О революционных новациях и свободе школ, хождении бумаг по кругу и административном зуде, о назначениях и слухах в интервью министра образования Карелии.
Александра Морозова назначили министром четыре месяца назад, в самом начале учебного года, когда неожиданно для многих свой пост оставила Ирина Кувшинова. Мы сразу договорились об интервью для «Лицея». Однако эпопея с принятием регионального закона об образовании затянулась до конца года, противостояние между правительством и парламентом всё возрастало, эмоции выплескивались через край – в такой ситуации смысла в разговоре, где неизбежно были бы затронуты многие болевые точки, не было. Наконец закон приняли.
Вопросы министру присылали читатели, были они и у нас. Накопилось их столько, что не хватило двух часов на то, чтобы задать все. На оставшиеся Александр Морозов дал ответ письменно, мы опубликуем его ответы после праздников.
Во время беседы с Александром Морозовым
В кабинете министра доводилось бывать много раз. Сразу бросилась в глаза одна деталь.
– Александр Николаевич, вы уже четыре месяца министр образования, но я смотрю – интерьер кабинета не изменился. Вы будете его менять?
– Зачем менять? Сесть есть где, стол есть, ремонт не так давно делали – лет десять назад…
О свободе
– Недавно на расширенной коллегии вы сказали, что новый российский закон об образовании дает значительные права и свободы, однако у педагогов нет понимания, что эти права подразумевают большую ответственность. Что вы имели в виду?
–В новом законе, наряду со многими революционными для России новациями, такими как, например, индивидуальный учебный план, есть позиция, которая пока осталась почти незамеченной. Я о том, что стандарт становится теперь документом прямого действия.
В свое время процесс разработки образовательной программы школы был со всех сторон обложен большим количеством регуляторов и ограничителей. На федеральном уровне это были федеральный компонент стандарта, примерные программы, федеральный базисный учебный план. Дальше в процесс регулирования включалось наше министерство: региональный компонент стандарта, республиканский базисный учебный план. И только потом, на основе всего комплекса федеральных и региональных документов, школа разрабатывала образовательную программу и школьный учебный план. Сейчас этого нет.
Примерная программа действительно стала примерной, что перевело новый стандарт из документа, адресованного авторам учебных пособий – даже не учителей, в документ, который должен обсуждаться в школе при составлении собственной образовательной программы. Причем не только с учителями, но и с учениками, их родителями. Декларации стандарта, скажем, о системно-деятельностном подходе или учебно-познавательной деятельности, необходимо превратить в конкретные методики, технологии и инструменты.
И здесь есть значительные риски. Когда-то, в конце 80-х, проводилось замечательное исследование о реформе образования с директорами карельских школ. Основная масса директоров смысл изменений сводила к одному: здесь два часа добавить, здесь один час снять и… все. К сожалению, мало что изменилось за это время. Немного есть школ, в которых образовательная программа проектируется не формально, ее компоненты оцениваются прежде всего с точки зрения педагогической целесообразности для конкретных детей и конкретных особенностей именно этой школы.
Меня не устраивает фраза, которую школа говорит родителям: «Мы вам стандарт выдали, а дальше делайте, что хотите». То есть на тройку научили, а дальше, мол, не наше дело. В традиции советской школы было сопровождение ученика, она за него боролась.
Вот что интересно: больше двадцати лет реформируем, модернизируем, ищем новые смыслы, технологии, но даже тот опыт, те инструменты, которые успешно применялись в советской школе и позволяли в большинстве случаев ликвидировать пробелы в знаниях ученика, используются не системно и чаще всего формально.
Про школу
– Карелия провалила математику на едином госэкзамене этого года. 14 процентов выпускников получили двойки, это ниже российского показателя. В 2014-м не повторится катастрофа?
