Новая стихотворная подборка известного карельского поэта. Его волнуют вечные темы — любовь, дружба, смерть. И что с нами происходит?
Сказка
По ротозейству небесной кущи,
Щучью веленью – бают –
В Печноерёмске из рек цветущих
Счастье ведром хлебают,
По воду выйдя, в разливах ловят
Тени деревьев бледных,
На половодье земных любовей
Силясь нашарить тщетно
Дно кучевой, белопенной каши,
Синих глубин деревни…
Инда и печка от печки пляшет,
Въехав на двор, к царевне.
* * *
Февраль упрямо губы студит.
Метелей снежных кутерьма…
Не зябни, милая! Отступит
В свои владения зима.
Пусть на дворе лежат сугробы
И щиплет утренний мороз,
Совсем немного надо, чтобы
Поверить сразу и всерьез
Весне в проталинах игривых,
Когда веселый птичий гвалт
Такие выдаст переливы!..
Ты знаешь, не зависит март
От снеговеянья в природе
И високосного числа –
И в зимний день весна приходит,
Ладонь тепла…
* * *
По тропкам памятным пройтись,
Отрадой сердца поделиться…
Давая новым строчкам жизнь,
Примолкли слушатели-птицы.
Дорогу –
Запахам лесным!
И боль восторженного вдоха –
Зацеп ужалившей блесны,
Ожог прикосновенья Бога…
Вмещает сердце сонмы слов,
Круг дымных песен, горстку снов.
В себя, что в нем не уместилось –
В светелке, в роще, на листе,
В весенней черной борозде,
В слезинке матери солдата –
Все неуемное когда-то
Вмещает родина, а без…
Из окон виден храм
И лес…
Чего еще
Для вдоха надо?
Домой
В детстве…
В детстве, где остались
дом моих родителей
и книжка о Маленьком принце,
я с трудом воспринимал
истинное значение
этой мудрой философской притчи,
и, пойдя на хитрость,
не хотел дочитывать книгу.
А, дочитав, не помнил конца…
Сейчас стало легче.
Легче осознавать
неотвратимость завершения жизни,
неизбежность последней главы
повести Сент-Экзюпери,
которая возвращает нас
к пророчеству пустынной змеи,
обвившейся вокруг щиколотки
Маленького принца:
– Когда ты захочешь
вернуться домой,
я только дотронусь до тебя
и – ты окажешься там,
на дорогой твоему сердцу
земле…
Уже поздно.
«Домой!» – зовет меня мама.
Пора возвращаться домой,
туда, где мне все рады,
где звенит родничком
смех Маленького принца,
где я скажу ему:
«Здравствуй!»
Свеча
Вновь закапаны воском руки,
Только света в душе не видно…
К маме, бабушке и супруге
Обращаюсь в стихах-молитвах:
Заплутавшей надежды ради –
В паутине иконных трещин –
Озаряется Богоматерь
Триединой любовью женщин.
Горний свет, что во тьме затерян,
Сквозь соборный витраж прорвется:
По душе, по судьбе, по вере –
В теплом воске займется солнце!
Лесная царица
Солнце – твоя корона,
Древо янтарной крови!
Камни – зубы Дракона –
Жаждут твоей любови.
В том красота повинна –
В предначертанье горнем…
Камни глодают корни.
Статную гордость видно
Даже в твоем бессилье.
Все ненасытней ящер…
К солнцу, раскинув крылья,
Древо летит над чащей!
Душа и слово
поэту Олегу Гальченко
Слово бывает бессильно,
Стоя у Жизни в тени:
Абрисом – плечи и спины,
Сколь за рукав ни тяни…
Чувствует прикосновенье
Тот, кто душою не слеп,
Кто отдает во спасенье
Слова – последний свой хлеб!
Свет – заключен в человеке,
В образах чуткой души:
Видят Поэты – сквозь веки –
Радугу, лес, камыши…
Кижанка
Былью и небылью веси богаты:
Лодка – не движется, небо – везет…
К берегу весельной Кижской регаты
Юность веков корабельных плывет:
Соймы веселые, будто со свадьбы,
Смело – за гичкой – карбасы летят,
Деду-ушкую весло удержать бы –
Старый, да баловень, будто дитя!..
Вязы к загубинам встали поближе:
К Преображенской подходят челны.
Солнце играет на маковках Кижей,
Как на чешуйчатой зыби волны.
