«На Онежском озере петроглифы очень сложны и метафоричны, смысл некоторых фигур нам не разгадать». Археолог Надежда Лобанова рассказала о недавно обнаруженном на мысе Пери Нос петроглифе, отличии онежских наскальных изображений от беломорских и своей мечте создать музейный комплекс на базе петроглифов Карелии.
За многие годы поисков на счету Надежды Лобановой, известного в Карелии археолога, специалиста по древнему наскальному искусству, старшего научного сотрудника сектора археологии Института языка, литературы и истории Карельского научного центра, уже около сотни, если не больше, новых открытий петроглифов. Недавно прошла информация об очередном: на мысе Пери Нос, что на Онежском озере, она нашла еще один рисунок, изображающий, вероятно, какой-то предмет с головой лося. Находку сразу назвали уникальной. Поэтому первый вопрос ученому-археологу: «В чем уникальность именно этого петроглифа?».
– Само изображение лося с характерными для этого животного деталями — например, «серьга» под горлом, горбатая морда, горб на спине — вообще-то обычно для наших петроглифов, но это изображение отличается существенно. Когда я увидела часть изображения, а оно выбито на поверхности, сильно заросшей лишайниками, решила, что это водоплавающая птица: есть туловище и очень длинная изогнутая шея, но вывернута в другую сторону и без головы… Затем петроглиф был расчищен и хорошо помыт, художник Светлана Георгиевская приступила к копированию, вдруг вместо туловища проявились два уха, серьга — кожаный нарост под мордой животного, наконец, сама горбатая лосиная морда, но без туловища и конечностей. Вместо этого от лосиной головы отходила вниз длинная, круто изогнутая линия.
В памяти всплыли находки из Оленеостровского могильника эпохи мезолита — знаменитые жезлы, сделанные из лосиного рога (рис.2).
возрастом более 8 тысяч лет
Тут же вспомнила, что и на этом мысе было что-то похожее, но эти выбивки воспринимались как незавершенные и малопонятные (рис.3)
– Новое изображение нашли на мысе Онежского озера. Чем петроглифы этого района отличаются от беломорских?
– Беломорские петроглифы в целом более реалистичны, более бытовые, приземленные, они в основном сегодня понятны всем, даже детям. Авторы наскальных рисунков изображали окружающую их природу – животных, рыб, деревья, сцены охоты и рыбной ловли, предметы быта, орудия охоты. А вот онежские петроглифы не всегда понятны. В них присутствуют необычные, часто фантастические образы. В последнем случае можно предположить, что наша лосиная голова с кривым стержнем — это скорее всего изображение какого-то ритуального предмета, связанного с культами животных, в частности, лося.
Кстати, именно на мысе Пери Нос была в 1934 году взорвана скала с петроглифами и часть ее вывезена в Эрмитаж. С другого места на этой скале еще раньше также был отделен фрагмент и доставлен в наш Национальный музей
– Можно сказать, что беломорские петроглифы – это своеобразный дневник, который вели населявшие эти места много тысячелетий назад люди, и в котором они вели летопись своей жизни? А вот онежские рисунки уже ближе к художественным произведениям?
– Скорее можно сказать, что в Беломорье мы видим бытовой позитивный реализм – охота всегда удачна, а на Онежском озере петроглифы во многом очень сложны и метафоричны, смысл некоторых фигур нам не разгадать.
– Петроглифы, как известно, встречаются по всему миру, года два назад в Национальном музее Карелии прошла выставка, где были представлены изображение петроглифов из Африки, скандинавских стран, Азии. Тем не менее, если просмотреть литературу по наскальному искусству, практически все авторы, как российские, так и зарубежные, отмечают не только оригинальность, выразительность, разнообразие стиля, тематики мастеров петроглифов, живших на территории нынешней Карелии, но и хорошую сохранность наших памятников.
– Это действительно так. Наши наскальные рисунки отражают определенную культуру эпохи неолита, они создавались в короткий исторический период и в последующие времена, как правило, не дополнялись, не поновлялись, как нередко в других местах. Сам материал, на котором они выбиты, – самый прочный, это гранито-гнейсы. А это значит, степень сохранности наскальных рисунков у нас действительно самая высокая в мире.
При изучении Онежских петроглифов мы обнаружили изображения очень простых форм и низкого качества выбивки. И расположены они на мало подходящих для выбивок участках скальной поверхности около устья реки Черной. Художники словно учились здесь, осваивали технику пикетажа, и много позже стали осваивать скалы на соседних мысах.
– Существуют ли каталоги беломорских, онежских петроглифов?