– С моей точки зрения, Карелия не провалила математику, а постаралась – причем на уровне Рособрнадзора это отмечали – сделать всё, чтобы в 2013 году в условиях информационной атаки ЕГЭ прошел честно и справедливо. Второй пласт – при всех возможностях смухлевать именно математика показала, что ребята, которые на 100 процентов доверились Интернету, провалились. К экзамену по математике немножко успели скорректировать утечки с ответами. Когда разговаривал с теми, кто не сдал, они признавались, что у них был набор ответов – ключи, потому мало кто реально вдумался в задания. Один из директоров рассказывал, что парни, которые в математике соображали, провалились, а Лешка, который еле-еле тянулся, сдал. Сказал: начал решать сам и получилось.
Третий момент – безусловно, уровень обучения математике в республике достаточно слабый. Это во многом связано и с подготовкой тех детей, которые приходят в старшую школу. Ситуация очень изменилась по сравнению с той, которая была 20 лет назад. Тогда в 9-й класс шли дети, заточенные на вуз, сейчас в школу идут все. В среднем мы учим детей еле-еле на троечку. Мы, конечно, гордимся нашими выпускниками, показывающими стобалльные результаты по отдельным предметам. Но еще более важно, чтобы каждая школа, независимо от её статуса, места расположения учила не только избранных, высоко мотивированных детей, а всех – с ограничениями здоровья, попавших в сложные социальные условия, имеющих проблемы с обучением.
С 2009 года Карелия участвует в межрегиональном проекте Высшей школы экономики по повышению качества работы школ, работающих в сложных социальных контекстах. Разработаны конкретные механизмы по усилению мотивации к учению через современные формы организации уроков, по работе с родителями, непрерывному повышению квалификации педагогов и другие. В частности, речь идет и о повышении качества математического образования.
Сегодня в республике реализуется план мероприятий по математическому образованию. Особое внимание уделяется повышению квалификации учителей. В 2013 году Институт повышения квалификации организовал Летнюю школу для учителей математики, семинары-тренинги «Как сделать учебный предмет более интересным и мотивирующим?», организовал тьюторское дистанционное консультирование.
С другой стороны, надеюсь на озвученные Ливановым решения, связанные с совершенствованием федеральных государственных образовательных стандартов. То фундаментальное ядро, о котором так долго говорили, попробуют перенести в примерные программы, увязать различные школьные курсы в одно целое.
У меня жена-математик. Есть некая тема в алгебре 11 класса, которая, по ее словам, будет нужна в жизни одному ребенку из 100 тысяч. У меня вопрос: если это так, зачем мы остальных 99 999 мучаем? У нас здорово, как мне кажется, раздуты федеральные компоненты, объем изучаемого материала очень большой. Я здесь даже не о математике – это по всем предметам так. Мы ж понимаем, что автору платят за количество учетно-печатных листов…
До сих пор помню учебник истории СССР для 7 класса. Порядка 120 страниц с древнейших времен и до конца XVIII века. Четко, внятно, доходчиво. Помню сахаровский учебник – с уважением отношусь к замечательному академику, но его учебник – вот такой кирпич. В старом учебнике был вопрос о причинах феодальной раздробленности, они перечислялись по пунктам. В сахаровском учебнике поставлен вопрос: был ли Золотой век? И на 20 листах ребенку в 13 лет предлагают рассуждения из академического университетского учебника! Да, это красиво – мы же реформировали образование, надо же показать это, пусть ребенок сам порассуждает.
Еще пример. У нас 11 лет носителей языка учат русскому языку еле-еле на троечку. А Российский университет дружбы народов принимает иностранцев на подготовительный факультет и в течение года учит их русскому языку так, что они потом получают на нем высшее профессиональное образование. Ладно бы гуманитарное – техническое! Значит методики, как научить, есть? Когда ребенка в первом классе по одной из действующих методик полгода учат слову «фонема», вместо того чтобы учить русскому языку, у меня возникает вопрос: зачем это надо?
– Вы доносите всё это до Москвы?
– Конечно. К несчастью, чаще к нам не прислушиваются. Может быть, сейчас, когда серьезно поменялся состав министерства образования и науки, появился новый президент у российской академии образования, у региональных управлений образования появится возможность влиять на экспертизу учебников.
– Светлана Тарасова спрашивает: «Уважаемый Александр Николаевич! С вашей точки зрения, возможно ли сохранение классов гуманитарного профиля в многопрофильных лицеях?»
