Самым большим наказанием, по воспоминаниям одной из узниц лагеря, был запрет на чтение книг.
Презентация книжной серии «Воспоминания соловецких узников» прошла в Национальном музее Карелии. Работу над ней в 2010 году начал издательский отдел Соловецкого монастыря.
Через три года, в 2013-м, вышел первый том: 1923 – 1927 годы, в 2014-м последовал второй том – 1925 – 1928 годы и, наконец, в этом году третий том – 1925 – 1930 годы. Это постоянное возвращение к предыдущему времени неслучайно. Как пояснил руководитель издательского отдела Соловецкого монастыря Михаил Скрипкин, после выхода очередного тома обнаруживались новые материалы, которые буквально требовали опубликования.
Библиография литературы, посвященной Соловецкому монастырю, огромна, и сегодня продолжают выходить новые издания. Какое место в этом потоке заняли новые книги, точнее, серия? В первую очередь надо отметить, что в издание включены источники, которые за редким исключением никогда не публиковались в России. Здесь не только воспоминания бывших соловецких узников, но и интервью, беседы, отрывки из произведений писателей и журналистов. Как сказала член редколлегии серии, доктор филологических наук Елена Сойни, здесь трагедии и драма, приключения и даже детектив.
А все вместе они составляют рассказ об одной из самых трагических страниц в истории страны, написанных сотнями авторов. Соловецкая тюрьма на базе Соловецкого монастыря существовала с XVI до начала XX века. Официально, и как казалось тогда, навсегда она была закрыта в 1883 году.
Однако ХХ век начал новую страницу в истории соловецкой тюрьмы, когда в 1923 году здесь появился С.Л.О.Н. – Соловецкий лагерь особого назначения. Историки называют разную численность узников, прошедших через С.Л.О.Н. Большинство склоняется к миллиону человек или около того. Для сравнения: начиная со времен Ивана Грозного и до 1883 года известны 500-550 узников соловецких казематов.
Лично на меня даже при беглом знакомстве с книгами самое большое впечатление произвели не страницы, посвященные нечеловеческим условиям содержания заключенных в С.Л.О.Не или изощренным пыткам, которые применялись в качестве средства воспитания нового человека, для чего по замыслу и предназначался лагерь (перевоспитывать предстояло в основном представителей интеллигенции – священнослужителей, врачей и учителей, писателей, журналистов, художников, театральных деятелей). Самым большим наказанием, по воспоминаниям одной из узниц лагеря, которое превращалась для многих заключенных в пытку хуже пребывания в карцере был… запрет на чтение книг.
А вот еще одно воспоминание. «Книги, – писала О.Л. Адамова-Слиозберг, беспартийная сотрудница одного из советских наркоматов, арестованная вслед за мужем и лишенная на долгие годы возможности общения со своими малолетними детьми, – были единственным отвлечением, единственным счастьем, воздухом, хлебом и водой для мозга, задыхающегося, погибающего без пищи. Читая, я вновь чувствовала себя человеком. Ведь нам так долго и упорно вколачивали в головы, что мы не люди, а отбросы, вколачивали не только тюремщики, которых мы презирали, но и газеты, которым мы не отучились верить, люди, руководившие партией, страной, и мы сами начинали чувствовать себя в чем-то виноватыми. А тут Толстой, Достоевский говорят со мной, и я чувствую себя равной им в своей человеческой сущности».
Кроме библиотеки, в лагере были музей, театр, издавался литературный журнал. Эта были ширма, которая позволяла поддерживать С.Л.О.Ну репутацию воспитательного лагеря. Неслучайно многие заключенные отказывались в знак протеста посещать их. Но большинство участвовало в их работе. Д.С.Лихачев отмечал, что «они (лагерные культурные учреждения) не только спасли жизнь многим интеллигентным людям, но позволили не прекращать до известной степени жить умственной жизнью». В редакционных помещениях, на театральных подмостках, в читальном зале библиотеки, пишет иерей Вячеслав Умнягин, возглавивший редакционную коллегию издания, шла борьба с всепоглощающим бытом, низводящим человека до уровня животного существования.
Наверное, можно сказать, что культура даже на том, лагерном, уровне, позволяла узникам оставаться интеллигентами в самом высоком смысле этого слова (а в университете, как я помню, нас учили, что русская интеллигенция – уникальное явление мировой культуры), не превратиться в безликую массу, в быдло, всегда безропотно готовое для выполнения принятых решений. В заголовок этого материала я вынесла несколько перефразированную строку из стихотворения Федора Ивановича Тютчева, которое он посвятил любимой женщине: «О ней, о ней, судьбу не одолевшей, но и себя не давшей победить…». Согласитесь, эти строки очень подходят к соловецким узникам: судьбы они не одолели, но себя они не дали победить. А противостояло им государство с жестокой и беспощадной карательной системой.
Для меня, как и для многих моих ровесников, образ подлинного интеллигента воплощается в Дмитрии Сергеевиче Лихачеве, бывшем узнике Соловецкого лагеря, прошедшем все круги его ада. Выйдя оттуда, он вернулся к научной деятельности. Стал не только видным ученым (автор более 500 научных трудов и 600 публицистических), но и активным общественным деятелем. Когда в 1986 году был учрежден Советский фонд культуры, его первым председателем был избран Д.С. Лихачев, он возглавлял его до 1993 года. Давая интервью одной из центральных газет, он высказывал только одно опасение: чтобы фонд не превратился в «обком культуры». И вот сегодня, спустя десятилетия после смерти Дмитрия Сергеевича, читая воспоминания или интервью многих российских деятелей культуры, нахожу: «Обратились за помощью к Лихачеву…», «Дмитрий Сергеевич помог…», «Дмитрий Сергеевич протянул нам руку…», «Дмитрий Сергеевич подержал….», «Дмитрий Сергеевич благословил…».
Первые три книги серии – только начало, по словам Михаила Скрипкина, сейчас идет работа над четвертым томом, а материала уже сейчас хватит на 10 и более книг. Работа над серией объединила многих людей: ученых, писателей, священнослужителей, журналистов, фотографов. Уже встает вопрос о дополнительном тираже первого тома, что говорит о востребованности. Каждая книга великолепно издана, в каждой много иллюстративного материала, хорошо дан справочный раздел. То есть, издание полной серии потребует значительных затрат.
– На чьи средства осуществляется выпуск книг? – поинтересовалась я у отца Вячеслава, возглавляющего редакционную коллегию серии. И выяснила, что на средства монастыря и пожертвования. Это одно из направлений миссионерской деятельности монастыря, подчеркнул иерей Вячеслав Умнягин и добавил, что издание не коммерческое. Хотя книги можно приобрести на Соловках, в Москве. Не знаю, увидим ли мы книги в книжных магазинах Петрозаводска, но найти их сегодня вполне возможно и у нас: на презентации первые три тома были вручены практически всем крупным библиотекам.
Фото автора
