Уверен, каждый из нас хотя бы раз видел радугу и может с легкостью назвать ее цвета. Этому нас учили еще в детстве. Помните: «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан?». Конечно, помните – это не что иное как самая известная мнемоническая фраза для того, чтобы запомнить цвета радуги по порядку – красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый…
Известный в Карелии мастер акварели Маргарита Пермякова на вопрос, какой ее самый любимый цвет, так и отвечает – «Радуга!».
И действительно, на ее листах представлена вся гамма красок, какие только существует в природе, или, точнее даже, в окружающем нас мире. Конечно, можно было бы, рассказывая о Маргарите Пермяковой, поиграть цветами в соответствии с данными им определениями. Например, красный цвет в некоторых совсем ненаучных изданиях символизирует кротость, оранжевый – осознание, желтый — жизнерадостность, зеленый – заботливость, голубой – гармоничность, синий – сострадание, а фиолетовый – фееричность. Но в данном случае и это лишнее. Все, что я только что перечислил, очень зримо, выпукло живет и дышит, в акварелях художника, а порой данную классификацию и начисто опровергает.
Лист первый. Красный
Какая уж там кротость у красного цвета… Цикл акварелей Пермяковой «Крым. 2015. Лето» — это полыхание от пурпурного до багряного и почти малинового. Такое впечатление, что живая натура, которую уроженка Ялты с такой щедростью дарит нашему глазу, для нее не просто объект изображения, но метафора и дыхание ее внутреннего мира. Кажется, что художник смотрит на эту страну, на столь неповторимую Тавриду, и говорит – «мое.
Но не надо обманываться – наша душа изменчива и живет не только и не столько в буре и натиске. Она ищет и упокоения – в ялтинских акварелях « Красные крыши» и «Моя сестра живет на Бассейной улице» красный рождает удивительно мирное состояние уюта и гостеприимства.
Порой от красного с его оттенками, полыхающего на акварелях Пермяковой начинаешь хватать ртом воздух, и думаешь: ну, утихомирь стихию, вспомни заветы мэтров или каноны школьной выучки. Нет, словно бы художник пишет как бы невпопад с принятым образцом, дерзновенно открывая в каждой акварели что-то новое, свое, неизвестное. И прежде всего саму себя.
Лист второй. Оранжевый и жёлтый
Художнику всегда не хватает действительности, и он ее додумывает. Пермякова пишет здесь и сейчас. Отсюда ее любовь к путешествиям: она готова ехать на пленэр куда угодно – в Кижи, Великий Новгород, Устюг. Она рисует без предварительной разметки, абриса и прочих облегчающих работу приемов. Не получилось – берет новый лист и начинает снова.
Так работал великий французский художник Энгр. У нас в России, пропагандистом его метода стал замечательный акварелист и книжный иллюстратор Владимир Милашевский. Он был горячим противником обводки красками карандашного наброска той или иной картинки с натуры. И право, в этом случае из акварели уходит нерв, темперамент, состояние именно данного утра или вечера.
И оранжевого, и желтого – от золотистого до медного – цвета в акварелях Маргариты Пермяковой также в избытке: вслушайтесь в названия ее работ разных лет – «Золотые купола», «Золотится полдень», «Тихий оранжевый вечер» (какое упоительное название для произведения искусства, прямо как «Князь Серебряный» у Алексея Константиновича Толстого: такое же музыкальное и жизнерадостное).
Лист третий. Зеленый, голубой, синий
Маргарита Пермякова пишет свои акварели «по мокрому», как уже сказано выше, то есть пишет красками сразу на влажном листе бумаге. Результат непредсказуем: неизвестно, каким образом краски будут расплываться. Тем более когда ты не в привычной своей мастерской или в теплой квартире, а на улице да при переменчивой погоде. А если ты еще пишешь на городской улице и вокруг тебя снуют прохожие и, не дай бог, кто-то из любопытствующих подтолкнет под руку…
И все же художник пишет на пленэре, потому что прелесть уединения даже в толпе в том, «что в эти часы разговаривает душа, и ты узнаешь себя в окружающем и чувствуешь, как в эти минуты жизнь достигает жизни и насыщенности искусства. И даже не столь важно, сумеешь ли воплотить свое открытие. Главное оно тебе дано во владение, и этого достаточно», – повторим вслед за прекрасным писателем Андреем Синявским, после семи лагерных лет пришедшего к такому, на мой взгляд, очень точному суждению.