– Проблема направленности образовательных программ лицеев, гимназий сохранялась до 1 сентября 2013 года, когда программы лицеев ограничивались только естественно-научным и техническим профилем, а гимназий – только гуманитарным. Новый закон об образовании дает возможность школе реализовать любой набор программ, в том числе углубленных и профильных. При этом статус лицея или гимназии сохраняется, но появляется возможность проектирования программы в соответствии с образовательными потребностями учеников.
– Есть ли будущее у республиканской Специализированной школы искусств или на ее основе будет создан многопрофильный лицей, с математическими классами? Об этом, помнится, шла речь несколько лет назад…
– Будущее у республиканской школы искусств есть. Оно достаточно серьезное в том направлении, в котором школа сейчас работает. Что бы нам хотелось? Чтобы школа искусств реализовывала предпрофессиональные программы в области искусства. Министерство культуры утвердило государственные стандарты по этим программам. Я понимаю, что это большая ответственность, поскольку появляется процедура государственной итоговой аттестации, следовательно, и государственный контроль качества и аккредитация этих программ. Но если говорить о развитии республиканской школы искусств, в перспективе хотелось бы этого.
Я сам несколько поменял свое отношение к школе искусств, когда во время последнего посещения увидел замечательную работу учителей технологии. Ребят учат делать музыкальные инструменты из любых подручных средств. С одной стороны, дети получают технологические навыки, с другой – совершенствуются в музыке. Хотелось бы, чтобы весь учебный план школы искусств был заточен на такие вещи. Если это математика, литература, физика, какой-то мост перекидывался бы к искусству.
И, конечно, в школе искусств надо увеличивать количество детей из районов. Честно говоря, в Петрозаводске есть кому заниматься этим направлением, в районах сложнее.
С другой стороны, мы понимаем, что нужна некая структура, работающая с одаренными детьми и в других сферах, особенно из районов республики. Каким образом это будет реализовано – пока сказать не могу. Мы договорились с университетом, что встретимся после Нового года и попробуем поискать некие механизмы. С детьми талантливыми надо работать системно, работа на уровне заочного обучения и разовых мероприятий должного эффекта не дает.
– Весной был острый конфликт в 17-й школе из-за сокращения объема изучения финского языка. Что там сейчас?
– Пока всё спокойно, дети учатся. Проблема есть, в том числе с изучением финского языка. Это к первому вопросу о свободах. Администрировать этот процесс, как можно было бы сделать 20 лет назад, невозможно. Мы сталкиваемся с нежеланием родителей отдавать детей в группы финского языка. К этому надо быть готовым.
– На встрече в министерстве, которую провели в разгар конфликта, шла речь о том, что родителям надо объяснять значение финского языка. Общественные организации заявили, что они готовы в этом помогать…
– Это вообще касается родных языков. Университет выпускает достаточное количество специалистов со знанием карельского, вепсского, финского языков. А дальше встает вопрос трудоустройства. Самое простое – система образования. На те 8 тысяч детей, которые изучают у нас родные языки, особенно в Петрозаводске, вакансий практически нет. Надо использовать некое стимулирование для носителей языка, опять же не только тем, кто работает в образовании.
Вы упомянули общественные организации… Нам не контроль нужен, а надо помочь, чтобы эти языки сделались привлекательными, чтобы каждый носитель языка захотел, чтобы его ребенок на этом языке говорил. А то сейчас мы учим детей родным языкам по методике иностранных. К нам не приходят в 7 лет дети, которые знают язык и которых только надо научить читать и писать.
– Павел Степанов спрашивает: «Когда уже в отчетах перейдут от средней температуры по больнице к конкретным людям? А то смотришь статистику, всё красиво, а на деле всё иначе».
– Оценка работы учителя должна осуществляться не как средняя температура по больнице и не по результатам итоговой аттестации. Она должна строиться на анализе учебных достижений тех детей, с которыми он работал, – на входе и на выходе. Если учитель взял ребенка, который, условно, в слове делал 20 ошибок, а потом стал делать 10, то его не критиковать, не ругать надо, а низко в ножки поклониться. Я утрирую, конечно, но именно так мы ставим задачу. Никаких нормативных препятствий поощрить такого учителя у директора школы нет.
