О премьере «Васса» в театре «Творческая мастерская»
Глядела на лица актеров, словно удивляющиеся успеху, на скромный выход режиссёра Сергея Стеблюка, мастерство которого всегда поражало, и снова наворачивались слёзы. Увиденное не оставляет в покое, заставляет думать.
После пресветлого общения со своими лицеистами, под почти весенним солнечным сиянием в очереди на выставку японской графики, а потом скрупулёзное всматривание в изящные линии непривычных для нас изображений и удивительные комментарии, услышанные от юных ценителей, совершенно случайно оказалась погружённой в мир абсолютно других эмоций.
Зашла по пути посмотреть программы в филармонии – нельзя ли куда повести своих учеников. На доступность «Творческой мастерской крест был поставлен давно – ходила на спектакли по чьим-то лишним билетикам, даже не интересуясь у своих знакомых их происхождением. Была немало удивлена, когда в кассе оказался, хотя и небольшой, но выбор билетов на премьеру в субботний вечер. Покупая программку, грустно усмехнулась: «Популярность Горького окончательно упала, даже «Васса» не вызывает интереса, не простились классику грехи предательства и двуличия. Но ты же филолог, потерпи. А этот театр эксперимента авось да что-то и подскажет для уроков о современном понимании и трактовке горьковских произведений».
Досужие мысли об экспериментах и трактовках испарились сразу после появления на сцене актёров. И «потекла со страшной быстротой густая, пестрая, невыразимо странная жизнь <…> как суровая сказка, хорошо рассказанная <…> мучительно правдивым гением». Погрузилась в атмосферу преступления и страдания, но, разумеется, не Достоевского, которого Васса не читает, хотя при этом знает «Онегина», а монологи её на экономические и политические темы отнюдь не наивны. У Достоевского преступления идейные — умных, начитанных героев, которым уже некуда идти. В «Вассе» — горьковское «на дне», только не под землёй, а на поверхности земли, в доме, где царят власть денег, выгоды, экономии даже на кухарках, а самое страшное – на времени душевного общения друг с другом.
Прекрасная русская песня исполняется под лузгание семечек, издевательски-колкие замечания хозяйки (дразнить людей – одно из развлечений среди тяжких трудов, приносящих доходы), насмешки, ругань и прерывается в очередном хищном броске к делам. Если «на дне» или в рассказе «Страсти-мордасти» люди лишены всего: имён, биографий, средств к существованию, то в «Детстве» (и, кстати, в романе «Мать» тоже) у людей всё это есть, даже больше — хватает на преступления и их покрытие. Но благополучия, о котором, казалось бы, печётся Васса, чтобы все вместе, – сыты, любили друг друга, жили умом – нет.
Горьким унаследован от Чехова мотив одиночества – говорят, а друг друга не слышат, но здесь чаще не хотят слышать, понять, уступить, помочь – каждый только за себя, а против всесильной Вассы все бессильны. Ещё один чеховский мотив – светлого белого сада, в котором душевно больной девочке чудится доброе лицо матери, – есть лишь в её воображении. На деле по сцене, грубо хватая за стволы, таскают искусственные, неестественно зелёные макеты экзотических растений в пластиковых кадках – метафора подмены настоящего миром, который пытается выстроить своей жёсткой волей Васса.
Всесилие женщины – смогла всё: слизать языком с сапога сливки, полтора десятка лет управлять пароходством и сколотить капитал, при этом привычно терпеть пьяные выходки распутника-мужа, а потом и брата, убить супруга, попавшего-таки в руки закона, вырастить дочерей, женить больного сына и отобрать внука, запретить дочери выйти замуж за человека не их круга, выдать полиции невестку-революционерку – список подвигов сильной женщины можно продолжать. Всё – «детей ради», но «дети…» За многоточием грустное «Не оправдали себя», а «оправдание – внук» – будет ли оно?
В финале Васса опять с нелюбимым мужем, сначала, как на традиционном семейном портрете рядом, а потом, пригнувшись к его коленям как преданная собака, а вслед к её коленям – слабоумная дочь, единственная, твердящая о материнской доброте, называющая её по-девичьи просто Васей – видно, такой и была Васса когда-то, ведь убогие часто видят то, что не видят другие. Дальнейшая судьба остальных – во мгле по краям сцены, зритель вправе предположить сам.
Состав актёров, сыгравших достаточно глубокий и эмоционально напряжённый спектакль в основном молодой. Очень понравилась игра Виктории Фёдоровой, убедительная в каждом жесте, слове, интонации – таких всевластных, мудрых своим умом женщин-хозяек можно до сих пор видеть и в нашем провинциальном городском и сельском мире, угадываются они и в транспорте, и в магазине, и на концерте – независимо даже от достатка. Плавность речи, лёгкое волжское оканье, которое делало обаятельным автора пьесы и заставляет сочувствовать героине, даже признавая её неправоту. Твёрдость осанки, сжатость губ, лёгкий прищур наполненных думами, страданием и силой терпения глаз. Одежда одна на два действия – густо-бордовая в тёмную полоску, кожаный пояс – тоже символичны.
Наталья, сыгранная Валерией Ломакиной, драматичный женский образ загубленной жизни. Это не чеховская Аня, которую хотя и без средств, но, обокрав, отпускают с вечным студентом на свободу, сомнительную, конечно. Сцена с современной красивой застольной песней, исполняемая ею и Александром Галиевым-Пятёркиным – истерично, надрывно, под топот и бренчание грубого железного бубна – просто невыносима эмоционально, это кульминация, прорыв, удар из истории в наше время, крик: «Люди! Что мы творим?!»
Безусловно, некоторые комические штрихи, вводимые Дмитрием Максимовым (Храпов), Ольгой Сахановой (горничня Поля), Георгием Николаевым (член окружного суда), Евгенией Верещагиной (Людмила) на некоторое время снимали напряжение, но музыка Збигнева Праснейра усиливала невыносимость страдания, досады от красоты и бессмысленности происходящего.
Катарсисом в этот вечер стало лишь вручение артистам под долгие аплодисменты цветов в честь премьеры. Глядела на их выходящие из ролей лица, даже словно удивляющиеся успеху, на скромный выход режиссёра Сергея Стеблюка, мастерство которого всегда поражало, но ещё и постоянно совершенствуется, и снова наворачивались слёзы. Увиденное не оставляет в покое, заставляет думать. Возможно, я что-то не поняла, упустила, но, как в традиционном школьном отзыве, требования которого я, конечно, не соблюдала, хотя и рассуждала с позиций своей профессии и жизненного опыта, хочу посоветовать всем, особенно мамам, углублённым в работу и бизнес, обязательно посмотреть этот спектакль.
Об авторе. Валентина Васильевна Либерцова — учитель русского языка и литературы петрозаводского лицея №1, заслуженный учитель Республики Карелия, лауреат премии имени В. Брендоева.