Зорить на диво сбежалась деревня:
Берегом любым – ноне, как встарь –
Будет кижанка на пристани первой,
Славен – до Нестора – плотницкий дар!
Живая вода
За водою живою встревоженный стерх
Потянулся к реке – от пожара.
Но недолог преданий прабабкиных век:
Пламя в окна светелки дышало…
И прибывший на место пожарный расчет,
Зная норов хвостатого дыма,
Водяною струею прогары сечет
Под угрозой обвала и взрыва –
Будто вправду Добрыня продолжил свой путь
И махнул рукавицы о стены –
Огнедышащей тяги звериная суть
Огрызается клочьями пены!
С Богатырской заставы подмога идет –
На погибель поганому Змею!..
Над спасенной деревней журавлик плывет,
Окликая с любовью Рассею.
Набежавшего, теплого ливня вода
Пепел угольных ран омывает:
Всё, к чему на земле прикоснется она,
И под слоем золы – оживает.
Местоимение
Тойво Кемпенену
После уроков играли в пиратов:
Дружба рождалась та еще!
Звали «на вы» дворового Пилата,
Звали «на ты» – в товарищи.
Видели мы за свинцовым шквалом
Вала разбег девятого! –
И чистоплюев волна смывала
За борт плота дощатого.
Знамя веселой мужской науки –
Местоименья – вы, мы, ты:
Дружно лежат на эфесах руки,
Взгляды – судьбою вымыты.
Отмель речная. Лес по соседству.
Помощь зови – по имени…
«Остров сокровищ» – по малолетству –
На «Мушкетеров» выменял.
Ядра взрывались, стрелы свистели:
Старость настигнет, выстрел ли…
Мачты под солнцем место имели.
Тени друзей не выросли.
На даче
Близится время – открытий великих…
Из непролазных тенет
Пыльных запазух – старые книги
Ждут появленья на свет.
Томик Лескова. «Мир приключений»…
Дальним круизам в пример –
Следуют курсом моих предпочтений
За Паустовским – Гомер.
Старые книги, дачное лето
И – путешествовать лень:
Вдоль половицы – Краешек Света
Там, где кончается тень…
На сцене
Виктории Федоровой
Из декораций – лампа, стол и стулья.
И около Княгини – Он один…
Купринский слог, играя и рифмуя,
Живописует в череде картин
Глаза Княгини, мимолетность жеста,
И в перекрестье света – се ля ви –
Не выхвачена, выписана вместо
Холодности – вся чувственность любви!
И Он – чужой, непонятый, несчастный,
Окончив свой эпистолярный бред, –
Вернул любви придуманной, прекрасной
Предсмертный дар – гранатовый браслет.
И затененный полумраком сцены,
Вуальным шелком – беззащитный взгляд…
Пропустит зритель. Критик не оценит.
А слезы на глазах стоят, стоят!
Второй поклон… И надо улыбаться,
Играть Актрису из последних сил
И чувствовать – до нежной дрожи пальцев,
Как Он их с поцелуем… отпустил.
За Пряжей
Волшебный клубок за пеньками исчез…
А было доселе – известное место!
За Пряжинским озером вырублен лес.
«Сработали ночью. А кто – неизвестно»…
Старатели черные – все перетрут,
Подмазав начальству, уладив вопросы.
Янтарные слезы в расчет не идут…
Взошли на угор величавые сосны –
До них по болотам, поди, доберись,
Тут надо вложиться, построить дорогу –
Налоги, аренда, таежная жизнь…
А здесь на неделю работы, ей богу! –
Под боком поселка в лесу заночуй:
Чего лесовозы гонять без резона?
Тайга-то без края, бери – не хочу!
И, смотришь, все с краю – пустынная зона.
Не заняты вырубки возле дорог
Посадками сосенок стройных, как раньше.
Цепляясь за редкий болотный лесок,
Осеннее солнце покатится дальше…
Во стылое поле теперь выходить,
Где снежно бывает, и ягодно даже…
Где «черной» делянкой оборвана нить
Знакомой тропинки… из солнечной Пряжи.
По ту сторону сказки…
Перед фактом поставлены
Смерды и знать:
Утка в зайце, иголка – в яйце…
В толчее и сумятице лучше не знать –
По ту сторону сказки,
В конце, –
Что рожденный быть
Нежитью вечной Кощей –
По-над златом – рассыплется в прах…
«Жили счастливо» – суть преходящих вещей
С поцелуем судьбы на губах.