Школа с 2010 года, что в законе об образовании закреплено, должна обеспечить постоянный мониторинг качества обучения каждого ученика. Но мы же с вами понимаем, что среднюю температуру по больнице считать легче… Та система показателей деятельности учреждения, педагога, руководителя, о которых шла речь на недавней коллегии, должна нам помочь изменить ситуацию, создать механизм, в котором действия всего коллектива будут направлены на работу с конкретным учеником. Проекты есть на сайте министерства. Хотел бы обратиться к педагогам, директорам, родителям: мы нуждаемся в ваших предложениях, в вашей экспертной оценке. Хотелось бы, чтобы это были не формальные, чиновничьи документы, а инструменты, реально влияющие на качество работы системы образования.
Второе: значительное документальное творчество – это творчество самих учреждений. Безусловно, не хочу сказать, что на уровне республики и муниципалитета мы белые и пушистые. В середине 2000-тысячных мне попалась цифра, что в сравнении с советским периодом бумаготворчество в России выросло в три раза. С другой стороны, прописанные в законе требования в меньшей степени касаются учителя, в большей – администратора. Руководителей муниципальных органов управления образования мы просили пожалеть учителя и не перекладывать на него то, что он не должен делать по определению. Стандартную программу, по которой учитель работает, –ну не надо ее переписывать ежегодно или к аккредитации! Достаточно, если вы опишете особенности ее реализации в конкретной школе под конкретных детей. Я вас уверяю: когда надзор придет на проверку, ему этого будет достаточно.
Надеюсь, в 2014 году нам удастся запустить комплексную информационную систему системы образования республики. Это существенно сократит количество запрашиваемой информации. В большинстве случаев можно будет вообще обойтись без запросов в учреждения и хождения бумаг по кругу.
– Радомысленская: «Учебники мы закупали весной, сдать пришлось 4 тысячи рублей, а осенью выяснилось, что все учебники нам должны были дать бесплатно. Как сделать так, чтобы ситуация не повторилась со следующим ребенком?»
– На декабрь 2013 года в республике есть всего несколько школ, где не стопроцентная обеспеченность учебниками. Ситуацию в этих школах мы вместе с муниципалитетами держим на контроле.
Другая проблема – когда школа вдруг решает поменять учебник одного автора на другой, причем без каких-либо вменяемых аргументов. Родители должны знать, что в конце мая школа должна издать приказ о перечне учебников, которые должны использоваться в следующем учебном году. После этого любые изменения перечня недопустимы.
Для обеспечения учебниками нужны системная работа и перспективное планирование. Школе надо определиться, что важнее: или увеличить штаты или обеспечить детей учебниками, поскольку механизм направления средств дает руководителю свободу выбора. Правда, в прошлые годы эта свобода не подкреплялась ответственностью за собственное решение. Сейчас ситуация изменилась: есть ответственность министерства, школ, создано вокруг этого общественное мнение. Не думаю, что в следующем году будут большие проблемы.
– Стокова: «Должны ли предоставляться рабочие тетради, как и учебники, бесплатно?»
– Что касается рабочих тетрадей… Не встречал исследований, ни в стране ни за рубежом, что рабочие тетради улучшают качество преподавания. Ну кроме того, что немножко экономится время на уроке. С другой стороны, если проанализировать экономическую составляющую, при средней цене учебника в 200-300 рублей средняя цена рабочей тетради – одноразового продукта! – от 500 до 1800 рублей. Вы понимаете, что любое издательство заинтересовано, чтобы его мощности были забиты на 100 процентов. Оно заинтересовано в рабочих тетрадях больше, чем в учебниках. Учебник используется года четыре-пять, а рабочие тетради – это ежегодный госзаказ. Возвращаясь опять к свободе школ…Надо понять: что вы можете сейчас, что можно отложить на потом и от чего можно отказаться вообще.
