохраняется юношеское желание попробовать, рискнуть, готовность сделать шаг в новое, неизведанное, иногда даже опасное. Помимо прочего, археология — это физически тяжелый, очень серьезный труд, который требует усидчивости и внимательности. В конце концов получается интересный археологический детектив: мы идем по следам остатков жилищ и по обломкам каменных орудий и разбитой посуды реконструируем целые древние культуры.
— Из чего складываются ваши рабочие будни?
— Основная деятельность экспедиционная. Полевой сезон начинается, как только сойдет снег и земля станет доступной — и до снега. Работа творческая: есть научная тема, в рамках которой ты работаешь, развиваешь различные подходы, методы. Это требует полной выкладки. Кроме того, у нас есть плановые темы, по которым мы тоже проводим полевые исследования, обрабатываем материал, пишем специальные отчеты, которые сдаются в специальный отдел Института археологии РАН. Вообще, для многих коллег археология — особый образ жизни: лето — экспедиции, осень — полевая работа плюс конференции, зима — обработка материала, весна — подготовка к экспедиции.
— Археологи сохраняют или разрушают памятники?
— Когда мы исследуем памятники, мы понимаем, что берем на себя очень большую ответственность за материал, который добываем. По большому счету мы же потом и «разрушаем» этот памятник: мы вошли в землю, сняли материал, затронули культурный слой с остатками артефактов — всё, его уже не восстановишь. Поэтому в археологии материалы тщательно фиксируются и документируются, принято оставлять памятники максимально нетронутыми для следующих поколений, которые разработают методы и подходы, позволяющие сохранять и не травмировать этот культурный слой.
Остатки древних культур под ногами
— Расскажите о неолите, периоде, которым вы занимаетесь…
— Период очень интересный. Есть термин «неолитическая революция», он хорошо отражает те изменения, которые произошли в обществе. Меняется природная среда. Меняется целый хозяйственный уклад: население становится более оседлым, чем в предшествующую эпоху, о чем свидетельствуют остатки жилых сооружений, оно расселяется большими поселками на берегах крупных водоемов. Охота, рыболовство и собирательство остаются основными формами жизнеобеспечения.
Появляется новый материал — керамика. Фиксируется глиняная посуда — ее так много на этих поселениях! Считается, что керамика — первый искусственный материал, созданный человеком. Для его изготовления обжигается глина. В керамической посуде готовятся продукты уже с другими свойствами, которые в свою очередь оказывают влияние на здоровье человека и продолжительность его жизни.
У нас на территории Карелии выделяются несколько неолитических древностей, в том числе культуры с ямочно-гребенчатой и ромбо-ямочной керамикой. Они сменяют друг друга, но есть промежутки, когда они сосуществуют. Сейчас я занимаюсь финалом этой эпохи — это середина третьего тысячелетия до нашей эры.
— Что в это время было на месте Петрозаводска?
— Здесь фиксируются древние поселения, такие как Соломенное-1, Вигайнаволок-1. Это крупные поселения, включающие жилища, различные хозяйственные постройки, которые существовали длительное время — не десяток, а порядка тысячи лет. То есть это территории, на которых постоянно люди жили. Там мощный культурный слой, порядка метра.
— Как отличить кусок обработанного камня от обычного осколка?
— По определенным изломам, сколам, следам — разработана целая типология. А вначале мы приходим на участок, который будем обследовать, собираем материал с поверхности. Довольно часто бывают обнажения слоя — ямки, рытвинки, много различных камней намывается вдоль берега озера. Мы собираем и смотрим этот материал — есть ли изделия из камня и глины, которые могут содержать следы деятельности человека. Это называется «подъемка».
— Выходит, остатки древних культур могут лежать буквально у нас под ногами?
— Конечно, не в условиях Петрозаводска, но возможно, если мы поедем отдыхать на берег озера. Есть такое наблюдение: чаще всего те места, куда мы часто ходим сейчас, посещали люди и тысячи лет назад. Ведь у нас довольно суровые климатические условия, и далеко не все места удобны даже для стоянки на несколько дней. Опять же, если мы приводим в пример Петрозаводск: эта территория, Онежская губа, всегда была очень удобна для заселения, начиная с эпохи мезолита. Чтобы понять, как могли расселяться люди, большое значение имеют исследования по геологии, которые говорят о том, как располагалась береговая линия озера, какие участки были свободны для заселения. Археология вообще тесно сотрудничает с обширной областью научных дисциплин.
— С какими еще науками помимо геологии?
— Палеоботаника, палеогеология, физика, химия. Привлекаются и неожиданные специалисты: у коллег был опыт работы с криминалистами. Глиняная посуда имеет на поверхности следы от подушечек пальцев. Можно по отпечаткам проследить принадлежность, к кому относится изделие, кем изготавливалось. И проведено целое исследование на тему «посуда одного мастера». В нашем институте мы много работаем с геохимическими исследованиями. Часто используем методы и подходы математиков, программистов, потому что обширный материал требует систематизации. Картирование, картографирование имеет большое значение.
Мы сотрудничаем даже с социологами и психологами. Ведь есть еще и семантическая сторона, которая тоже требует внимания. Взять глиняный сосуд. Кажется, ну что там натыканы узоры ямочные. Но была же какая-то идея у человека. А петроглифы? Почти каждый готов предложить свое понимание, интерпретацию сюжета или предназначения этой каменной летописи. И летопись ли это?
— Чем интересна Карелия с точки зрения археологии?