Душа художника Пермяковой разговаривает в эти часы с архитектурными ансамблями Великого Новгорода и Устюга, с церквами и часовнями Кижей, дворцами и храмами Крыма (она училась в архитектурном классе средней художественной школы при Киевском художественном институте).
И если не каждый из нас знаком с достопримечательностями Ялты или Великого Новгорода, то может судить по кижским акварелям мастера, как она донесла до нас острую новизну виденного, его неузнаваемую узнаваемость. Во всяком случае, для меня, без сомнения – ее акварели «Летят утки», «Озера Лазурь», «Праздник осени», «Сказочное видение», «Заонежские просторы» больше, чем красочные иллюстрации в альбоме живой природы, которая уже столько столетий лелеет чудо-остров на Онежском озере. Хотя, конечно, синий цвет – холодный, но под кистью Пермяковой и он обладает неким подтекстом (особенно, если на акварели изображен памятник архитектуры): вот стою я перед вами тысячелетний и еще простою, когда и вас на сей земле уже не будет…
Лист четвертый. Фиолетовый
По Пермяковой этот цвет не феерический, но – мистический. Я с ней спорить не готов еще и потому, что Маргарита Николаевна много лет преподавала в Международном славянском институте цветоведение и колористику. По мне же фиолетовый цвет в ее акварелях, со всеми сопутствующими ему оттенками, лавандовым и сиреневым, играет роль некоей дымки, которая не дает изображенному на акварели образу упереться в края листа. Эту роль в поэзии, например, очень часто выполняют отточия – пушкинская «Осень» кончается строкой «Куда ж нам плыть?», и вслед за ней – на полстраницы, сплошные точки………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Еще раз сошлюсь на Владимира Милашевского (рекомендую всем художникам, и акварелистам в особенности, замечательную книгу его воспоминаний «Вчера, позавчера…», вышедшую вторым изданием в Москве в издательстве «Книга» в 1989 году): «Так называемая законченность акварели – враг номер один. Она убивает волнующую прелесть поэтической недосказанности, радость прочтения подтекста, то есть то живое, что отличает подлинное искусство от имитации». К автору этих строк стоит прислушаться – Милашевский, ученик Александра Бенуа, был одним из создателей и главным теоретиком знаменитой группы «13».
Лист пятый. Радужный
О ней написано мало, до обидного мало. Хотя она, выпускница одного из самых знаменитых вузов – Харьковского художественно- промышленного института – регулярно участвует в республиканских выставках Карельского Регионального отделения Союза художников России, а также в различных российских и международных выставках, является членом Союза художников РФ и членом Международной Ассоциации изобразительных искусств ЮНЕСКО.
В декабре 2015 года ее акварель «Антониев монастырь» получила диплом первой степени на III Международном конкурсе АРТ-МОСТ – АКВАРЕЛЬ в Санкт-Петербурге.
Сама Маргарита считает, что лучше всех ее творчество отражено в посвященном ей стихотворении:
Ночь была, как день, бела.
Был июнь и не был.
Золотые купола
в разноцветном небе,
словно яблоки висят,
наливаясь звоном.
Словно жизнь прошла не вся
по зеленым склонам.
Там еще пасут коней,
но не ловят зверя.
Там теперь среди камней
затаились змеи.
Где гуляли до утра
с песнею и пляской,
там колодец без ведра
затянуло ряской.
Хорошо, что жив еще
леший в чаще леса.
Он колдует под хвощём
над цветным замесом
для озер и куполов,
в солнце бьёт, как в бубен,
извлекает праздник слов
из половы буден.
Помощи ничьей не ждя,
ловкою рукою
выгибает из дождя
радугу дугою.
Наливает росы всклень,
чтобы без опаски
эта ночь на новый день
не жалела б краски.
Фото Ирины Ларионовой