В законе сказано об обеспечении учебниками и учебными пособиями. Относить ли рабочие тетради к учебным пособиям? Пока этот вопрос дискуссионный. Рабочая тетрадь не ставится на баланс, не учитывается в библиотечном фонде. Если есть перечень учебников, то перечня учебных пособий мы никогда не имели.
Мы не самый богатый регион в стране, даже в советские времена Карелия обеспечивала себя на 40 процентов. С тех пор мало что изменилось. Вот смотрите: субвенция доводится до школы одной суммой. Или ты раздуваешь административный аппарат и используешь ресурсы на его далеко не учительскую зарплату, или ты сокращаешь количество замов, и у тебя остаются деньги на учебные пособия. А вот всё и сразу никогда не получится. В советское время на 1200 учеников у директора было два зама. Сейчас в среднем по Карелии от пяти и больше. Последнее, что меня шокировало, – должность замдиректора по федеральному образовательному стандарту в одной из школ. Говорю: «Уважаемый директор, а просто завуча по учебно-воспитальной работе вы уже уволили?»
– Будут ли в Карелии вручать золотые и серебряные медали?
– Не могу сейчас сказать утвердительно, должно быть еще решение правительства республики. Закон позволяет региону принять такое решение. Я бы сохранил на уровне республики эту традицию. Это не очень дорого стоит, но мы понимаем, что человек должен быть поощрен за то, что он 11 лет отлично учился. И это должна быть не только бумага. Хотя те, кого мы называем сейчас медалистами, в следующем году получат аттестат особого образца. Мы обсудим вопрос о медалях с профессиональным сообществом и общественностью.
– Спрашивают о вашем видении проблем инклюзивного образования в Карелии…
– Проблемы инклюзивного образования, то есть обучения детей с проблемами здоровья в общеобразовательных школах, касаются в первую очередь, как ни удивительно, не возможностей их обучить. У нас многое делается для создания безбарьерной среды и будет делаться. Проблема еще и в том, что учителя общеобразовательной школы не имеют достаточных знаний и навыков для работы с такими детьми. Надеюсь, в 2014 году у нас ситуация будет немного улучшена: мы победили в конкурсе и получим грант федеральной целевой программы как раз для развития этого направления.
Безусловно, есть заболевания, которые требуют специальных условий, которые в обычной школе создать невозможно. Поэтому необходимо развивать и специализированные учреждения. В этом направлении есть определенные успехи, скажем, в 21-м интернате, где детей со сложнейшими последствиями ДЦП, своими глазами видел, ставят на ноги. За это надо в ноги поклониться и врачам, и педагогам, и социальным партнерам. Очень активно помогает предприниматель Маркелов. У него свои методики, свои тренажеры.
Об учителях
– На удивление не поступило ни одного вопроса по зарплате, хотя еще в начале октября были коллективные письма, жаловались на ее снижение. Чем это можно объяснить и какая все-таки средняя зарплата сейчас?
– Резкие выступления, которые были в прессе и в обращении к президенту, мы практически все проверили. По данным нашего мониторинга, средняя заработная плата за январь-ноябрь 2013 года у педагогических работников дошкольных образовательных учреждений составила 19 686 рублей, у педагогических работников общеобразовательных учреждений – 27 867 рублей, у учителей – 28 966 рублей.
Когда разбираемся по обращениям, анализ показывает, что средняя зарплата гражданина по году соответствует показателям. Другой случай – когда зарплата гораздо меньше, чем обозначена. Но при этом у педагога нагрузка меньше 18 часов, нет классного руководства, категории, ничего такого, что оплачивается из фонда стимулирования. Такой человек, безусловно, не будет получать среднюю зарплату.
– Вопрос, который волнует участников конкурса на получение премий по нацпроекту «Образование» и премий главы РК. Список победителей вызвал у них недоумение. Недоумевали и члены Общественного совета, которые просто вынуждены были утвердить список, поскольку надо было срочно отправлять документы в Москву. Удивил состав конкурсной комиссии, в которой были далекие от образования люди. А главное – заочно, по бумагам, непонятно по каким критериям выставлялись баллы конкурсантам. А ведь учителя надо видеть на уроке! Не получится ли то же самое в 2014 году?