– В 2015 году в Московском издательстве имени Дмитрия Пожарского вышел мой каталог «Петроглифы Онежского озера». Он включает 1200 онежских петроглифов – все, что были найдены и изучены к тому времени. Об объеме издания дает представление хотя бы вес книги – около двух килограммов. По беломорским петроглифам такого издания нет, хотя материалы для него подготовлены. Причина прозаическая: беломорских петроглифов насчитывается около 3,5 тысяч и денег на такое объемное издание пока ни у кого нет.
– Какое-то время назад в «Лицее» было опубликовано ваше интервью, в котором вы поднимали вопрос о том, что беломорские петроглифы остаются бесхозными. И это несмотря на то, что и тогда, и теперь карельские петроглифы называют одним из брендов республики наряду с Кижами и Валаамом. Что-то изменилось за последнее время?
– Изменилось, качественный сдвиг произошел. Внимания стало больше. Радует хотя бы то, что акты вандализма прекратились. 30 миллионов рублей выделено на реконструкцию павильона «Бесовы Следки». В 2016 году из федерального бюджета дали деньги на установление границ Онежских и Беломорских петроглифов и внесение их в государственный реестр. Сейчас работаем над тем, чтобы они были включены в список объектов, находящихся под охраной ЮНЕСКО, готовим номинацию в предварительный список объектов Всемирного наследия.
Беломорский краеведческий музей оформил в безвозмездное пользование участок, на котором расположены петроглифы Залавруги, но это территория лесного фонда. И по закону здесь ничего нельзя сделать: огородить зону петроглифов, взимать плату за посещение памятника и т.д. Зато музей несет ответственность за лес, за соблюдение режима посещения петроглифов. От проведения экскурсий он получает крохи, так как этих экскурсий в целом немного, несмотря на то что через Залавругу проходят 10-14 тысяч туристов за сезон. Почему так? Да потому, что такое же право проводить здесь экскурсии имеют все турфирмы, зачастую у них нет ни опыта, ни знаний.
– Опять тупиковая ситуация?
– Можно решить этот вопрос, но для этого необходимо участок с петроглифами из лесного фонда перевести в земли историко-культурного назначения для рекреационного использования.
– Решение проблемы связано с солидными финансовыми затратами?
– Да нет, нужно обращаться в наш Минприроды, в Москву и там, в верхах, решать этот вопрос, хотя временные затраты могут быть длительными.
– Есть у нас в России пример создания современного музея под открытым небом – музея петроглифов?
– Есть, правда, пока единственный – это историко-культурный и природный музей-заповедник в Кемеровской области. Он был создан в конце 1980-х годов на базе группы наскальных изображений на реке Томь, недалеко от деревни Писаная. Но там их всего 280, а у нас только беломорских петроглифов, напомню, более 3,5 тысяч. Но кроме экспозиции петроглифов там много всего другого. «Археодром» — реконструкция археологических жилищ и павильон археологических погребений от неолита (IV тысячелетие до н. э.) до средневековья, Музей наскального искусства Азии, Архитектурно-этнографический комплекс «Шорский улус Кезек», экспозиция «Мифология, эпос народов Сибири» (культовые изваяния, поминальники, жертвенники, священное дерево), Музей естественной истории — открытый показ материалов по исторической геологии, минералогии, палеонтологии, природа заповедника… Привезли и установили монгольскую юрту и еще многое, многое другое. Это настоящий музейный комплекс под открытым небом, в котором работают более 60 человек. Музей не только обслуживает посетителей-туристов, а их число в последние годы приближается к 100 тысячам, но и занимается научной работой, издает свой журнал. Основой же музейного комплекса, исходной точкой его стали петроглифы. Интерес к ним с годами не ослабевает.
– Остается только помечтать о том, какой замечательный музейный комплекс можно создать на базе наших Беломорских и Онежских петроглифов. Пока же у нас рождаются лишь проекты, которые оседают, как правило, в архивах и кабинетах чиновников. Конечно, та же «Томская писаница» создавалась, формировалась на протяжении 20 лет. Но когда-то надо с чего-то начинать – с реальных дел, а не только с проектов… Однако, Надежда Валентиновна, давайте вернемся к началу нашей беседы: можно сказать, что ваш «лось» – далеко не последнее открытие новых петроглифов?
– Безусловно. И в Беломорье, и на Онежском озере резервы еще есть. И каждое новое открытие будет так же востребовано, как и все предшествующие, поскольку оно расширяет и углубляет наши знания и возможности познания смысла этого уникального явления.