— Несмотря на то что Карелия изучается длительное время, здесь есть нетронутые места, потому что в основном исследования проводились на берегах крупных водоемов, а внутренние озера не так хорошо обследованы. Существуют различные типы памятников: поселения — места длительного проживания; стоянки — куда люди приходили время от времени; могильники — захоронения. Самый большой известный у нас — Оленеостровский могильник. В нем найдены захоронения различного времени, причем сохранились костяки и, вообще, органический материал. Дело в том, что в Карелии почвы песчаные, кислые, и органика «выжигается». Например, в соседней Вологодской области исследуются торфяниковые стоянки. Там более разнообразный материал, встречаются изделия из рога, кости, дерева, прекрасные наконечники стрел. И мы понимаем, что существует целый комплекс предметов, который здесь до нас не дошел в силу суровых природных условий. Также в Карелии есть курганы, селища, городища — это уже средневековые памятники. Встречаются такие объекты, как менгеры, лабиринты, сейды, петроглифы… Карелия богата на различные памятники во все эпохи!
Идти дальше, делать больше, познавать глубже
— Татьяна, как вы пришли в археологию?
— Археология играла большую роль в жизни моего папы, Анатолия Андреевича Васильева. Он участвовал в экспедициях моих нынешних старших коллег, в том числе в открытии беломорских петроглифов и очень-очень хотел стать археологом. Но у него была большая семья, и основную часть жизни папа прожил в поселке Эссойла, где был учителем истории. Он всегда работал с детьми, выпустил несколько поколений краеведов. Папа проделал очень большую работу для нашего района. Благодаря его стараниям проведены две научные конференции, которые сплотили коллектив ученых, результатом этого сотрудничества стала коллективная монография «Сямозерье: история и культура», опубликованная в 2008 году. Нынче ему 80 лет. Меня он с малого возраста везде брал с собой. И это сыграло большую роль в моем становлении и дальнейшем выборе пути. Мы много занимались краеведением, часто принимали участие в археологических экспедициях — я росла в этой среде. Мы участвовали в различных конференциях. Нас в семье шестеро детей, и сейчас все с высшим образованием. Наши родители всегда показывали нам, что можно идти дальше, делать больше, познавать глубже. Нужно выходить за пределы небольшого населенного пункта. Нужно пересилить лень, чтобы шаг был шире.
— Вы не сопротивлялись отцовскому влиянию?
— До определенного возраста. Классе в девятом я начала сопротивляться, а в одиннадцатом вообще стала готовиться поступать на журналистику в университет, даже ездила на подготовительные курсы. А папа уехал в экспедицию. Я подумала, оставила всю подготовку и пошла сдавать экзамены на исторический. Во время учебы на факультете у меня продолжалась активная экспедиционная жизнь с коллегами из университета.
— В ПетрГУ не готовят археологов, где вы приобрели специализацию?
— Заблаговременно, за два года до окончания вуза, я пришла в КарНЦ РАН, куда хотела поступать в аспирантуру вместе с моим научным руководителем кандидатом исторических наук Андреем Михайловичем Спиридоновым. Хотя меня там и знали, но еще проверяли — отправляли в экспедиции, куда я с удовольствием ездила. В аспирантуре я училась в 2005-2008 годах. И в этот период мне помогали все сотрудники сектора археологии, каждый. А поддержка Валентины Федоровны Филатовой, кандидата исторических наук, научного сотрудника нашего сектора, в свое время сыграла решающую роль. Сердечно благодарна ей за все. Потом была в декретном отпуске. И в 2013 году защитилась в Институте археологии в Москве. Научным руководителем в аспирантуре у меня была Светлана Ивановна Кочкуркина, специалист очень высокого уровня, доктор исторических наук, медиевист, заведующая нашим сектором более 30 лет. Удивительный человек!
— Какие находки или раскопки произвели на вас наибольшее впечатление?
— Я училась в третьем классе, мы копали поселение Сяпся II под руководством Александра Михайловича Жульникова. И в моем квадрате были найдены глиняные скульптурки. Они были зооморфные — в виде змеек. В одном месте я нашла их, наверное, штук пять! Это такая запоминающаяся детская находка.
А не так давно у нас была интересная экспедиция, которая финансировалась Российским гуманитарным научным фондом. Мы проводили обследование археологических памятников, выявленных на берегах Крошнозера, Святозера и озера Пряжинское. Для начала следовало найти те памятники, которые были обнаружены ранее нашими предшественниками. И это было так интересно! Берешь те схемы, а местность и ориентиры изменились. Читаешь отчеты, а там столько лирики, все так поэтично! Все-таки в старшем поколении были романтики, нам это уже не так свойственно. Они даже в отчетах отражали свои эмоции. А сейчас всё регламентировано, все по пунктам. И ты уже не будешь писать: «В красивом сосновом бору, возле прекрасной речки…».
— Ваша профессиональная мечта?
— Что касается Карелии, это скорее задача. Хотелось бы создать фундамент для своей деятельности, сформировать отряд и базу, которая бы со мной передвигалась в экспедициях. А что касается мечты… Я в прошлом году ездила в Ханты-Мансийск на конференцию, возвращаясь обратно, разговорилась с девушкой-археологом из Москвы. Она тоже занимается неолитом, каменным веком. Но копает в Эквадоре. Так интересно! И мне тоже захотелось увидеть такие места. Вообще, мир такой интересный и многогранный, куда ни приедешь — везде уникальные памятники, объекты. Хотелось бы совершить кругосветное путешествие.
Фото Марии Дмитриевой