– Не очень знаю эту проблему, пока она прошла мимо меня. Схема больше формальная, продвигается из федерального центра.
На что мы обращаем сейчас внимание – безотносительно к этому конкурсу. Множество людей, которые по бумагам формально могут претендовать на что угодно, хоть на лавры академика, при этом ничего из себя не представляют в том самом классе, о котором мы говорим. Возьму себе на заметку эту проблему.
– Очень много говорят о том, что не хватает молодых учителей, что нужно повышать качество обучения. Именно для молодых проводятся Фрадковские педагогические чтения. Они отлично зарекомендовали себя, там заявили о себе талантливые учителя Алексей Доронин, Максим Иванов, Николай Савин и многие другие. Сейчас опять сложности с чтениями… Что происходит?
– По Фрадковским чтениям принципиальная позиция такая: они должны быть. Но теперь немножко в другом формате, не только для молодых педагогов. По большому счету, Фрадковские чтения должны подводить итоги методической работы и ставить новые цели. Мы думаем, как нам поменять подходы к методической работе, в том числе в Институте повышения квалификации. Будет решение о постепенном превращении ИПК в Институт развития образования.
Фрадковские чтения будут продолжаться, думаем, как развить эту идею. То, что оставил Фрадков, еще будет изучаться и использоваться десятилетиями. Это же бренд образования республики!
О каникулах, питании, школьной форме
– Виталий Богомолов: «В Лоухском районе школьные весенние каникулы планируется ограничить всего четырьмя днями, причем два из них попадают на субботу и воскресенье. Правомерно ли это?»
– Лоухский район не имеет никакого права ограничивать школьные каникулы. Определение каникулярного времени, сроки и продолжительность – это компетенция школы. Единственное ограничение – каникулярное время в течение года не может быть меньше восьми недель, а каникулярное время внутри учебного года не может быть меньше одного месяца.
Если образовательный процесс по каким-то причинам останавливался, то каникулы могут сократить. Не понимаю, зачем после самой сложной четверти сокращать весенние каникулы… Надо разобраться.
Больше всего хотелось бы, чтобы родители грамотно начали работать в тех общественных структурах, которые по закону имеют огромные полномочия, – в управляющих школьных советах. У них есть возможность влиять на качество учебы, ее организацию, стимулирование зарплаты учителей и так далее. Когда мне звонят с жалобами, всегда задаю вопрос: «Скажите, а к директору вы ходили?» – «Нет». Что тут скажешь: президенту пишем, а к директору пойти страшно!
– Вопрос Марии Отрепиной: «Этой осенью сшили ребенку форменную жилетку. Уже к январю вид у нее некрасивый: скаталась, растянулась. Обязательно ли шить форму в одном ателье или родители вправе сшить что-то самостоятельно? Каким стандартом это должно соответствовать и насколько возможны отличия? Можно ли девочке-первокласснице сшить не только сарафан, но и брючки форменные, потому как по карельским морозам сарафан из синтетики – это неудобно и непрактично».
– Федеральный закон предусматривает регулирование школьной формы самим образовательным учреждением. В нашем, так тяжело принимавшемся, региональном законе об образовании говорится, что порядок определяет регион.Проект постановления правительства Карелии размещен на сайте министерства. Он достаточно широко обсуждался. На удивление было мало предложений от родителей, но много от самих детей и студентов, обсуждался проект в молодежном парламенте.
Когда в сентябре мы заметили, что в школах обострился административный зуд, на входе стали устраивать КПП и детей заворачивать, мы попросили всех руководителей договариваться с родителями, а не приказывать. Все вопросы решаются на уровне школы.
Проект постановления о школьной форме нам удалось сделать достаточно лояльным. Требования к ней только на уровне начальной школы, на уровне основной школы требования к форменной одежде, старшей – на уровне требований к внешнему виду.