Счастью – яблоко путь показало сперва…
Ну хотя бы Кощееву смерть
Ждут в чащобах дремучие несущества –
Недостойные, чтоб умереть.
Строка
«Каждому будет – дорога,
Каждому будет – река»
Н. Абрамов
В реанимацию друг угодил.
Утром звонок: «Вот, готовлюсь на выход…
Маршем –
сквозь строй медицинских светил!
После увидимся…» В комнате тихо.
Перекричать не дано тишину.
Хочется края каталки коснуться…
Друг под наркозом без боли уснул,
Чтобы уже никогда не проснуться.
Что ж он в деревню уехать не смог? –
Мама по сыну соскучилась очень…
Не заживает на сердце ожог
В личном «Контакте» оборванных строчек:
«Лодка и парус, и брызги в глаза…»
Перед судьбой – медицина бессильна…
Подает навзничь душа в небеса,
Сложены накрест холщевые крылья.
«Каждому (смертному) будет – река» –
Вечная Лета почившему в бозе…
Только попытка и только строка
Другу зачтется и – жить будет после.
Заонежье
Деревенька, согретая летечком юным,
Городскую родню – зазывает к себе…
Поднялись медосборные травы в июне.
Закачались кижанки в озерной губе.
Вдоль дороги – копёшек поджарых стожары…
Но тяжел для венцов глухозимия снег:
Средь домов нежилых – то разор, то пожары;
Опустела Сенная – до ста человек.
Да и то – большинство – приезжают на лето,
Погружаясь в седую духмяную тишь.
Разве ж звякнет Буренкино ботало где-то,
Да проснется в простенке дремавшая мышь.
Семенит тишина – аки посуху, прямо, –
А за ней, догоняя карбас рыбака,
Всколыхнув отраженье сгоревшего храма,
Парусами в Онего плывут облака.
В дороге
«Не впереди мы,
Не вторые
И третьим странам не чета!» –
Перстом на лбу
О «русском Риме»
Господь скрижали начертал.
И, сняв с походной каши пробу,
Тому и рады мужики:
Окно в Сибирь, окно – в Европу!
Ломают спины сквозняки.
Куда ни ткни –
Всё боль и правда,
На ложки дуют мал и стар:
«Каким прекрасным будет Завтра!» –
За ради Господа Христа…
* * *
Бьются в окна капельки косые.
До конца – надорванный билет.
Не проедешь – стороной – Россию.
Жаль, привычных остановок – нет.
Под бульдозер – зал кинотеатра.
Заводская – рухнула труба…
Остановки – в призрачное завтра –
Нелюбовь, Неправда, Несудьба.
Бывших фабрик гордые названья –
Отошли в беспамятную тень…
И глядят машины по-бараньи
На фасадный профильный «плетень» –
Магазинов, банков, стройплощадок,
Что звенели скверами допрежь:
Все снесет бездумный, беспощадный
Город не свершившихся надежд!
Плачет дождик на руинах детства…
И сдержать горючую слезу
Можно только – с остановкой сердца,
Остановку эту не снесут.
Об авторе. Мошников Олег Эдуардович родился 1 ноября 1964 года в Петрозаводске. В 1988 году окончил Свердловское высшее военное политическое танко-артиллерийское училище. Служил заместителем командира военно-строительной роты. После сокращения военно-строительного отряда служил в органах МВД и МЧС – на различных должностях государственной противопожарной службы Карелии. В 1996 году окончил Ивановское пожарно-техническое училище. Подполковник внутренней службы в отставке. На данный момент продолжает трудиться в одном из подразделений регионального МЧС.
Член Союза писателей России. Публиковался в журналах «Север», «Карелия», «Урал», «Уральский следопыт», «День и Ночь», интернет-журнале «Пролог», «Юность», «Наш современник», «Огни Кузбасса», еженедельнике «Литературная Россия». Автор трех сборников стихов и трех книг прозы: поэзия – «Птица-ночь» (1995), «Духов камень» (1999), «Солнечные письма» (2009); проза – «Космонавт» (2002), «Живая и разная» (2014), «Kodiman vagi» («Сила родной земли») (2015). Лауреат-победитель 6-го Международного поэтического конкурса в номинации «Басни, сатира, юмор» «Звезда полей-2015» (Москва).
Фото Ирины Ларионовой