Насчет того, нужно ли шить в одном ателье… Не нужно, никто не может заставить, хоть на руках шейте, главное, чтобы одежда соответствовала принятым правилам. Проблема еще в том, что легкая промышленность оказалась не готова к массовому пошиву форменной одежды.
Когда постановление правительства Карелии по школьной форме примут, будут заданы правила игры, которые школа ужесточить не сможет.
– Несколько вопросов по школьному молоку: «Его то нет, то дают в большом количестве. Но удивляет другое! Обычно это самое дешевое молоко, плохого качества».
– Я бы не сказал, что плохого качества, санитарные нормы все выполняются. Почти 50 миллионов рублей предусмотрены в бюджете республики в 2014 году на обеспечение молоком (заменяющими его продуктами) учеников начальной школы. Хороший способ поправить ситуацию в конкретной школе –рассмотреть вопрос по организации обеспечения молоком на управляющем совете.
О сайте министерства образования
– Будет ли дорабатываться сайт Министерства образования? Он неудобный, неслучайно не вошел в только что опубликованный перечень 50 лучших сайтов региональных министерств.
– И неудобный, и до конца недоработанный. Идея его была замечательная – интерактивная связь, личные кабинеты и так далее. Сайт будет доделываться, наполняться, но есть проблемы с ресурсами. Построить хороший сайт стоит денег, ставка на то, что это можно сделать на энтузиазме, не оправдалась.
О слухах и назначениях
– Анастасия Ерофеева просит узнать, правда ли, что в здании Института повышения квалификации учителей будет офис «Единой России»?
– С чего бы это? Зачем «Единой России» офис, если он у нее есть? Даже с точки зрения того, что это сложно сделать законно. Есть некая федеральная структура и есть государственная собственность. Да и дешевле арендовать у частника. Понимаю, откуда слухи. И про Ларису Анатольевну Подсадник ходят слухи, что она заменит Селянина…
– Не могу вас не спросить о мотивах назначения Ларисы Подсадник ректором Института повышения квалификации…
– Это мое решение. Сейчас институту в меньшей степени нужен ученый, в большей управленец. Стоит задача по организации Института развития образования, надо сделать огромное количество формальных процедур, начиная от утверждения и регистрации устава до структурных изменений. Вот примерно так. Дальше будем смотреть.
– Когда вас назначили министром, писали, мол, министром назначили чиновника. Вы с таким определением согласны?
– Согласен. Я та самая «кабинетная крыса», про которую говорят на форумах… В министерстве образования прошел практически все ступени от ведущего специалиста, начальника отдела общего образования до начальника управления надзора и контроля. Но в министерство я пришел тоже не с должности «начальника гаража».
Первый раз я поехал вожатым в лагерь в 15 лет. Дай Бог здоровья тем людям, которые меня научили! Это и Артемьева, когда я в «Трубач» пришел, и Антошко в комсомольском штабе и 42-й школе, Разбивная – во Дворце пионеров и еще огромное количество людей, учителей, коллег, учеников. С третьего курса истфака я уже работал учителем на полной нагрузке. Преподавал в педучилище, работал заместителем директора в дополнительном образовании. Надеюсь, 2 января снова поеду в лагерь. Всю жизнь мы с женой провели в лагерях, дети мои там выросли…
Есть плюс в том, что до этого назначения я поработал в министерстве: тратить время, чтобы понять специфику управления, мне не надо. Можно назначить министром любого человека, но ему все равно нужно время, чтобы понять, как работает управленческий механизм.
– Вы стали министром, как вы мне говорили, неожиданно для себя. Что было самым трудным за эти четыре месяца?
– Самое тяжелое – это, безусловно, ответственность. Систему я знаю, бюрократию системы я тоже знаю, но одно дело, когда отвечаешь за определенный участок, и другое дело, когда отвечаешь за всё. Сложно было войти. И второе, наверное, что сложно, – не закрыться в кабинете. Не знаю, насколько это удалось. Стараюсь, чтобы и министерство было открытым, чтобы решения не принимались административно. Хотя иногда это неизбежно.
Фото интернет-журнала «Лицей»
